Роберт Торстон. Путь кланов
страница №3
...оанна повела его из класса. Остальные проводилиего подчеркнуто безразличными взглядами: устав категорически запрещал кадетам
выражать эмоции по поводу дисциплинарных взысканий, накладываемых
офицером-инструктором. На первых же занятиях Дерворт довел это до сведения
класса и прокомментировал: во время боя воину недосуг сидеть пускать сопли и
предаваться глупым переживаниям, даже если погиб кто-то из его товарищей. Иначе
воин автоматически превращается в кусок говна.
Даже не оборачиваясь, Эйден понял: Дерворт отпустил класс, и теперь все следуют
за ними. Джоанна тащила его к Кругу Равных, где ему, Эйдену, суждено было
принять наказание.
Круг Равных представлял собой огороженное место, где Сокольничие устраивали
поединки и где наказывали кадетов.
Подойдя к низенькому - по колено - бревенчатому заборчику, ограничивавшему круг,
Джоанна сильным толчком заставила Эйдена буквально перелететь через него, после
чего легко и грациозно шагнула следом, вступив в Круг Равных.
Эйден понимал, что сейчас она хочет одного - вселить в него ужас. Но восемь
месяцев пребывания в лагере сделали свое дело - Эйден привык к зуботычинам и
пинкам. Джоанна, Эллис и Тер Рошах потрудились на славу. Любой проступок, даже
самый незначительный, карался немедленным ударом под дых. За попытку заговорить
первым - удар в лицо. За более серьезные проступки, такие, как попытки
неповиновения, бедолаг тащили в Круг Равных.
В Круге кадет имел право давать сдачи и прямо обращаться к офицеру. Однако,
решившись на такое, он должен был приготовиться нести ответственность за
подобные опрометчивые действия со своей стороны. Эйдену уже приходилось бывать в
Круге Равных, но каждый раз он сдерживался и молчал. Случайно вырвавшиеся слова
могли повлечь за собой серьезные неприятности, Эйден знал об этом. Отстоять свое
право на суждение он тоже не мог - техника боя у офицеров была несоизмеримо
выше. Оставалось терпеть, стиснув зубы, ненавидеть и молчать. Вот и на сей раз
Эйден рассчитывал прибегнуть к своей обычной тактике. Он не доставит Джоанне и
прочим офицерам удовольствия лишний раз поиздеваться над кадетом.
У воинов каждая схватка в Круге Равных считалась "дуэлью чести", испытанием,
подобным Аттестации, во время которой кадеты держали последний, самый
ответственный экзамен; сдав его, они становились полноправными членами касты и
получали воинское звание. Оно присваивалось в зависимости от того, насколько
успешно кадеты прошли Аттестацию. В условиях же учебно-тренировочного лагеря
само словосочетание "Круг Равных" применительно к кадетам воспринималось, как
жестокая шутка. Никогда еще на памяти Эйдена ни один кадет не входил в Круг как
равный, а исключительно в качестве куклы для битья, на которой отыгрывался тот
или иной офицер. У бывших воинов - офицеров-наставников постоянно накапливалась
внутренняя агрессия, и время от времени ей требовалось дать выход.
Вот и теперь Эйден был уверен, что вовсе не из-за проявленной им на занятиях
невнимательности Джоанна потащила его в Круг. Ей просто нужен был повод. Должно
быть, эту змею здорово разозлили, и ей просто необходимо было выместить на
ком-то злобу. К несчастью для Эйдена, при подобных вспышках ярости Джоанна чаще
всего выбирала "мальчиком для битья" именно его. Начиная с первого дня их
знакомства, когда он осмелился ей противостоять, Джоанна не давала ему покоя.
Изобретательность ее была неистощима. Она изводила его на тренировках, избивала,
вытаскивала среди ночи из постели, заставляя выстаивать остаток ночи на часах,
бессмысленно охраняя, скажем, сортир, и так далее. Что ни день, она придумывала
для Эйдена все новые и новые оскорбительные прозвища. Хотя остальные тоже не
могли похвастаться хорошим отношением к себе со стороны Джоанны, Эйдену все же
доставалось больше всех. За малейшую оплошность он немедленно подвергался
жестокому наказанию. Хуже того; Джоанна наказывала его и за мнимые проступки.
Ночью шел дождь, и сейчас ботинки Эйдена вязли в раскисшей, грязи. Казалось,
земле не терпится поглотить его, когда все будет кончено... Эйден опомнился и
взял себя в руки.
"Так не пойдет, - сказал он себе. - Не к лицу воину заранее готовиться к
поражению. Не таков путь Клана. Впрочем, может быть, таков путь кадета? С утра,
с того момента, когда человека окриком вырывают из постели, и до позднего
вечера, когда его загоняют назад, в барак, ему постоянно дают понять, что он,
кадет, - ничто, мусор, дерьмо, о которое настоящему воину и мараться-то неохота,
если бы не тягостная обязанность".
Джоанна, как и другие офицеры, постоянно напоминала сибам о том, что только
единицы из них дойдут до конца и станут НАСТОЯЩИМИ воинами, а остальные были
ничтожествами, ничтожествами и сдохнут.
Джоанна посмотрела на Эйдена долгим многообещающим взглядом. На лице у нее
застыло ставшее уже привычным выражение крайнего презрения. Потом она вдруг
резко повернулась к Эйдену спиной и направилась к ограде, где ее уже ждал Эллис,
державший в руках какой-то сверток. Приняв у него этот сверток, Джоанна положила
его на землю, выбрав место посуше. Присев на корточки, она начала медленно
разворачивать ткань - особенную, плотную, с богатой вышивкой, изображавшей
соколов, парящих в синем небе. По краям шел орнамент из пятиконечных звезд.
Торжественно, будто следуя древнему ритуалу, Джоанна развернула ткань, открывая
небу содержимое свертка. Эйден со своего места, как ни старался, не мог
разглядеть, что же там. Джоанна взглянула на Эллиса. Тот важно кивнул. Тогда
Джоанна почтительно, бережно взяла из свертка два небольших продолговатых
предмета и замерла, держа их в вытянутых руках на уровне лица.
Сибы, следовавшие за ними, глазели, обступив Круг со всех сторон. За сибами
маячил Дерворт, вот он пошел в обход. Выбирает место, откуда лучше видно? Эйден
заметил Марту; ее взгляд был, казалось, безразличным, но он знал, что она
старательно скрывает беспокойство за него.
Джоанна легко встала и направилась к Эйдену. Не дойдя до него нескольких шагов,
она вдруг резко остановилась и, воздев над головой руки с непонятными
предметами, крикнула, обращаясь к сибам за ограждением.
- Ну что, детки, доводилось вам пробовать горяченьких? Вот таких, а? Смотрите!
Предметы у нее в руках вдруг превратились в два бича, которыми она оглушительно
щелкнула. Джоанна хрипло засмеялась.
- Что, сосунки, ни разу таких не видели? Это отличные бичи, это самые
замечательные на свете бичи. Какая кожа - сказка! А уж как сбалансированы -
просто чудо. И это еще не все, сопляки. Каждая из этих игрушек имеет систему
наведения, как у ракеты. Такой бич бьет без промаха. Даже если у вас в брюхе
дырка, перед глазами туман и нет сил взмахнуть рукой - все равно оружие найдет
врага и вы заберете его с собой в ад. Полезнейшая штука, цены ей нет. Особенно
на заболоченных планетах, когда ваш боевой робот погружается в трясину, а
противник уже лезет к вам на мостик. Или когда вы тонете в болоте и надо за
что-то уцепиться... Вот так,- она вдруг присела, вытянув руки перед собой.
Эйден не заметил, чтобы она сделала какое-либо движение, но бичи вдруг метнулись
к нему и обвились вокруг лодыжек, прежде чем он успел отскочить. Рывок - и Эйден
рухнул на землю, сильно ударившись спиной и затылком. Кто-то из сибов не смог
удержать нервный смешок.
В группе не было никого, кто хотя бы раз не побывал в Круге. Эйден по себе знал,
какое возбуждение испытываешь, будучи при этом зрителем, зная, что на этот раз
бьют не тебя. Он часто задавался вопросом: какова цель подобных показательных
мероприятий? Разрушить единство сиб-группы? Или же это проверка кадетов на
лояльность?
Бичи все еще обвивали его лодыжки, но Эйден сел в грязи и поднял глаза на своих
товарищей. Насколько различны были эмоции, написанные сейчас на лицах сибов!
Брет смотрит презрительно - сам виноват, не попадайся. Пери насмешлива, как
всегда, - надо же было так влипнуть? Эндо стоит с каменным лицом. Из всей группы
Эндо попадал в Круг реже всех и отделывался легче всех. Орилна возбуждена. В
отличие от Эндо, ей доставалось часто. Сейчас, сама того не замечая, она встала
в боевую стойку. Когда Джоанна делает движение, Орилна его повторяет. Вопреки
всякой логике, Орилна обожает Джоанну и стремится подражать ей во всем. Фрида.
Ее таскают в Круг почти так же часто, как и Эйдена. Вот и сейчас ее лицо
искажено гримасой боли. Сопереживает. Марта. У нее вид, будто происходящее ее не
касается. Она ненавидит Джоанну почти так же сильно, как и Эйден.
Поодаль маячит фигура командира Сокольничих Тер Рошаха. Он стоит и безучастно
смотрит. Он всегда так делает. То же самое и на занятиях - Тер Рошах обычно
предоставляет вести их своим подчиненным, а сам наблюдает со стороны. С кадетами
он почти никогда не разговаривает. Однако ходят слухи, что после отбоя Тер Рошах
чуть ли не каждый день собирает у себя Сокольничих, разбирает дневные занятия и
орет на них, ничуть не стесняясь в выражениях. Эйдену часто случалось ненароком
поймать на себе тяжелый и пристальный взгляд командира Сокольничих, и каждый раз
ему казалось, что в глазах Тер Рошаха он читает гнев и презрение. Странное лицо
у Тер Рошаха. Оно никогда не бывает одинаковым. Будто гора, которая с разных
сторон выглядит по-разному.
Джоанна нажала кнопки на рукоятках бичей, и ремни, вдруг соскользнув с ног
Эйдена, метнулись назад. Легкое движение - и, расправившись на лету, они
втянулись в рукоятки.
- Ну что, класс, отличные игрушки, а? А ну-ка, повторять за мной: это отличные
игрушки.
- ЭТО ОТЛИЧНЫЕ ИГРУШКИ.
- С их помощью можно легко победить врага.
- С ИХ ПОМОЩЬЮ МОЖНО ЛЕГКО ПОБЕДИТЬ ВРАГА.
- Если вы задумываете убить, вы убиваете.
- ЕСЛИ МЫ ЗАДУМЫВАЕМ УБИТЬ, МЫ УБИВАЕМ.
- Если у вас на ногах сапоги, вы давите врага сапогом.
- ЕСЛИ У НАС НА НОГАХ САПОГИ, МЫ ДАВИМ ВРАГА САПОГОМ.
- У вас есть руки, чтобы его задушить, вы душите его.
- У НАС ЕСТЬ РУКИ, ЧТОБЫ ЕГО ЗАДУШИТЬ, МЫ ДУШИМ ЕГО.
- Под рукой лишь дубина - и пусть. Вы вышибете мозги врагу.
- ПОД РУКОЙ ЛИШЬ ДУБИНА - И ПУСТЬ. МЫ ВЫШИБЕМ МОЗГИ ВРАГУ.
- У вас в руке нож - он будет в брюхе врага.
- У НАС В РУКЕ НОЖ - ОН БУДЕТ В БРЮХЕ ВРАГА.
- У вас есть из чего стрелять. Ваша мишень - враг.
- У НАС ЕСТЬ ИЗ ЧЕГО СТРЕЛЯТЬ. НАША МИШЕНЬ - ВРАГ.
- У вас есть танк, - значит, вперед, на врага!
- У НАС ЕСТЬ ТАНК, - ЗНАЧИТ, ВПЕРЕД, НА ВРАГА!
- У вас есть штурмовик - в пике его, на врага!
- У НАС ЕСТЬ ШТУРМОВИК - В ПИКЕ ЕГО, НА ВРАГА!
- У вас есть боевой робот, - значит, у вас есть все.
- У НАС ЕСТЬ БОЕВОЙ РОБОТ, - ЗНАЧИТ, У НАС ЕСТЬ ВСЕ.
- Вы всегда побеждаете.
- МЫ ВСЕГДА ПОБЕЖДАЕМ.
- Надо кровь пролить, чтобы стать Бессмертным.
- НАДО КРОВЬ ПРОЛИТЬ, ЧТОБЫ СТАТЬ БЕССМЕРТНЫМ.
- Клан - это мы! Мы - это Клан!!!
- КЛАН - ЭТО МЫ! МЫ - ЭТО КЛАН!!! С последними словами Джоанна подняла высоко
над головой руки с бичами, заставив металлические звездочки на своих перчатках
вспыхнуть под солнечными лучами. Эйдену показалось, что от рева множества
голосов задрожали хлипкие стены барака, в котором проводились занятия класса.
Лишь усилием воли он унял внутренний трепет. Нет, так легко с ним не справиться!
Все. Он уже больше не боялся Сокольничего Джоанну. Поначалу - да, но с каждым
ударом, который она ему наносила, с каждым оскорблением, с каждым новым
издевательством, которые она для него придумывала, Эйден чувствовал, как
отступает страх перед ней. Она сама, возможно того не ведая, методично убивала в
нем покорность.
Тер Рошах - вот это другое дело. Тер Рошах, который только молча смотрел на
Эйдена, но никогда ничего ему не говорил, вызывал у него неподдельный страх.
Иногда даже он снился Эйдену, исключительно - в кошмарах.
Отойдя от Эйдена, уже успевшего подняться, на несколько шагов, Джоанна
обернулась и через плечо бросила ему один из бичей. Бросила навесом, точно
рассчитав, чтобы бич упал в пределах досягаемости. Заподозрив неладное, Эйден
инстинктивно сделал шаг вперед, стремясь поменять местоположение, и только
потом, немыслимо изогнувшись и чуть было не потеряв равновесие, подхватил с
земли рукоятку бича. Джоанна даже не попыталась ему в этом воспрепятствовать.
Эйдена это еще больше насторожило. Вертя рукоятку в руке и не сводя
настороженного взгляда с Джоанны, он лихорадочно прикидывал, как этой штукой
пользоваться. Кажется так! Большим пальцем Эйден нащупал кнопку, нажав на
которую, он не смог сдержать горделивую усмешку. Бич взвился к небесам, а потом,
не найдя цели, по изящной дуге вернулся в исходное положение. Эйден ощутил, как
рукоятка слегка вибрирует у него в ладони, и это ощущение принесло ему
уверенность и покой. Он шевельнул запястьем и еще раз позволил бичу вылететь и
вернуться назад. Рукоятка лежала в ладони как влитая. Оружие было настолько
удобно, что Эйдену стало казаться, будто он владел им с детских лет, хотя держал
бич в руках впервые.
- Смотреть на меня, дрянь!
Джоанна стояла на фоне клонящегося к закату Солнца. Лучи его слепили Эйдена,
делая нечеткими очертания фигуры Сокольничего. Однако бич в руке Джоанны Эйден
видел сейчас ясно, очень ясно, будто это был не настоящий бич, а иллюстрация в
инструкции по его применению. Не хватало только стрелочек с надписями. Рука
Джоанны на фоне солнца слегка дернулась, и Эйден не то чтобы увидел - скорее
почувствовал метнувшийся к нему бич. И тут же ощутил ожог - бич полоснул по
щеке. Невзирая на адскую боль, Эйден сохранил на лице бесстрастное выражение.
Никогда она не увидит, как он морщится от боли! Глядя на Джоанну, он медленно,
нарочито медленно поднял руку и провел тыльной стороной ладони по щеке. Взглянув
на руку, он увидел на ней размазанную кровь. Отчего-то он подумал о Брете,
который не выносил вида крови и бледнел от малейшего пореза. Вот и сейчас,
наверное, он стоит белый как полотно. Глядя на Джоанну, Эйден медленно растянул
губы в довольной ухмылке.
- Что, в живые статуи записался, мерзавец? Ты что там за гримасы строишь,
обделался от страха, что ли? Такое же трусливое ничтожество, как и твои
ублюдочные согруппники, да?
Эйден пожал плечами. Сделал он это нарочно, рассчитывая оскорбить Джоанну
подобным молчаливым ответом. Любой намек на неповиновение, любая попытка
сопротивления бесила Джоанну. Эйден это знал. Она выбросила руку с бичом, но на
сей раз Эйден был начеку. Действуя скорее инстинктивно, он выставил свое оружие
и нажал на кнопку. Бич вылетел навстречу бичу Джоанны, метившей Эйдену в корпус.
Концы бичей сцепились. Эйден услышал, как Джоанна выругалась. Дернув изо всей
силы, она попыталась вырвать оружие из его рук, но Эйден предвидел это. Нажав на
кнопку, он освободил свой бич, и тот лег, свернувшись кольцом у ног Эйдена,
который не знал, как теперь втянуть его в рукоять, но времени разбираться у него
уже не было. Следовало атаковать Джоанну, пока она сама не перешла в атаку.
Направив рукоять бича прямо в грудь Джоанне, Эйден стремительно бросился вперед,
нажимая на кнопку. Бич ожил. Его движение напоминало бросок атакующей змеи. И
пусть удар был неточен - Эйден взял слишком высоко, - бич все-таки оставил след
на лбу у Джоанны, заставив ее покачнуться. И тут последовал ответ. Озверевшая
Джоанна ударила сверху и сбоку, наотмашь, присоединив силу своих мышц к разящей
силе бича, который захлестнулся вокруг шеи Эйдена. Тот попытался пустить в ход
свое оружие, но реакция Джоанны была молниеносной - она успела перехватить
обрушившийся на нее бич у самого наконечника - системы наведения. Даже
полузадушенный, Эйден не мог не восхититься тем, как непринужденно и красиво она
это проделала.
Теперь Джоанна стояла, расслабившись, и смотрела на него. Ее палец лежал на
кнопке. Эйден чувствовал, как удавка, обвивающая шею, становится все туже и
туже, как его глаза начинают вылезать из орбит. Очертания предметов вокруг
обрели вдруг сверхъестественную четкость. Сознание Эйдена раскрылось, вобрав в
себя все, что его окружало. Он ощущал, как напряжены сейчас сибы. Каждому
кажется, будто удавка затягивается на его собственном горле. Ощущал, как
натянуты, будто струны, нервы у Марты: еще немного - и она бросится за
ограждение; единственное, что ее удерживает - святость Круга. Безразличный Тер
Рошах стоит и наблюдает за происходящим. Молча, как всегда.
Эйден вдруг обнаружил, что его язык, точно обретя самостоятельность, настойчиво
ползет наружу.
Он посмотрел вверх на Джоанну, которая стояла, небрежно держа бич в руке. Только
палец на кнопке напряжен. И взгляд холоден как лед. Эйден отчетливо читал в ее
глазах смертный приговор себе. В общем-то, это его даже не удивляло. Он и не
ждал ничего иного. Джоанна часто говаривала, что ей нередко приходилось видеть
тела кадетов, погибших на тренировках, во время испытаний или на Аттестации. И
прибавляла, что ей было всегда глубоко плевать на способности, потенциальные
возможности и достижения, которыми когда-то отличался мертвый кадет. Вот и
смерть Эйдена будет означать для нее всего лишь очередную отбраковку. Так было,
так есть, так будет. Кадет для нее - это просто материал, из которого, может
быть, что-то да выйдет. Одного промаха, одной ошибки, одной неудачи достаточно,
чтобы перечеркнуть месяцы и годы чудовищно тяжелой подготовки, необходимой,
чтобы превратить кадета в боевого офицера. Так и с ним, с Эйденом, получилось.
Он просто позволил себе ее слегка позлить - и вот результат.
Эйден был сам удивлен тому, как хладнокровно он размышляет о ситуации, в которой
очутился, сейчас, перед лицом смерти, когда жизнь вот-вот покинет его тело. Он
смотрел на солнце за Джоанной, и оно, как ему казалось, вырастало все больше и
больше. Из последних сил Эйден попытался вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха - и не
смог.
- А ну кончай, Джоанна! - крикнул кто-то. Ее лицо приняло свирепое выражение, и
стало ясно, что кричавший будет ее следующей жертвой. Странно, но у Эйдена еще
хватило самообладания перевести взгляд на рукоять бича, которую Сокольничий
держала в руке. Сустав и ноготь большого пальца, лежавшего на кнопке, резко
выделялись своей мертвенной белизной.
И в этот миг мир вокруг начал стремительно темнеть. Эйдену показалось, что он
слепнет.
Вдруг давление на шею прекратилось. Эйден ощутил, как бич скользнул по его
плечам и упал, расправляясь. С закрытыми глазами Эйден стоял на подгибающихся
ногах и чувствовал непреодолимое желание упасть. Изо всех сил он сопротивлялся
этому желанию. Что угодно, только не упасть к ногам Сокольничего Джоанны. Эйден
не желал доставлять ей эту радость.
Каким-то образом, чудовищно напрягая мышцы ног, ему удалось сохранить равновесие
и устоять.
И снова этот голос. На этот раз Эйден узнал его. Это был голос Сокольничего
Эллиса.
- Слишком уж легко ты убиваешь, Джоанна. Перегибаешь палку, особенно с этим
парнем. Ты просто боишься, что он превзойдет тебя, оттого и бесишься.
Эйден с трудом разлепил веки и увидел, что Сокольничий Эллис стоит возле
Джоанны, перехватив ее руку. Бич, очевидно вырванный у нее, валялся на земле,
похожий на убитую змею. Со стороны Сокольничего Эллиса это был странный жест,
нарушающий и закон Круга и кодекс офицера. Никому, кроме старшего по званию, не
позволено входить в Круг, когда там происходит дуэль. Здесь так мог поступить
только командир Сокольничих Тер Рошах.
У Эйдена все плыло перед глазами. Джоанна и Эллис все время исчезали из его поля
зрения. Эйден с трудом заставлял себя концентрировать внимание на офицерах,
смутно понимая, что происходит нечто исключительно важное. Он знал, стоит только
ему чуть-чуть расслабиться - и сознание тут же покинет его. И он будет валяться
в грязи, как этот бич, к вящей радости Сокольничего Джоанны.
Внезапно кто-то жестко и больно ухватил его за предплечье. Голова Эйдена
безвольно мотнулась, как у тряпичной куклы. Потом он напряг мышцы шеи - как они
болят! - и медленно посмотрел вверх. Взгляд уперся в страшное, каменное лицо
командира Рошаха. Эйден перевел взгляд ниже и обнаружил, что его предплечье
крепко сжато пальцами руки-протеза. Это объясняло, почему боль была так ужасна.
В какой-то мере Эйден обрадовался, что именно Тер Рошах схватил его. Силу хватки
протеза командир, похоже, не очень-то мог контролировать. Окажись на его месте
кто-либо другой, Эйден инстинктивно попытался бы освободить руку, что, в свою
очередь, могло быть истолковано как открытое неповиновение. Тогда ему точно было
бы несдобровать. Железная же хватка протеза исключала любое сопротивление. Эйден
позволил себе чуть-чуть расслабиться. Единственное, что ему сейчас оставалось, -
пассивно наблюдать за развитием событий.
А события развивались следующим образом. Джоанна яростно повернулась на
каблуках, и в ее голосе прозвучало столько неукротимой ненависти, что даже
Эйдену в его теперешнем состоянии было ясно: ненависть эта копилась и множилась
не один день.
- Итак, Сокольничий Эллис, дуэль чести?
- Этого можно избежать.
Ответ Эллиса был чисто ритуальным. Тот, кого вызывают на дуэль, обязан сделать
попытку разрешить спор более мирным способом. Предполагалось, что воин,
предлагающий дуэль, возможно, находится в этот момент под властью сиюминутных
эмоций или же он ошибается, располагая неверной информацией. В любом случае
считалось, что воин - инициатор дуэли может неверно оценивать последствия своих
действий. Поэтому офицерский кодекс чести предписывал вызванному
воину-инициатору путь к отступлению, по возможности не наносящий урона чести.
Правда, воины Клана редко пользовались такой возможностью. Джоанна, например, не
раз говорила кадетам, что отступление с честью - это не что иное, как бесчестье,
что бы по этому поводу ни утверждалось в воинском кодексе Клана.
- Итак, дуэль чести? - повторила Джоанна.
- Дуэль чести, - кивнул Эллис.
- Боевые роботы с полным боекомплектом.
- Нет. Простое оружие. Выбор твой.
- Нет. Вообще без оружия. Голыми руками. Здесь. Сейчас. До смертельного исхода.
На лице Эллиса на миг отразилось легкое замешательство. Но когда он заговорил,
голос его был спокоен. Он повторил:
- До смертельного исхода.
Сказал, будто припечатал.
- Заявки сделаны и приняты.
- Заявки сделаны и приняты.
Эйден и не предполагал, что Спор Благородных может развиваться в таком
стремительном темпе и противники так легко придут к обоюдному согласию. Причем
следовало учесть, что заявки предлагались исходя из эмоций, а не из стратегии.
- Видишь теперь, что ты натворил, кадет? - прошептал Тер Рошах.- Болваны вроде
тебя по дурости вызывают лавину событий, которая ведет к катастрофе. И это -
судьба.
Эйден хотел было возразить, что никаких лавин он не вызывал и Джоанна сама
вытащила его в Круг, поскольку ей угодно было выместить на нем свое дурное
настроение. Но он промолчал, потому что иначе ему пришлось бы обратиться к
командиру Сокольничих, а этого он делать не хотел. Тем более теперь, когда Тер
Рошах пребывал в столь мрачном расположении духа.
- Дурак! - неожиданно заорал Тер Рошах. Он еще крепче сжал предплечье Эйдена и
вдруг, оторвав парня от земли, швырнул через ограждение, прямо в толпу сибов,
которые повели себя неожиданно: расступились, будто Эйден внезапно подхватил
какую-то страшную заразу. Даже Марта держалась на расстоянии, нервно переминаясь
с ноги на ногу. Вид у нее был такой, будто она не могла решить, подойти к Эйдену
или не делать этого. Он чувствовал, как его охватывает злость. Никогда раньше
Марта так бы не повела себя с ним.
VI
Довольно долго Эйден просто сидел на земле и тупо смотрел перед собой. Группа не
на его стороне, это ясно. И черт с ними со всеми. Чтобы отвлечься, он
сосредоточил все свое внимание на камушках, что валялись между его вытянутыми
ногами. Головокружение не проходило, временами перед глазами все плыло. Когда
голова на миг прояснялась, Эйден пытался посмотреть туда, где, как он знал, шла
дуэль. Однако малейшее движение вызывало дикое головокружение и тошноту. Что-то
странное творилось и с глазами: впечатление было такое, будто долго смотришь на
яркий огонь и тебе начинает вдруг казаться, что темнота заволакивает все. Эйден
попытался потрясти головой, но дикая боль в шейных мышцах едва не заставила его
закричать.
Единственное, что оставалось, - сидеть и смотреть на камушки, лежавшие перед
ним. Камушки почему-то притягивали к себе внимание, заставляли думать о них.
Внезапно Эйден понял почему. Камушки располагались строго по прямой линии. И их
размеры - от большего к меньшему. И эта закономерность, эта правильность - они
были случайны. Камушки валялись здесь и раньше, но пришел Эйден, сел и вытянул
ноги, ограничив участок почвы. Случайно сел именно на это место. Случайно вышло
так, что камушки именно здесь лежали так, а не иначе, заставляя его, Эйдена,
видеть в их расположении некий порядок. Пришла мысль: на поверхности этой
каменистой планеты разбросано столько камней, что задай любой закон расположения
- и ты найдешь в конце концов участок поверхности, где камни расположены в
соответствии с заданным тобой законом. А в целом камни разбросаны случайно. Все,
что регулярно, всегда надо рассматривать как исключение, а все, что случайно, -
как правило. С другой стороны, вся жизнь человека основывается на правилах.
Человеку нужна регулярность и стабильность. Стабильность и регулярность - это
одно и то же, случайность отрицает стабильность. Вот он, Эйден, вырос в
сиб-группе. В его жизни ничто не было случайным, все шло по правилам. Все было
определено раз и навсегда и расписано до мелочей. И день и ночь сиба расписаны
до минут. Есть расписание дня, есть расписание занятий. От сиба ожидается, что к
такому-то времени он будет там-то и там-то и будет к этому моменту знать и уметь
то-то и то-то. И сам сиб это знает. И даже если заданный процесс каким-то
образом будет нарушен, Эйден мог быть уверен, что и в этом случае Клан предложит
ему нечто другое, иной регламент, который точно так же будет определять в его,
Эйдена, жизни все и вся. Только по-другому - вот и вся разница. Все спланировано
заранее. И их пребывание здесь, на Железной Твердыне, тоже является частью плана
- одним из его этапов.
А вот расположения камушков никто не планировал. И все-таки они выстроились по
порядку. Но в этом порядке не было смысла. Почему-то это беспокоило Эйдена. Его
всю жизнь учили видеть смысл ВО ВСЕМ. А что делать, если смысл отсутствует?
Эйден взял один из камушков и переложил его так, чтобы тот образовывал с двумя
другими равносторонний треугольник. Пусть этот треугольник будет островком
порядка в океане хаоса и анархии. Но треугольник Эйдену решительно не нравился.
Треугольник был нарочит. И на нем невозможно было концентрироваться. Может быть,
потому, что Эйден сам создал его, своими руками. Ладно, вернемся к хаосу. Эйден
сгреб три камушка, составлявших треугольник, и подбросил их вверх, не глядя,
куда они упадут.
Звук, пришедший со стороны Круга, отвлек его от размышлений, на миг прояснив
сознание. Это был крик Джоанны, крик боли. Однако Эйдену не хотелось поднимать
голову. Какая разница, что там происходит! Он понял, что ему наплевать, страдает
Джоанна или нет. Это удивило его. Еще совсем недавно он мечтал увидеть ее
корчащейся в агонии в грязи. Мечтал увидеть, как кровь потечет по ее загорелой
коже. Как она будет лежать со сломанной шеей. Мечтал увидеть Джоанну, которая
едва шевелится, с переломанными, раздробленными конечностями - Джоанну
БЕСПОМОЩНУЮ. А теперь эти радужные перспективы казались ему столь же
отталкивающими, как и сама Джоанна. Какая ему разница, жива Джоанна или сдохла?
Ни живой, ни мертвой он не хотел ее видеть. Просто не хотел видеть, и все.
А чего бы он желал? Пусть хоть раз бы сказала ему, Эйдену: вот, мол, это ты
сделал хорошо. Пустые ожидания. После детского лагеря - учебно-тренировочный
лагерь и так далее. Все, что ты делаешь, ты не можешь не делать потому, что так
запланировано, потому что этого от тебя ждут. И все твои достижения - они есть в
плане. За что хвалить? За то, что ты делаешь полагающуюся работу? У сиба может
быть лишь одно достижение - великое достижение - победа на Аттестации. Победа на
Аттестации ожидается лишь от немногих из тех, кому вообще суждено дотянуть до
Аттестации. Это действительно достижение. Но победителю на Аттестации уже не
нужны никакие похвалы - он выше их. Дерворт как-то сказал: похвала замедляет
реакцию. И луч лазера чиркает по твоей шее, а не по шее противника. Вот что
такое похвала для воина.
Стоящие неподалеку сибы вдруг как-то разом, непроизвольно ахнули. Это вынудило
Эйдена все-таки сделать усилие и поднять голову.
Эллис стоял, упираясь коленом Джоанне в грудь. Та бешено извивалась, пытаясь
освободиться. Но тщетно. В глазах Эллиса вспыхнул жестокий триумф. Неожиданно
для зрителей он сцепил пальцы обеих рук и откинулся назад, почти к ногам
Джоанны. В следующий миг, разогнувшись как пружина, он обрушил на голову Джоанны
страшный удар, который, казалось, должен был проломить ей основание черепа.
Но Джоанна сделала невозможное. Эйден был уверен, от этого удара ей не уйти. Она
и не стала уходить. Вместо того, приподнявшись в нечеловеческом усилии, она
блокировала удар головой. И тут Эллис просчитался. Вложив в удар всю свою силу,
он надеялся, что даже несмотря на блок, Джоанна должна отключиться, и поэтому
потерял на миг бдительность. -
Джоанна не раз хвасталась, что у нее несколько жизней, как у того мифического
животного (о нем упоминалось в Предании), с которым вступали в схватку герои
седой древности. Может, и вправду были у нее какие-то особые ресурсы? Так или
иначе, однако Джоанна не только не потеряла сознания от удара, но и сумела
воспользоваться моментом и, вывернувшись, высвободить одну руку. В следующий миг
она ударила Эллиса локтем в живот. Удар был слабый, но свое дело он сделал -
отвлек Эллиса, что позволило Джоанне высвободить и вторую руку. В следующее
мгновение, схватив Эллиса за отвороты кожаной куртки, Джоанна рванула его на
себя. Все еще упиравшийся ей в грудь коленом Эллис попытался сохранить
равновесие, но тщетно. Удар коленом в бок, перекат - и Джоанна на ногах.
Эллис начал было подниматься, но удар ногой в лицо свалил его на землю. Быстрый
кувырок назад, чтобы уйти от нового удара, еще один - и Эллис в нижней стойке,
лицом к Джоанне, готовый к атаке. Это был коронный прием Эллиса. Джоанна его
предвидела. Вместо того чтобы броситься вперед, она неожиданно нагнулась. И - не
разгибаясь, не целясь - неожиданно метнула Эллису в лоб подобранный камень.
Эйдену показалось, что камень медленно-медленно плывет к Эллису, хотя на самом
деле он летел со скоростью ракеты. Потом Эйден припоминал этот случай. Тогда он
впервые столкнулся со своей странной способностью - видеть движения противника
будто замедленными и предугадывать их. Камень угодил в голову Эллису в тот самый
миг, когда он уже бросился вперед. Удар пришелся в правую часть лба. Эллис
несколько раз недоуменно моргнул, - вид у него при этом был такой, будто он
силится понять, что произошло, - потом вдруг свирепо зарычал и ринулся на
Джоанну.
Джоанна спокойно ждала. Губы ее кривила презрительная усмешка. В каком-то смысле
поединок был закончен. Она выиграла. Все, что от нее требовалось, - прикончить
Эллиса. Было множество простых способов дать ему быструю смерть. Но не такова
была Джоанна.
Ее следующие движения, изящные и грациозные, напомнили Эйдену танец. Джоанна
непринужденно отступила в сторону, пропустив не помнящего себя от боли и ярости
Эллиса и подставив ему подножку. Глядя на то, как неуклюже тот пытался сохранить
равновесие, Эйден, наверное бы, улыбнулся, если б не огонек убийства, горевший в
глазах Джоанны. Джоанна не раз говорила сибам, что ничто так не пьянит, как тот
миг, когда враг в твоих руках и лишь секунды отделяют его от смерти. Сейчас,
наблюдая за ней, Эйден вспомнил эти слова.
Эйдену, который сам убил бандита, каждый раз хотелось спросить, неужели она не
испытывает отвращения после того, как все кончено? Но вопрос был праздным, и он
сам это понимал. Джоанна - воин, а воину не положено оглядываться назад. Какое
ему дело, что думает и чувствует жертва? Настоящего воина не должны занимать
подобные пустяки.
Должно быть, от командира Тер Рошаха тоже не укрылся зловещий огонек в глазах
Джоанны. Иначе с чего бы он вдруг сорвался с места и бросился в Круг к
дуэлянтам? Но он опоздал.
Джоанна прыгнула. Извернувшись в воздухе, она ударила Эллиса в спину обеими
ногами. Удар бросил того на землю, лицом вниз. Теперь Эллис полз по грязи,
пытаясь выбраться за пределы Круга, что означало капитуляцию. Это означало в
общем-то позор, но тем не менее на это иногда шли. Воины Клана предпочитали
вспоминать о своих победах, а не о поражениях, поэтому капитулировавший воин
всегда мог надеяться избыть неприятные воспоминания блистательной победой в
будущем.
Если бы Эллису удалось оказаться вне Круга, Джоанна была бы ему не страшна. Его
пальцы уже тянулись к ограждению, оставался сантиметр, не больше, - и в этот миг
Джоанна, высоко подпрыгнув, всем своим весом обрушилась Эллису на спину,
приземлясь на колени. Начало ее броска ускользнуло от внимания Эйдена, потому
что метавшаяся от возбуждения Рена на мгновение заслонила все своей спиной.
Поэтому Эйден увидел лишь момент приземления.
Раздался хруст. Одно колено, попавшее на шею Эллиса, сломало ее. Другое ударило
в спину. Эйден так и не узнал, какой из ударов прикончил Эллиса. Возможно,
Джоанна сломала ему также и позвоночник. Как бы то ни было, Эллис был мертв. Тер
Рошах приказал унести тело, после чего о смерти Сокольничего Эллиса было
заявлено официально. Позднее Эйдену довелось услышать множество версий того, что
произошло. Причины смерти выдвигались всевозможные, вплоть до абсурдных: так,
например, утверждалось, что Джоанна вырвала у него сердце из груди. Самое
смешное, что кое-кто из сибов, кажется, верил в это, несмотря на то, что сам был
всему свидетелем. В какой-то мере это было и неудивительно: сибам Сокольничий
Джоанна казалась способной на все.
Дождавшись, когда труп Эллиса вынесли из Круга, Тер Рошах резко повернулся на
каблуках к Джоанне. Вплоть до этого момента он подчеркнуто не замечал ее.
Гневное выражение его лица, вся его поза, говорившая о крайнем напряжении,
являли собой разительный контраст с его обычным, столь безучастным видом. Эйден
ни разу прежде не видел, чтобы человек так всецело отдавался гневу.
- Сокольничий Джоанна, это вам так просто не сойдет с рук. Эллис был отличным
воином и...
- Я тоже воин, - спокойно возразила Джоанна.
- Слишком. Не было нужды его убивать.
- Это было бы бесчестным.
- Нет никакого бесчестия в помиловании.
- Хотите сказать, что лучше было оставить его калекой, паралитиком,
неспособным...
- Вы отлично понимаете, что я имею в виду. У вас не первый подобный случай. Мы
здесь не на войне. Вам не следовало...
- Как вы смеете критиковать меня публично? Здесь, перед ЭТИМИ! - Она мотнула
головой в сторону сибов, обступивших со всех сторон Круг. Быстро окинув взглядом
сибов, Эйден увидел, что его товарищи сейчас разделились на два лагеря. На лицах
одних явственно читалось сочувствие к Джоанне, на лицах других было злорадное
выражение. Сам он старался не проявлять НИКАКИХ эмоций, пусть считают его
хранящим нейтралитет. Эйден не понимал, почему он так поступает. Ведь он же
ненавидит Джоанну. Но что-то мешало ему мысленно причислить себя к противникам
Джоанны. Что-то в нем яростно протестовало. Внезапно он понял, что все это время
он в глубине души совершенно безотчетно восхищался Джоанной. Тем более
восхищался сейчас, когда она бесстрашно противостоит самому Тер Рошаху... Эйден
опомнился. Какие глупости. Слишком много досталось сегодня его голове. Завтра
все пройдет.
Тер Рошах разъярялся все больше и больше. Джоанна вела себя откровенно
вызывающе. Командир Сокольничих явно нервничал, покачиваясь с пятки на носок.
Протез его подергивался.
- Я могу говорить ПУБЛИЧНО все, что сочту нужным. Сокольничий Джоанна! И я
спрашиваю, как ВЫ смеете разговаривать подобным образом со МНОЙ в их
присутствии?
- Командир, вы же ПРИСЯГАЛИ.
- Да. И я не вмешивался в ваш с Эллисом поединок.
- А вы и не имели права вмешиваться. Вы не имеете права входить в Круг Равных во
время спора, если только вас не пригласят.
Тер Рошах смутился. Или Эйдену показалось? Наконец командир ответил.
- Но я, данной мне властью, легко нарушил бы это правило, если б знал, что от
этого будет зависеть спасение жизни. Знай я, что вы тут...
- Бросьте лицемерить, командир. Вы слышали условия. До смертельного исхода. И я
и Эллис - мы оба произнесли эти слова.
- На дуэли чести эти слова просто дань традиции.
- Я это понимаю иначе.
- Черт вас дери, Джоанна, вам не следовало убивать Эллиса.
- Это вопрос морали. Согласно моей морали, у меня не было выбора. Таковы
традиции Клана, таков путь Клана. Дуэль чести должна вестись именно по тем
правилам, о которых договорились обе стороны.
- Сведение личных счетов - это не путь Клана. У Джоанны был такой вид, будто она
готова убить Тер Рошаха на месте.
- Как ВЫ смеете говорить о сведении счетов, о мести? Кто-кто, а вы...
Она осеклась. Тер Рошах протезом ударил ее по губам. О силе удара можно было
догадаться уже по тому, как пошатнулась Джоанна. Из уголка ее рта потекла
струйка крови. Она собралась было поднести ко рту руку и вытереть кровь, но,
видимо, решила, что это может быть расценено как капитуляция. Поэтому она резко
опустила руку. Кровь текла у нее по подбородку и капала на кожаную куртку.
Несколько секунд она смотрела на Тер Рошаха, дрожа от переполнявшей ее ярости,
потом взяла себя в руки.
- Ваши приказания, командир.
- Следовало бы перевести вас на другую должность, но у меня не хватает
инструкторов. До завтрашнего дня вы будете находиться под домашним арестом.
Утром явитесь ко мне с рапортом.
- Есть, командир.
Твердым шагом Джоанна пошла прямо на кадетов, будто не замечая их. Группа
расступилась, давая ей пройти. Никто не решился заглянуть Джоанне в глаза.
Повернувшись к сибам спиной, Тер Рошах громко приказал им разойтись. До бараков
все шли молча, под впечатлением произошедшего. В бараках же молчание нарушилось.
У всех была потребность выговориться, и обсуждение события тянулось до ночи.
Эйдену разговаривать не хотелось, поэтому он пошел на свое место и лег;
Встретившись взглядом с Мартой, он глазами позвал ее к себе. Та отрицательно
покачала головой: нет.
Среди ночи Эйден был вызван к Сокольничему Джоанне. Другие, чаще всего Брет,
тоже время от времени, случалось, получали подобный вызов, но Эйдена она
вызывала первый раз. Эйден всегда считал, что раз он вызывает у Джоанны
антипатию как кадет, то должен быть неприятен и как сексуальный партнер. По
большому счету ее сексуальные притязания к кадетам были более чем скромны, но
все же время от времени она вызывала к себе то одного, то другого. Отказаться не
осмеливался никто. Трудяга Брет, которого она вызывала чаще других, да и
остальные рассказывали, что она заставляет их молчать. Первой мыслью Эйдена,
когда он получил вызов, было отказаться, продемонстрировать, что и здесь ей его
не сломить. В конце концов, ее жилище - это тот же Круг Равных. Однако затем
Эйден решил, что секс - это всего лишь секс и не стоит того, чтобы жертвовать
ради него жизнью. Поэтому он отправился к ней. Как и предсказывал Брет и
остальные ребята, все прошло в полном молчании. Совокупление было быстрым и
деловитым, и больше походило на поединок, чем на нечто иное.
За всю ночь Сокольничий Джоанна заговорила с ним лишь дважды, и оба раза в
короткие периоды отдыха. В первый раз она сказала: -
- Я знаю, что у тебя есть свой кодекс чести. Я знаю его. Я знаю, что несколько
лет назад ты убил бандита, причем грубо и жестоко. Признаться, я была удивлена.
Я всегда видела и вижу в тебе внутреннюю слабину и уверена, что в конце концов
ты сломаешься. Может, я ошибаюсь. Время покажет. А до тех пор тебе не будет от
меня покоя. Тебе от меня не скрыться. Я всегда буду рядом, и за каждый промах ты
будешь у меня кровавыми слезами умываться. И ночами ты теперь будешь рядом со
мной, как сейчас, часто будешь, очень часто. И это будет длиться долго, очень
долго. И либо ты сломаешься, либо сдохнешь, либо пошлешь свою группу к черту. А
может быть, ты и победишь.
Во второй раз она сказала ему:
- От моей сиб-группы только я осталась. Из тех, кто стал воинами.
Будучи вызванным в качестве сексуального партнера, Эйден имел право
разговаривать с Джоанной. Но он молчал. Даже занимаясь с Джоанной сексом, он не
позволил себе издать ни звука. Джоанну, похоже, это не интересовало.
Прежде чем уйти от нее, Эйден остановился в дверях и оглянулся на непривычно
разнежившуюся Джоанну.
- Я не проиграю, - проговорил он. Может, он и ошибся, но ему показалось вдруг,
что он видит на ее лице намек на улыбку.
- Может, и нет, - ответила она тихо. Когда он шагнул за порог, она добавила ему
вслед: - Только я боюсь, что ты проиграешь.
Если бы она сказала ему, что уверена, будто он проиграет, он бы просто выслушал
ее, как поступал уже тысячи раз. Но она произнесла: "я боюсь". По пути в барак
Эйден несколько раз останавливался. Что все-таки означает это "боюсь"? Что она
хотела сказать? Никогда и никому из сибов Джоанна не показывала, что ее волнует
их судьба. Как понимать ее слова? Ее что, интересует, выиграет он или проиграет?
Глупости! Ей на всех наплевать.
А может быть, нет?
VII
Припав к окуляру телескопического видоискателя, снятого, должно быть, с
какого-нибудь отслужившего свой век полевого орудия, Эйден поймал в поле зрения
вольнорожденного, которого ему нечем было убить. В его распоряжении имелся лишь
лазер средней мощности (ЛСМ), запас энергии которого был почти на нуле.
Максимум, на что мог надеяться Эйден, стреляя на такое расстояние,- так это
вызвать у своего противника приступ тошноты. Возможно, это было глупостью с его,
Эйдена, стороны - ограничиться одним-единственным видом оружия. Тем более что
остальные сибы, все как один, указали в своих заявках еще и пулеметы и РБД -
ракеты ближнего действия.
Вольнорожденный, чья задача была противостоять Эйдену на этом участке учебного
поля боя, вид имел самый что ни есть заурядный. Очень короткая, ежиком, стрижка.
Эйден слышал, что у вольнорожденных кадетов так принято - они хотели и в этом
отличаться от вернорожденных. Что-то, возможно именно отсутствие волос,
придавало лицу вольнорожденного красноватый оттенок, делая его едва ли не
демоническим.
В динамиках сквозь треск помех раздалось чье-то замысловатое ругательство в
адрес вольнорожденных ублюдков. Ругань как вид творчества в учебно-тренировочном
лагере, можно сказать, поощрялась. Считалось, что крепкое словцо поднимает дух.
Поэтому каждый из сибов изощрялся, как мог.
Неподвижность боевого робота не позволяла Эйдену увидеть, кого же из его
сотоварищей достали "вольнорожденные ублюдки". Во всяком случае это была не
Марта. Он все равно каждый раз узнавал голос Марты, даже искаженный динамиками
до неузнаваемости. Марта сейчас тоже в одном из восстановленных боевых роботов.
Эйден никак не мог свыкнуться с ее теперешней сдержанностью. За год, прошедший
между убийством Джоанной Эллиса и сегодняшним днем, дистанция между ними еще
более увеличилась. Временами они по-прежнему встречались в постели, но даже
совокупления отныне не сближали, & разделяли их. Секс с ней был не хуже, но и не
лучше секса, который он, Эйден, мог бы иметь с любой девушкой из их сиб-группы.
Эйден вглядывался в вольнорожденного. Видоискатель старый, разболтанный, давал
некачественное изображение, но другого "окна в мир" у Эйдена не было. Он
находился внутри корпуса "Огненного мотыля", представлявшего собой почти
бесполезную груду металла, но "вполне пригодного для начальной стадии обучения",
по словам Джоанны. Остальные его товарищи тоже заперты в таких же, "вполне
пригодных" железных гробах. Корпус и верхняя часть "Огненного мотыля" были
относительно целыми, "ноги" же и ходовой механизм - совершенно искорежены,
поэтому передвигаться по местности робот не мог. Проверив соединенный с правой
"рукой" ЛСМ "Мотыля", Эйден выяснил, что эффективный радиус действия лазера
сейчас составляет треть от нормального. В лучшем случае можно надеяться лишь
парализовать противника, и то если повезет. Эх, надо было все-таки
укомплектоваться РБД, а не ЛСМ. Если бы не Джоанна!.. Две ночи назад, когда он
последний раз был с ней, Джоанна посоветовала не включать в заявку слишком много
оружия. По ее словам, минимальная заявка ценилась куда больше, кроме того, такая
заявка давала ему право прятаться на местности, а не сводить бой к тупому
огневому противостоянию. А при подведении итогов минимальная заявка приносила
куда больше очков в случае, если боевое задание успешно выполнено.
Робот раскачивался при малейшем движении Эйдена, который знал, что это сделано
специально для усложнения задания. Кадетов предупреждали, что при поломке в
ходовой части стабилизирующие гироскопы боевого робота, как правило, выходят из
строя. Поэтому на водителя такой поврежденной машины ложится дополнительная
задача: постоянно удерживать корпус робота в вертикальном положении. Эйден
чувствовал, как многотонная груда металла, соединенная с ним нейрошлемом,
немедленно отзывается не то чтобы на движение - на одну только мысль о движении.
Впрочем, если верить инструкторам, пройдет еще немало времени, прежде чем сибы
будут допущены к управлению полноценными боевыми машинами. Ну а пока у Эйдена
была только лазерная пушка, и он имел возможность двигать "руками" и корпусом
робота.
Эйден ударил лучом в противника. Ему показалось, что прицелился он хорошо, но
луч прошел в нескольких метрах выше головы вольнорожденного. Эйден выстрелил еще
раз. На этот раз луч прочертил слабый след на грунте в паре метров от ног
противника.
Перед началом учебного сражения сибам было сказано, что вольнорожденные кадеты в
этом бою должны отрабатывать технику борьбы с боевыми роботами противника, а в
задачу вернорожденных входила отработка противопехотной тактики. Помнится,
Эйдена это несколько удивило: зачем понадобилось использовать вольнорожденных,
которых путь Клана заранее обрекал на поражение? Не может низшая каста одержать
верх над высшей. В бою же вернорожденные сражаются лишь с вернорожденными, а
ситуация, когда вернорожденным противостоят вольнорожденные, попросту
невозможна.
Так же как и сибам, вольнорожденным кадетам перед боем было позволено выбирать
оружие. Противостоящий Эйдену кадет вооружился парой гранатометов и уже сделал
несколько выстрелов по Эйдену. Но, как и Эйден, промазал. Несколько гранат
разорвались на корпусе "Огненного мотыля", не нанеся машине существенного вреда.
Внутри робота почти вся аппаратура была демонтирована. Джоанна заявила, что
сделано это в интересах кадетов, дабы не усложнять им задачу. С пульта
управления сняли все мониторы, а из компьютерной начинки осталось лишь то, без
чего управление машиной стало бы просто невозможным. То же самое касалось и
регистрирующей аппаратуры. Запись поведения водителя-кадета во время учебного
боя поступала непосредственно на командный пункт к офицерам-инструкторам. Именно
по этим записям потом и выставлялись оценки.
Единственным регистрирующим прибором на мостике оказался датчик температуры в
рабочих отсеках машины, но и его показания, как наверняка знал Эйден, были
чистой липой. Двойная термоизоляция машины практически исключала возможность
перегрева из-за высокой температуры снаружи, однако в принципе возможен перегрев
из-за неполадок в работе самого механизма. Вероятность этого ничтожна, во все же
инструкторы считали необходимым заставлять кадетов помнить об этом, и поэтому в
учебных машинах устанавливались псевдорегистраторы, наподобие того, что был на
пульте у Эйдена. По сигналу с командного пункта на мостике у кадета вспыхивал
индикатор, указывающий на перегрев отсеков, после чего кадет считался условно
мертвым, заживо сгоревшим на мостике. Избежать "смерти" можно единственным
способом - не теряя ни секунды, катапультироваться. После чего машина считалась
уничтоженной и исключалась из плана сражения.
Все-таки, несмотря на тяжелые условия, в которых он сейчас оказался, несмотря на
неполноценность "Огненного мотыля", Эйден был рад, что находится за броней пусть
даже и такой развалюхи. Позади унижения, позади бесконечные тесты, позади
учебные бои, в которых сибы выступали как рядовые пехотинцы. Теперь -
наконец-то! - начинается настоящая учеба. Сколько пришлось выстрадать, чтобы он
настал, этот момент. Это не детская драка на деревянных мечах. Наконец-то он на
мостике и управляет настоящей боевой машиной, пусть даже и слегка покореженной.
Эх, если бы еще ЛСМ не был разряжен.
Однако пора кончать с вольнорожденным ублюдком. Эйден наклонился вперед к экрану
обзора, жалея, что на мостике нет панорамного монитора, развертывающего
топографическое изображение всего поля боя. Ладно, забыли об этом. Эйден поймал
в прицел фигуру вольнорожденного и медленно нажал на кнопку, что была под правой
рукой. Первое убийство, спланированное для него, для Эйдена. Не торопиться...
А надо было бы поторопиться. Джоанна не уставала вколачивать в головы сибам, что
время в бою - самый критический фактор. Теперь Эйден ощутил это на собственной
шкуре.
Вольнорожденный стоял между двух высоких деревьев, чьи стволы мокро поблескивали
после недавнего ливня. Вдруг он сделал резкое движение, и в глаза Эйдена ударил
нестерпимо яркий свет. "Слепыш". Эйден и не подозревал, что у ублюдка в заявке
значилась световая пушка. Выпущенный снаряд ударил, по всей видимости, в левую
"руку" боевого робота, на которой был смонтирован ЛСМ. Эйден знал, что
ослепительный свет будет держаться около минуты. Желая сохранить зрение, он
крепко зажмурился. Но сетчатка все-таки успела отреагировать - в глазах
закрутились яркие пятна, наскакивая одно на другое, будто и они вели свой
собственный бой.
И тут Эйден понял, что совершил ошибку, высокомерно недооценив противника.
Выждав некоторое время, пока, по его расчетам, свет не ослаб, он начал осторожно
приоткрывать глаза. Сперва ему показалось, что вокруг - сплошная темнота, но
через несколько мгновений способность видеть восстановилась. И в этот момент
Эйден услышал звонкий удар о наружную броню машины. Звук шел от передней стенки.
Эйдену показалось, что робот еле заметно вздрогнул. Нагнувшись к экрану
переднего обзора, Эйден ахнул - проклятый ублюдок был на корпусе робота!
Цепляясь за трубу перископа, он заглядывал в него. Лицо его занимало весь
обзорный экран. И он ухмылялся. Улыбнись так кто-нибудь из сибов - и это сошло
бы за дружескую ухмылку, но на лице вольнорожденного она казалась зловещим
оскалом. Лицо отодвинулось, и Эйден увидел, что вольнорожденный одной рукой
прижимает к груди какой-то сверток. В следующий миг он исчез, и только грязь,
размазанная по наружному объективу перископа, напоминала Эйдену, что это - не
галлюцинация. В последний момент, прежде чем вольнорожденный окончательно исчез
из поля зрения, Эйден заметил, что тот вытянул куда-то руку со свертком. И тут
до Эйдена дошло, в чем дело. Это же взрывное устройство! Маленький ублюдок решил
закрепить его на корпусе боевого робота.
Когда Джоанна перечисляла виды оружия, которые можно указать в заявке, она
ничего не говорила о взрывных устройствах. С другой стороны, Джоанна особо
подчеркивала, что оружием, которое будет выдано кадетам, убить нельзя, пусть не
надеются, ведь ...
