Эптон Синклер. Дельцы
страница №3
...Вы прекрасно понимали, что подло поступаете со мной, нечестно. В этомвся беда, вот почему я и не желаю впредь заниматься вашими делами. Стенли
Райдер купил ваши акции, пусть Стенли Райдер отныне будет и вашим
советчиком.
Он не намерен был пререкаться с ней дальше, но увидел, что эти слова
сильно ее задели; узы старой дружбы все еще удерживали его.
- Понимаете ли вы, Люси, какой удар мне нанесен? - воскликнул он. -
Представьте себе мое положение, когда я разговаривал с мистером Хансоном,
ничего не зная, тогда как он знал все. Он знал, сколько вы заплатили, и
даже то, что вы приняли вексель.
Люси смотрела на Монтегю широко раскрытыми глазами:
- Аллан! - воскликнула она.
- Теперь вы поняли, что это значит. Я говорил вам, что вы не сможете
сохранять свои действия в тайне. Вопрос лишь о том, как скоро все, кому
это станет известно, начнут шептаться, что вы убедили Стенли Райдера
сделать это для вас.
Последовала долгая пауза. Люси сидела, устремив глаза в одну точку.
Вдруг она повернулась к Монтегю:
- Аллан! Но вы же должны понять! Я имела право продать эти акции!
Райдер нуждался в них. Он намерен организовать синдикат. Это была чисто
деловая сделка.
- Я в этом и не сомневаюсь, Люси, - тихим голосом ответил Монтегю, - но
как вы сумеете убедить в этом всех? Я уже говорил вам, что произойдет,
если вы сблизитесь с таким человеком, как Стенли Райдер. Вы узнаете это,
когда будет слишком поздно. Случай с Уотерманом должен был открыть вам
глаза на то, что говорят люди.
Люси вскочила и посмотрела на него с ужасом.
- Аллан! - вскричала она.
- Что? - спросил он.
- Вы хотите сказать, что Уотерман позволил себе так поступить со мной,
потому что Стенли Райдер мой друг?
- Именно это я и хочу сказать. Уотерман услышал сплетни на ваш счет и
подумал, что если Райдер богат, то он в десять раз богаче.
Краска залила ее шею и лицо. Она стояла, нервно ломая руки:
- О, Аллан! Это чудовищно!
- Я тут ни при чем. Так устроен мир. Я это понял и старался, чтобы это
поняли и вы.
- Но это ужасно! - сказала она. - Я не хочу этому верить, не хочу и
допускать подобной мысли! Но я не могу из-за этого подло предать друга!
- Мне знакомо это чувство, - сказал Монтегю. - И я бы не оставил вас,
если бы это был другой человек, а не Стенли Райдер. Но я его знаю лучше
вас, поверьте.
- Вы не знаете его, Аллан, вы не можете его знать! - возразила она. -
Поверьте мне, он хороший человек! Это человек, которого никто не
понимает...
Монтегю пожал плечами.
- Возможно, - сказал он. - Я и раньше слышал нечто подобное. Многие
люди не так плохи, как их дела, по крайней мере они очень стараются себя
уверить в этом. Но вы не имеете права портить себе жизнь из жалости к
Райдеру. Он сам создал себе репутацию и если бы действительно относился к
вам хорошо, то не потребовал бы, чтобы вы жертвовали собой ради него.
- Он и не требовал, - ответила Люси. - То, что я сделала, я сделала по
доброй воле. Я верю ему и не хочу верить рассказам о нем.
- Хорошо, - сказал Монтегю. - Тогда вам остается одно - идти своей
дорогой.
Аллан говорил спокойно, хотя на сердце у него было тяжело. Он точно
знал, какого рода речи Стенли Райдера склонили Люси к ее решению. Он смог
бы развеять то ложное представление, которое Райдер сумел внушить Люси о
себе, но что-то удерживало его. Возможно, инстинкт подсказывал Аллану, что
Люси любит этого человека и никакие факты ее не образумят.
- Вы убедитесь во всем сами, - вот единственное, что он мог ей сказать.
И, не глядя на расстроенное лицо Люси, повернулся и вышел, даже не
прикоснувшись к ее руке.
8
Наступил май, и большая часть знакомых Монтегю разъехалась по виллам, а
те, кто с утра был прикован к своим письменным столам, имели автомобили,
яхты или экипажи и ежедневно после обеда уезжали в город. Монтегю был
приглашен провести пару недель у Элдриджа Девона, где Алиса гостила уже
целую неделю, но он никак не мог выбрать время. Наконец, в субботу после
обеда Монтегю отправился по заливу Гудзона на "Тритоне" - новой яхте
Девона.
Один недоброжелательный человек сказал как-то про Девона, что он -
олицетворение человеческой скуки. Но сегодня Аллан убедился, что Элдридж
живо интересуется жизнью. Девон вдруг вообразил, что только что созданная
новая модель еще не разрекламированного автомобиля намного лучше любой из
семнадцати машин, имеющихся у него, и купил три таких автомобиля. Поэтому
Монтегю, сидя на верхней палубе "Тритона" и любуясь живописными берегами
реки, вынужден был слушать монотонный голос Девона, рассуждавшего на тему
о клапанах и цилиндрах.
Один из новых автомобилей ожидал их у собственной пристани Девона и
быстро помчал по холмам к особняку. Ни разу еще место, где находился
особняк Девона, не казалось Аллану таким чудесным, как теперь, когда
фруктовые деревья стояли в цвету и весна придавала очарование всему
вокруг. На много миль склоны холмов представляли собой одну сплошную
великолепную лужайку. Но - увы! - для Элдриджа Девона эти холмы были
интересны только с точки зрения игры в гольф. Никогда в жизни Монтегю так
остро не ощущал убогость людей, среди которых вращался. Стоя под портиком,
таким огромным, что он мог составлять принадлежность какого-нибудь
сказочного замка, и любуясь видом, открывавшимся на Гудзон, от которого у
него замирало сердце, он даже не обратил внимания на миссис Билли Олден и
еще нескольких ее друзей, играющих в бридж внизу на лужайке.
После завтрака Монтегю отправился на прогулку с Алисой, и она
рассказала ему, как проводила время.
- Сюда приезжал на несколько дней молодой Куртис, - сообщила она.
- Племянник генерала Прентиса?
- Да. Он говорил, что познакомился с тобой. Что ты о нем думаешь?
- Он показался мне смышленым малым.
- Куртис мне очень нравится, - сказала Алиса. - Мне кажется, мы
подружимся. Он интересный собеседник; знаешь, Гарри участвовал в войне,
был ковбоем и вообще пережил много волнующих приключений. Мы с ним гуляли
утром, и он мне рассказывал о них. Говорят, он преуспевающий юрист.
- По крайней мере входит в коллегию юристов, пользующихся успехом, -
сказал Монтегю, - и ему едва ли удалось туда попасть, если бы он не был
таким способным.
- Куртис приятель Лауры Хиган, - сказала Алиса. - Она приезжала сюда на
один день. Лаура очень придирчива, и дружба с ней говорит в его пользу.
Монтегю рассказал о том, как он посетил Лауру в одной из соседних вилл.
- Я разговаривала с ней тоже, - сказала Алиса. - Она пригласила меня на
завтрак и уговорила покататься. Лаура понравилась мне больше, чем я
ожидала. А тебе она нравится, Аллан?
- Я мало с ней знаком. Наверное, она понравилась бы мне. Но, увы, я-то
ей не нравлюсь.
- Как это может быть? - спросила девушка.
Монтегю улыбнулся.
- Вкусы бывают разные, - сказал он.
- Нет, верно, есть какая-нибудь причина, - возразила Алиса.
- Она на многое смотрит так же, как ты. Мне кажется, ей было бы
интересно с тобой поговорить, и я сказала ей об этом.
- И что она ответила?
- Ничего, - произнесла Алиса и, неожиданно повернувшись к нему,
добавила: - Я уверена, ты знаешь причину. Мне бы хотелось услышать от
тебя, в чем здесь дело.
- Не знаю ничего определенного, - сказал Монтегю, - но мне кажется, это
имеет какое-то отношение к миссис Уинни.
- К миссис Уинни! - удивленно воскликнула Алиса.
- Вероятно, она слышала какие-нибудь сплетни и поверила им, - прибавил
он.
- Но это бессмысленно! Почему ты не сказал ей правду?
- Что бы я сказал ей? - засмеялся Монтегю. - Не вижу причины говорить
ей об этом. Ее нисколько не интересует моя персона.
Он помолчал.
- Раз или два я подумывал, не открыть ли ей глаза, уж очень мне было
сначала досадно. И я представлял себе, как подойду к ней и скажу: "То, что
вы обо мне думаете, - ложь!" Затем мне приходило в голову написать ей. Но,
конечно, это было бы просто глупо: она никогда не призналась бы, что
поверила сплетням, и составила бы обо мне самое превратное мнение.
- А я думаю, ничего подобного не случилось бы, - возразила Алиса, -
особенно, если она действительно думала то, что мне говорила. Она
рассказывала о людях, которых встречает в обществе, о том, какие они
скучные и кичливые. "Никто не говорит вам правду и не относится к вам
искренне, - сказала она, - мужчины занимаются тем, что отпускают
комплименты, воображая, что это нужно каждой женщине. Чем больше я их
узнаю, тем менее они меня интересуют".
- Это верно, - сказал Монтегю. - Чувствуешь себя неловко с девушкой в
ее положении. Отец Лауры - могущественный человек, и когда-нибудь она сама
станет очень богата. Конечно, люди, окружающие Лауру, стараются ее
использовать. Я серьезно заинтересовался ею, когда впервые встретил, но,
узнав поближе среду, в которой она вращается, стал стесняться даже
говорить с ней.
- Но это не очень справедливо по отношению к Лауре, - сказала Алиса. -
Представь себе только, что будет, если так поступят все порядочные люди? А
между тем душа у нее открытая. Она рассказала мне о некоторых
благотворительных делах, которыми увлекается. Лаура ходит по трущобам
Ист-Сайда и, обучает детей бедноты. Мне представляется это настоящим
подвигом. Но она рассмеялась, когда я так сказала. Лаура говорит, что это
такие же люди, как и все мы, и, когда ближе их узнаешь и привыкнешь к ним,
они уже не кажутся такими ужасными и далекими.
- Наверное, так оно и есть, - улыбнувшись, сказал Монтегю.
- Отец Лауры приезжал сюда за ней, - добавила Алиса. - Она мне сказала,
что в первый раз за полгода он уехал из города. Не странно ли, что он так
много работает при его деньгах! Что еще ему надо в жизни, как по-твоему?
- Во всяком случае, не денег, - ответил он. - Скорее власти. Когда
имеешь такие огромные деньги, приходится много работать, чтобы другие их
не отняли у тебя.
- Глядя на него, понимаешь, что он должен уметь постоять за себя, -
сказала девушка. - У него такое мрачное и отталкивающее лицо. Трудно
поверить, что он умеет улыбаться.
- Хиган очень приятный человек в обществе, разумеется, с близкими
знакомыми.
- Кстати, он помнит тебя и расспрашивал о тебе. Не Хиган ли собирался
купить акции Люси Дюпрэ?
- Я говорил с ним об этом деле, но ничего не вышло.
Они помолчали с минуту, а затем Алиса вдруг спросила:
- Аллан, что значат эти слухи о Люси?
- Какие слухи?
- О ней и о мистере Райдере. Я слышала, что вчера говорила миссис
Лендис. Это возмутительно!
Монтегю не знал, что и сказать.
- Я ничем не могу здесь помочь? - спросил он.
- Не знаю, но мне кажется, что Виктория Лендис - ужасная женщина. Сама
она позволяет себе все, что ей нравится, но о других рассказывает
отвратительные вещи.
Монтегю промолчал.
- Скажи, - спросила Алиса, - поскольку ты отказался вести дела Люси, не
следует ли нам прекратить с ней всякое общение?
- Не знаю, - ответил он. - Не думаю, чтобы она теперь захотела меня
видеть. Я сказал ей об ошибке, которую она совершает, но Люси предпочла
действовать по-своему. Что же я могу сделать еще?
Вечером того же дня Монтегю оказался рядом с миссис Билли Олден, и та
спросила его:
- Что за слухи ходят о вашем друге - миссис Тэйлор?
- Не знаю, - сухо ответил он.
- Похоже, эта очаровательная вдова губит сама себя.
- Почему вы так думаете?
- Мне сказала это Вивьен Паттон, а она, знаете ли, старая симпатия
Стенли Райдера. Так что, я полагаю, это исходит от него самого.
Монтегю лишился дара речи, он даже не нашел, что сказать.
- Все это весьма прискорбно, - продолжала миссис Билли. - Она и в самом
деле прелестное создание. Эти слухи плохо скажутся на ней. Ведь миссис
Тэйлор приезжая, и к тому же все это произошло слишком быстро. Неужели так
поступают на Миссисипи?
Аллан заставил себя ответить:
- Миссис Тэйлор сама себе хозяйка.
Однако его нежелание вести этот разговор ничего не дало, так как миссис
Билли отпарировала:
- Но Вивьен сказала, что Люси любовница Стенли Райдера.
Монтегю отвернулся от миссис Олден. Он больше не хотел ее слушать.
- Я понимаю ваши чувства, - упорно продолжала великосветская леди после
паузы. - Теперь все будут об этом говорить. Ваш друг Реджи Манн слышал
разговоры Вивьен, а уж он постарается, чтобы эти слухи пошли дальше.
- Реджи Манн не принадлежит к числу моих друзей, - сухо заметил
Монтегю.
Они замолчали.
- И как только вы переносите этого человека? - спросил Аллан, чтобы
переменить тему разговора.
- О, Реджи вполне на своем месте, - ответила миссис Билли и окинула
взором зал. - Вы видите всех этих женщин? - продолжала она. - Возьмите-ка
с полдюжины их утром и поместите в одной комнате; все они смертельно
ненавидят друг друга, и, если вблизи нет мужчин и им абсолютно нечего
делать, они переругаются между собой. Сумели бы вы удержать их от этого?
- Значит, в этом и заключается роль Реджи? - спросил Монтегю.
- Вот именно. Когда он заметит, что ссора назрела, он бросается вперед,
чтобы выкинуть какой-нибудь номер. Неважно, какой именно (я слышала, как
он кричал петухом и спотыкался о собственные ноги), лишь бы вызвать смех.
- А вы не боитесь, что наш разговор дойдет до вашей жертвы? - улыбаясь,
спросил Монтегю.
- Для этого он и предназначен, - последовал ответ. - У вас, наверное,
мало врагов, - продолжала миссис Билли.
- Не думаю, чтобы кто-либо меня всерьез ненавидел.
- Вот вам и следует их завести. Враги придают жизни остроту. Я это
вполне серьезно, - добавила она, видя, как он улыбается.
- Мне никогда не приходила в голову такая мысль.
- Разве вы никогда не испытывали, какие ощущения приносит горячая
схватка с врагом? Видите ли, вы человек приличий и не любите признаваться
в этом, но что нас больше всего возбуждает, как не добрая сильная
ненависть? Когда-нибудь вы в этом убедитесь. Лучшее наслаждение в жизни -
это выследить того, кто ненавидит тебя, опрокинуть его и смотреть, как он
будет барахтаться.
- А если он сам опрокинет вас?
- Ах! - сказала она. - Этого-то вы и не должны допускать! В этом и
состоит борьба. Подстерегите врага и бросьтесь на него первым.
- Ну, это же просто варварство!
- Наоборот, - ответила великосветская дама, - это высшее достижение
цивилизации. В настоящее время общество овладевает искусством ненависти.
Это как бы отголосок борьбы за существование. Вы изучаете свою жертву, ее
слабости и больные места и с точностью определяете, куда воткнуть свое
жало. Вы узнаете ее желания и стремитесь воспрепятствовать их
удовлетворению. Вы старательно подыскиваете себе союзников, окружаете свою
жертву и поражаете ее насмерть, а покончив с одной, устремляетесь за
другой.
И миссис Билли сверкнула глазами, оглядывая избранное общество в
гостиной миссис Девон, обставленной в стиле Людовика XVI.
- Как вы полагаете, эти люди решили тут заночевать? - спросила она.
9
Прошла неделя или две, и Оливер позвонил брату по телефону:
- Свободны ли вы с Алисой сегодня вечером? Я хочу привести к обеду
знакомого.
- Кого именно? - спросил Монтегю.
- Вы о нем никогда не слыхали, но мне хотелось бы вас с ним
познакомить. Правда, он покажется вам странным. Потом я все объясню.
Передай Алисе мою просьбу.
Монтегю выполнил поручение, и в семь часов они сошли вниз. В холле их
ждал Оливер со своим знакомым, и Монтегю едва удержался, чтобы не выдать
своего удивления.
Оливер представил мистера Гембла. Это был человечек едва ли выше пяти
футов ростом и такой полный, что было удивительно, как он может
передвигаться без посторонней помощи; его подбородок и шея образовывали
целый ряд жирных складок. Лицо круглое, как луна в полнолунье, и на нем
едва различались маленькие свиные глазки. Только внимательно
присмотревшись, можно было обнаружить, что эти глазки хитро щурились.
Мистер Гембл был человеком самой вульгарной внешности, какого
когда-либо встречала Алиса Монтегю. Он протянул ей жирную маленькую руку,
она осторожно к ней притронулась и беспомощно посмотрела на Оливера и
Аллана.
- Добрый вечер, добрый вечер! - скороговоркой начал он. - Я в восторге
от знакомства с вами, мистер Монтегю. Я много слышал о вас от вашего
брата, и мне кажется, что мы уже старые друзья.
Последовала небольшая пауза.
- Не пройти ли нам в ресторан? - спросил Монтегю.
Ему была не очень приятна перспектива выдерживать изумленные взгляды,
которые со всех сторон устремятся на них, стоит им появиться, но другого
выхода он не видел. Они вошли в зал и уселись за столиком. Монтегю
исподтишка наблюдал, достают ли до стола коротенькие руки мистера Гембла,
сидевшего против него.
- Какой теплый вечер! - сказал тот, слегка отдуваясь. - Я весь день
провел в поезде.
- Мистер Гембл приехал из Питтсбурга, - пояснил Оливер.
- В самом деле? - вставил Монтегю, стараясь поддержать разговор. - У
вас там свое дело?
- Нет, я разделался с делами, - ответил мистер Гембл с усмешкой, - так
сказать, сложил оружие и ушел. Хочу посмотреть свет до наступления
старости.
Официант подошел принять заказ. В это время Монтегю сердито посмотрел
на брата, на лице которого расплывалась широкая улыбка. Затем Аллан
перехватил взгляд Алисы и уловил ее шепот:
- Ради бога, ну о чем мне с ним говорить?
Но оказалось, что беседовать с джентльменом из Питтсбурга совсем не
трудно. Он, по-видимому, был в курсе всех сплетен Нью-Йорка и охотно
поставлял темы для разговора. Гембл побывал за зиму и в Пальм-Биче, и в
Хот-Спрингсе и рассказал, что он там видел. Он собирался нынешним летом в
Ньюпорт и распространялся о своих планах на будущее. Если Гембл и мог
догадаться, что все это не особенно интересует Монтегю и его кузину, то он
никак этого не обнаруживал.
Покончив с изысканным обедом, заказанным Оливером, мистер Гембл
предложил отправиться в театр. У него была на этот вечер ложа, и Оливер
принял предложение прежде, чем Монтегю успел вставить слово. Извинившись,
он отказался, сославшись на важную работу.
Он поднялся наверх и, стряхнув с себя ощущение скуки, погрузился в
работу. Закончив ее уже после полуночи, Аллан вышел подышать свежим
воздухом и, по возвращении, застал Оливера с его знакомым в вестибюле
отеля.
- Как поживаете, мистер Монтегю? Очень рад видеть вас снова, - сказал
мистер Гембл.
- Алиса только что ушла наверх, - заметил Оливер. - А мы решили
посидеть в кафе. Не пойдешь ли с нами?
- Очень прошу вас, - радушно пригласил его мистер Гембл.
Монтегю пошел с ними, потому что хотел поговорить с Оливером до того,
как он ляжет спать.
- Знаете ли вы Дика Ингама? - спросил мистер Гембл, когда они уселись
за столик.
- Из Стального треста? - спросил Монтегю. - Я слышал о нем, но никогда
не встречал.
- Мы о нем только что говорили, - продолжал мистер Гембл. - Бедный
малый! Ему не повезло, знаете. И это была не его вина. Слышали ли вы, что
произошло с ним в действительности?
- Нет, - ответил Монтегю.
Он знал, на что намекает Гембл. Ингам состоял в "стальной шайке", как
прозвали трест, и даже был его президентом прежде, чем был вынужден
покинуть этот пост из-за разразившегося скандала.
- Он мой старый друг, - сказал Гембл, - и все мне рассказал. Это
началось в Париже. Некая сотрудница газеты попыталась его шантажировать, и
он засадил ее в тюрьму на три месяца. Но когда она вышла оттуда,
американские газеты стали публиковать скандальные истории о бедном Ингаме.
Публика возмутилась, и ему пришлось подать в отставку - представьте!
При этом он так сильно раскудахтался, что у него от хохота начался
приступ кашля, и пришлось попросить официанта принести стакан воды.
- Теперь у них разразился новый скандал, - сказал Оливер.
- Они веселые ребята, эта "стальная шайка", - засмеялся Гембл, - они
добиваются, чтобы Давидсон тоже ушел в отставку, но он с ними еще
поборется. Он слишком много знает. Наверное, вы слышали и его историю?
- Кажется, это не очень симпатичная история, - ответил Монтегю, чтобы
хоть что-нибудь сказать.
- Плохая история, очень плохая, - серьезно сказал Гембл. - Я его
предостерегал, но это не помогло, Помню, как однажды ночью Давидсон сказал
мне: "Джим, когда добудешь кучу денег и начнешь покупать все, что тебе
захочется, в конце концов покупаешь женщину, и отсюда начало всех бед.
Когда приобретаешь картины, то этой забаве когда-нибудь наступает конец:
раньше или позже все твои стены будут увешаны ими. Но женщину никогда не
удовлетворишь". - И мистер Гембл покачал головой:
- Плохая история, очень плохая, - повторил он.
- Вы тоже занимались сталью? - вежливо спросил Монтегю.
- Нет, нет, мой товар нефть. Я боролся с Трестом, но не выдержал
конкуренции, в прошлом году они купили мое дело. И вот теперь я разъезжаю
по белу свету.
Мистер Гембл вновь погрузился в размышления.
- Но я не Давидсон, и со мной никогда ничего подобного не приключалось,
- сказал он задумчиво, - я женатый человек, и с меня довольно одной
женщины.
- Ваша семья в Нью-Йорке? - спросил Монтегю, стремясь переменить тему
разговора.
- Нет, нет, она живет в Питтсбурге, - последовал ответ. - У меня четыре
дочери - все учатся в колледже. Удивительные девицы, скажу я вам, мне
хотелось бы, чтобы вы их увидели, мистер Монтегю.
- Был бы очень рад! - сказал Аллан, злясь на себя.
К его великому облегчению спустя несколько минут мистер Гембл встал и
пожелал ему доброй ночи.
Монтегю посмотрел, как он с трудом влезает в свой автомобиль, и
повернулся к брату.
- Оливер, - сказал он, - что это, черт возьми, значит?
- То есть? - невинным тоном спросил Оливер.
- Что это за тип? - воскликнул Аллан.
- Я думал, тебе приятно будет с ним познакомиться, - сказал Оливер. -
Он интересный малый.
- Я не расположен к шуткам, - сердито ответил Аллан. - Ты просто
скомпрометировал Алису, познакомив ее с таким господином!
- Не говори глупостей! - воскликнул Оливер. - Он принят в лучшем
обществе.
- Где ты его нашел? - спросил Монтегю.
- Нас познакомила миссис Лэндис. А она, в свою очередь, познакомилась с
ним через своего кузена, морского офицера. Мистер Гембл этой зимой жил в
Бруклине и знает всех моряков.
- Но с какой же целью ты меня с ним познакомил? - нетерпеливо спросил
Монтегю. - Тут кроется какое-нибудь дело, в котором ты заинтересован?
- Нет, нет, - ответил Оливер, весело улыбаясь, - знаешь, он хочет,
чтобы его знакомили со всеми.
- Уж не собираешься ли ты ввести его в высшее общество? - саркастически
улыбнулся Монтегю.
- Что ты кипятишься, как ребенок? - рассмеялся Оливер.
Аллан глядел на него во все глаза.
- Этого человека в высшее общество? Оливер, ты это серьезно?
- Конечно, раз он этого хочет. Почему бы и нет?
- Только не его жену и дочерей! - воскликнул Аллан.
- О, этого не будет. Его семья живет в Питтсбурге. Пока что только его
самого. Тем не менее, - добавил Оливер, - готов биться об заклад, что если
бы ты встретился с четырьмя прелестными дочерьми Джима Гембла, ты не был
бы столь категоричен. Они учились в лучшем пансионе и получили такое
образование, какое только можно было купить им за деньги. Но, боже, я
устал слушать об их совершенствах!
- Ты хочешь мне внушить, - возразил Монтегю, - что твои друзья станут
терпеть такого человека?
- Некоторые из них да. У него куча денег, знаешь, он прекрасно
разбирается в ситуации и не станет совершать ошибки.
- Но какого черта ему это нужно?
- Вот уж это предоставь знать самому Гемблу.
- А ты, - спросил Монтегю, - ты на этом заработаешь что-либо?
Оливер как-то загадочно улыбнулся.
- Уж не воображаешь ли ты, что я в него влюблен? Я думал, знакомство с
ним тебя позабавит.
- Даже если это так, - сказал Монтегю, - ты не имел права навязывать
такого типа Алисе.
- Вот ты о чем! Но ведь она будет повсюду встречать его в Ньюпорте этим
летом. Поэтому я прежде всего должен был познакомить его с вами тут. Гембл
ничего плохого не сделал Алисе. Он ей доставил удовольствие сегодня
вечером, и держу пари, что успеет понравиться до своего отъезда. Он
по-настоящему очень славный малый. Беда только в том, что пускается в
откровения.
Монтегю молчал, и Оливер переменил тему разговора.
- Похоже, у Люси дела обстоят неважно. Можем ли мы тут что-либо
поделать?
- Ничего, - ответил Аллан.
- Она просто губит себя, - сказал Оливер, - я попробовал было склонить
Реджи Манна, чтобы он ввел ее в круг знакомых миссис Девон, но тот
ответил, что не решится пойти на такой риск.
- Да, конечно, - сказал Монтегю.
- Какой позор! Миссис Билли Олден собиралась пригласить ее в Ньюпорт
этим летом, но теперь, мне кажется, она не захочет иметь с ней дела. Люси
окажется в обществе одного Стенли Райдера и его приятелей. Она оттолкнула
всех от себя.
Монтегю пожал плечами.
- Она сама себе хозяйка, - сказал он.
- Я полагаю, Люси будет хорошо проводить время, - прибавил Оливер, -
ведь Райдер щедрый человек.
- Надеюсь, - сухо произнес Монтегю.
- Говорят, что он гребет деньги лопатой, - сказал Оливер и прибавил
нетерпеливо. - Хотел бы и я возглавить трест.
- Почему именно трест?
- Это самая спокойная работа, - ответил Оливер. - Тресты умудряются
обходить банковские законы, и деньги так и плывут к ним. Я полагаю, ты
следишь за их объявлениями?
- Более или менее.
- Я слышал, будто трест Райдера получает иногда доход более миллиона в
месяц.
- Это звучит привлекательно, - заметил Монтегю и сухо добавил: -
Наверное, Райдер считает трест своей полной собственностью.
- Похоже на то, что так оно и есть. Если бы я решил делать деньги на
Уолл-стрите, то предпочел бы контролировать пятьдесят миллионов, нежели
иметь десять своих собственных. - Помолчав, Оливер добавил: - Кстати,
Прентисы пригласили Алису к ним в Ньюпорт. Алиса, кажется, увлечена этим
молодым Куртисом.
- Он работяга, - сказал Монтегю, - и, по-видимому, приличный малый.
- Без сомнения, - ответил Оливер, - но у него недостаточно денег, чтобы
позаботиться о такой девушке, как Алиса.
- Не знаю, этот вопрос должна решать сама Алиса.
10
Однажды, примерно месяц спустя, Монтегю к своему великому удивлению,
получил письмо от Стенли Райдера. "Не будете ли вы столь любезны заглянуть
ко мне в контору сегодня после обеда, - прочитал он, - мне надо обсудить с
вами деловое предложение, которое, я уверен, вы сочтете очень выгодным для
себя".
"Вероятно, он хочет купить мои акции Северной миссисипской железной
дороги", - сказал сам себе Монтегю, позвонил Райдеру и условился с ним
насчет встречи.
Аллан впервые посетил Готтамский трест и был потрясен его великолепием:
массивные бронзовые ворота и стены из отличного белого мрамора. Личный
кабинет Райдера был изысканно и роскошно отделан, а сам он являл собой
образец аристократического изящества.
Он сердечно приветствовал Монтегю. Несколько минут речь шла о состоянии
рынка и положении дел. Райдер вертел в руке карандаш и в то же время
внимательно наблюдал за гостем. Наконец, он приступил к делу.
- Мистер Монтегю, в течение некоторого времени я работаю над проектом,
который, мне кажется, представляет для вас интерес.
- Буду очень рад послушать о нем.
- Вам, конечно, известно, - сказал Райдер, - что я купил у миссис
Тэйлор ее акции Северной миссисипской железной дороги. Я купил их, считая,
что это дело стоящее, и надеялся убедить кого-нибудь взяться за него. Я
нашел, кажется, подходящих людей, и теперь план продолжения этой дороги
можно будет провести в жизнь.
- В самом деле? - заметил Монтегю с интересом.
- Его суть состоит в том, мистер Монтегю, чтобы удлинить дорогу в
соответствии с планом, который вам хорошо известен. Прежде чем приступить
к его осуществлению, мы снеслись со всеми акционерами. С большинством из
них, я полагаю, вы знакомы. Через наших агентов мы предложили им продать
свои акции по цене, по нашему мнению, приемлемой, и уже приобрели
дополнительно пять тысяч акций по цене, гораздо выше той, которую мы
рассчитываем платить впредь, если учесть предполагаемые затраты на
переоборудование. Теперь мы хотим сделать новое предложение этим пайщикам.
В будущем месяце состоится ежегодное собрание акционеров. На нем будет
представлен проект дополнительного выпуска двадцати тысяч акций с тем,
чтобы те его акции, которые не возьмут нынешние пайщики, остались за нами.
Не исключено, что лишь немногие из акционеров захотят сохранить свою часть
акций. Это позволит нам взять контроль над дорогой в свои руки. Но вы
понимаете, конечно, что наш синдикат не возьмется за это дело, пока не
получит контрольного пакета акций.
Монтегю утвердительно кивнул.
- На этом собрании, - продолжал Райдер, - мы предложим свой список
членов нового правления. Поскольку наше предложение в интересах каждого
пайщика, мы надеемся, что оно пройдет. По нашему мнению, Северная
миссисипская дорога нуждается в новых методах работы и обновлении
административного аппарата. Если большинство акционеров примет нашу точку
зрения, мы возьмем на себя контроль над дорогой и проведем нового
президента.
Райдер умолк, как бы желая дать Аллану возможность осмыслить его
сообщение, и, пристально глядя на него, продолжал:
- Я встретился с вами, мистер Монтегю, чтобы предложить оказать нам
помощь в осуществлении этого проекта. Прежде всего предлагаем вам стать
нашим представителем по связям с постоянными поверенными синдиката. Мы
хотели бы также, чтобы вы неофициально встречались с акционерами дороги,
разъясняли бы им наши намерения и поручились за нас. Если вы согласитесь
осуществить нашу задачу, мы будем рады ввести вас в состав директоров
правления, а когда дело будет полностью в наших руках, попросим вас занять
пост президента.
Монтегю с трудом удержался от изумленного восклицания. Жизненный опыт
научил его сдерживать бурное проявление чувств.
- Мистер Райдер, - подумав, сказал он, - признаться, меня удивляет ваше
предложение, поскольку вы меня недостаточно знаете.
- Я знаю вас лучше, чем вы думаете, мистер Монтегю, - улыбаясь, сказал
Райдер. - Можете быть уверены, я не стал бы вам предлагать такое дело, не
наведя о вас справок и не убедившись, что вы тот человек, который нам
подходит.
- Мне очень приятно это слышать, - сказал Монтегю, - но я должен вам
напомнить, что я не специалист по железным дорогам и не имею за плечами
подобного опыта.
- Здесь этого и не требуется. Специалиста мы можем нанять по дешевке.
Нам же нужен человек старательный и уравновешенный, а главное,
безукоризненно честный, способный завоевать доверие акционеров и
укрепиться в нем. И нам кажется, что вы обладаете этими качествами. К тому
же за вами еще одно преимущество - вы отлично знаете местные условия и
здешних людей.
Монтегю снова задумался.
- Предложение очень лестное, - заметил он, - и скажу, не кривя душой,
оно меня интересует. Но раньше, чем принять решение, я должен знать, кто
входит в ваш синдикат.
- А зачем вам это?
- Если моя репутация служит порукой его добрых намерений, то мне нужно
знать, с какими людьми я буду иметь дело.
Монтегю смотрел собеседнику прямо в глаза.
- Вы, конечно, понимаете, что в подобном деле необходимо действовать
осторожно, - возразил Райдер. - Мы не можем позволить себе заранее
рассказывать о своих намерениях. У нас есть враги, которые готовы ставить
нам палки в колеса на каждом шагу.
- То, что вы мне сообщите, разумеется, останется между нами, - сказал
Монтегю.
- Я это прекрасно понимаю. Но сначала мне хотелось бы узнать, как вы
относитесь к проекту, согласитесь ли взяться за эту работу и посвятить ей
себя?
- Почему бы и нет.
- Мне кажется, - сказал Райдер, - предложение может быть рассмотрено
только по существу. Оно имеет в виду осуществить важное общественное
мероприятие: дорога, пришедшая в упадок и, более того, практически
обанкротившаяся, будет поставлена на ноги и полностью реорганизована. Она
нуждается в энергичном и честном административном аппарате, новом
современном оборудовании и новых грузах. Миссисипская стальная компания,
как вы, несомненно, знаете, расширяется. Все это, на мой взгляд, говорит
за целесообразность нашего предприятия.
- Согласен, - сказал Монтегю. - Я встречусь с заинтересованными лицами,
изложу дело и, если их намерения совпадут с моими, буду очень рад сделать
все, что смогу для успеха предприятия. Как вам несомненно известно, у меня
самого есть пятьсот акций, и я буду рад стать членом синдиката.
- Я и сам собирался это вам предложить, - сказал Райдер. - Я не вижу
ничего, что не устраивало бы вас в нашем проекте - во многом он
принадлежит мне, и моя репутация его подкрепляет, а Готтамский трест
предоставит на его осуществление неограниченный кредит.
Райдер сказал это несколько высокомерно. Монтегю сначала чувствовал
себя не очень уверенно. Но никто не мог бы в кабинете Райдера не оказаться
во власти всей этой роскоши. В конце концов то, что он сидит здесь, в
помещении Готтамского треста, чьи вклады насчитывают семьдесят или
восемьдесят миллионов, - реальность. И этот джентльмен с невозмутимым
аристократическим лицом по существу их хозяин. Какое же основание имел
Монтегю для колебаний, кроме сплетен, распространяемых в кругах циничного
светского общества?
Каковы бы ни были его личные сомнения, но минуты размышления хватило,
чтобы осознать - его миссисипским друзьям не понять его, если бы он
отказался. С именем Стенли Райдера, которого поддерживал Готтамский трест,
успех в родных местах ему обеспечен, и все старые друзья их семьи поспешат
следовать его рекомендациям.
Райдер переждал немного, возможно, чтобы дать Аллану время привести в
порядок мысли, а затем продолжил:
- Я полагаю, мистер Монтегю, что вы кое-что знаете о Миссисипской
стальной компании. Сталь занимает на рынке исключительное положение. Цены,
искусственно вздутые, держатся на постоянном уровне, и конкуренты также
имеют возможность получать большие прибыли. Однако те, кто подключается к
делу, как правило, сталкиваются с неожиданными препятствиями. Они не могут
получить желаемого кредита, тонут в заказах, а Уолл-стрит и не думает им
помогать. В результате о них начинают ходить таинственные слухи. Иногда
пропадают важные бумаги, задерживается необходимая информация из Европы и
тому подобное. Случается, что переманивают лучших бухгалтеров, подкупают
конторских мальчиков, и все деловые тайны становятся достоянием
конкурентов. Железнодорожные компании поступают с ними нечестно: доставка
запаздывает, происходят всякого рода мелкие неприятности, подрывающие
доверие к ним. Вы знаете, как сказываются на предпринимателях такие дела.
Подобными и тысячью другими способами осложняется жизнь независимого
производителя стали. И вот, мистер Монтегю, существует проект продлить
железную дорогу, которая могла бы успешно обслуживать главного конкурента
Стального треста. Я полагаю, вы достаточно твердо стоите на земле, чтобы
понять, что данный проект был бы осуществлен давным-давно, если бы
Стальной трест не мешал этому. Теперь настало время провести его в жизнь,
несмотря на возможное противодействие Треста, и я обратился к вам, так как
считаю вас человеком, на которого можно рассчитывать в такого рода борьбе.
- Я понимаю вас, - спокойно ответил Монтегю, - вы правы в своем
предположении.
- Очень хорошо, - сказал Райдер. - Теперь я скажу вам, что синдикат, о
котором идет речь, состоит из меня и Джона С.Прайса, который с недавнего
времени осуществляет контроль над Миссисипской стальной компанией. Вы без
труда узнаете, какова репутация Прайса. Он единственный человек в стране,
кто выступил против Стального треста. Капитал Миссисипской стальной
компании удвоился за последний год, и его рост ничем не ограничен, не
считая объемов производства и пропускной способности железных дорог,
транспортирующих его продукцию. Новый проект должна была бы осуществить
сама компания, если бы ее капитал и кредит не были вовлечены в расширение
производства. Прайс вложил в это часть своих собственных денег, а я
пополнил эту сумму. Теперь мы ищем честного человека, которому могли бы
доверить этот важнейший проект, человека, который взял бы дело в свои
руки, поставил его на реальную почву, чтобы эта железная дорога послужила
людям. Вы - тот человек, которого мы избрали, и если наше предложение вам
подходит, мы готовы безотлагательно передать его в ваши руки.
Минуту-две Монтегю молчал, потом сказал:
- Я ценю ваше доверие, мистер Райдер, и то, что вы предложили,
привлекает меня. Но мне далеко не просто принять решение, как вы, конечно,
понимаете, и я прошу вас предоставить мне отсрочку для ответа до
завтрашнего дня.
- Хорошо, - сказал Райдер.
Первая мысль Монтегю была о генерале Прентисе. "Приходите ко мне
всегда, когда вам понадобится совет", - сказал ему генерал. И Монтегю
отправился к нему в контору.
- Знаете ли вы что-нибудь о Джоне С.Прайсе? - спросил он.
- Только понаслышке. С ним лично не знаком. Он уолл-стритовский
воротила и, как я слышал, удачливый. Начал ковбоем, затем занялся
рудниками. Десять-пятнадцать лет назад стало известно, что его
заинтересовало серебро, а несколько лет назад он вошел в Миссисипскую
стальную компанию. Это была сенсационная новость. Все считали, что Прайс
взялся за бесперспективное дело, так как Стальной трест вел борьбу с
Миссисипской стальной компанией. Похоже он одержал в ней верх.
- Это интересно, - сказал Монтегю.
- Но Прайс прошел суровую школу. Он остер на язык. Помнится, однажды я
присутствовал на собрании кредиторов "Американской компании по
производству отопительных приборов", оказавшейся в затруднительном
положении. Прайс начал так: "Господин председатель, когда я прихожу в
контору промышленной корпорации и вижу аппарат, отстукивающий на ленте
последние курсы акций на бирже, за креслом у его президента, которое стоит
на истертом коврике, мне уже не надо спрашивать, как у него идут дела". Но
для чего вам знать о Прайсе? - спросил генерал, посмеявшись над этим
воспоминанием.
- Ради дела, которое касается меня, - отвечал Аллан.
- Я скажу вам, кто хорошо его знает. Гарри Куртис. Юридические дела
Прайса ведет Уильям Е.Давенант.
- В самом деле? Тогда, пожалуй, я повидаюсь с Гарри.
- Я могу назвать вам человека и посолиднее Гарри, - подумав, сказал
Прентис. - Спросите вашу приятельницу миссис Олден; по-моему, она близкая
знакомая Прайса.
Монтегю послал записку миссис Билли и получил ответ: "Приходите
обедать, я сегодня дома". И вот в тот же вечер Аллан утопал в большом
кожаном кресле гостиной миссис Билли и слушал ее рассказы о владельце
Миссисипской стальной компании.
- Джон Прайс? - спросила великосветская леди. - Да, я знаю его. Все
зависит от того, кем он для вас будет: другом или врагом. Его мать была
ирландка, и он весь в нее. Если вы понравитесь ему, то он готов будет за
вас умереть, а если возненавидит, то вы услышите от него такие эпитеты, о
существовании которых и не подозревали. Впервые я встретила его в
Вашингтоне, лет пятнадцать назад, когда мой брат был членом конгресса.
Кажется, я вам уже рассказывала, как Дэви заплатил сорок тысяч за место в
конгрессе. Это был год, когда демократы одержали верх, и они выбрали бы и
Реджи Манна, если бы это им было надо. Я приехала в Вашингтон провести
зиму. Прайс в то время был там с целой армией завсегдатаев лобби
Законодательного собрания. Он боролся за свободное обращение серебра. Все
это происходило до кризиса, когда, как вам известно, серебро еще было в
цене и Прайса считали Серебряным королем. Той зимой я видела своими
глазами все, что творилось за кулисами американского правительства, могу
вас заверить.
- Расскажите, пожалуйста, - попросил Монтегю.
- Демократическая партия одержала победу на выборах, пообещав снизить
тарифы, и действительно предоставила монополиям всякие льготы. Деньги
лились рекой, и мой брат смог утроить свои сорок тысяч. Компанию
возглавляли боссы Стального треста. Уильям Робертс приезжал из Питсбурга
каждые два или три дня, а в остальные дни связывался с Нью-Йорком по
личному телефону. Я всегда утверждала, что Стальной трест инициатор всех
мошенничеств с тарифами. И это продолжается до сих пор.
- А что сделал Прайс со своими серебряными копями? - спросил Монтегю.
- Он их продал, - сказала она, - и как раз вовремя. Он участвовал в
предвыборной кампании девяносто шестого года, и я помню, как однажды
вечером у меня на обеде рассказал, что республиканская партия ассигновала
десять или пятнадцать миллионов долларов на предвыборную кампанию.
"Серебру пришел конец", - сказал он и продал свое дело в том же месяце. С
тех пор он свободен. А вы с ним знакомы?
- Пока еще нет, - ответил Монтегю.
- Это интересный человек. Я слышала от Дэви, как он, будучи еще
владельцем копей, поражал Нью-Йорк своими карманами, раздувшимися от
зеленых бумажек. За все он расплачивался стодолларовыми купюрами, как
"угольно-нефтяной" Джо, даже за чистку обуви. И предавался дикому разгулу
- вы даже не можете себе вообразить, что он выделывал!
- Так вот он какой! - воскликнул Монтегю.
- Был таким, но однажды с ним что-то произошло. Прайс обратился к
врачу; тот ему что-то сказал, не знаю, что именно, и он перестроился. Не
пьет, ест раз в день и ограничивается одной чашкой кофе. Но он все еще
общается со своей прежней компанией: едва ли в городе есть политик или
спортсмен, которого не знал бы Джон Прайс. Он сидит с ними чуть ли не до
утра и беседует, но я никак не могу заполучить его к себе на обед. "Мое
общество - люди, - говорит он, - а ваши гости - мелюзга". Если вы
когда-нибудь захотите по-настоящему узнать Нью-Йорк, попросите Джона
Прайса быть вашим гидом и познакомить вас с маклерами и грабителями!
Монтегю поразмыслил над портретом, который нарисовала его приятельница,
и сказал:
- Так или иначе, но он не очень похож на главу корпорации с капиталом
сто миллионов.
- Одно другому не мешает, - сказала миссис Билли. - При этом Прайс с
раннего утра в своей конторе, как и все его служащие. И если вы думаете,
что это не светлая голова, то попробуйте его на чем-нибудь провести, и вы
увидите, что из этого получится. Позвольте мне рассказать вам кое-что о
его борьбе со Стальным трестом.
И она начала рассказывать.
Выслушав миссис Билли, Монтегю воспользовался ее письменным столом и
написал записку Стенли Райдеру: "Из сведений, собранных мной о Джоне
С.Прайсе, я понял, что его дело - изготовлять сталь. Если наша железная
дорога будет перевозить его сталь, я согласен на ваше предложение".
11
На следующее утро Монтегю встретился с Джоном С.Прайсом в его конторе
на Уолл-стрите и был приглашен на совещание по поводу реорганизации
Северной миссисипской железной дороги. Он принял приглашение и после обеда
явился в юридическую контору "Уильяма Е.Давенанта.
Первый, кого он там встретил, был Гарри Куртис.
- Я ужасно обрадовался, узнав, что вы участвуете в этом деле и нам
предстоит работать вместе, - сказал Гарри.
За столом комнаты для совещаний в конторе Давенанта расположились
Райдер, Прайс, Монтегю, Куртис и Уильям Е.Давенант. Давенант был одним из
самых известных юристов Нью-Йорка. На этом высоком, тощем господине костюм
висел как на вешалке. Одно его плечо было чуть выше другого, а длинная шея
вытянута вперед, вследствие чего казалось, будто его нервное лицо все
время напряжено. Проницательные глаза Давенанта свидетельствовали о
постоянной работе мысли. Его годовой доход некоторые оценивали в четверть
миллиона долларов, и он гордился тем, что никто из поместивших деньги в
опекаемое им дело никогда не пожалел об этом.
Забавный контраст с ним представлял собой Прайс, который выглядел как
хорошо одетый боксер. Круглое лицо, несколько полноватая фигура, но за
всем этим чувствовалось, что это человек железной воли. Можно было легко
поверить, что Прайс сам пробивал себе дорогу в жизни. Он говорил резко,
конкретно, излагая суть дела несколькими скупыми фразами, подобно хирургу,
орудующему скальпелем.
Первым решался вопрос о том, чтобы направить Монтегю на юг.
Необходимость в покупке новых акций уже отпала, ибо, обеспечив поддержку
акционеров, можно было захватить управление дорогой в свои руки, а это
было все, что требовалось. Монтегю должен был повидаться с теми
владельцами акций, с которыми был знаком лично, и объяснить им, что ему
удалось привлечь к этой железной дороге кое-кого из сильных мира сего на
севере, которые готовы участвовать в строительстве новой ветки при
условии, что на выборах пройдет их список директоров. Прайс составил такой
список. В него вошли Монтегю, Куртис, Райдер, он сам, его кузен и еще
какие-то двое, которых Прайс охарактеризовал как людей, привыкших помогать
ему в таких делах. Оставалось два вакантных места, которые Монтегю
предстояло заполнить кандидатурами из числа наиболее влиятельных
владельцев акций.
- Это им понравится, - кратко заявил Прайс, - а у нас будет абсолютное
большинство.
Предстояло условиться насчет выпуска акций номиналом в миллион
долларов, которые оставил бы за собой Готтамский трест, а также о новом
выпуске двадцати тысяч акций, распределяемых пропорционально между старыми
акционерами по пятьдесят центов за доллар. Монтегю был уполномочен
заявить, что его клиенты оставят за собой все акции, которые не пожелают
взять эти акционеры. Он должен был всячески стараться сохранить в тайне
весь план, и, главное, чтобы акционеры дороги не навязали ему своего
списка. В дальнейшем, когда речь зашла о старых наметках маршрута новой
ветки, эти меры оказались весьма оправданными.
- Вам надо строго придерживаться этих планов и исходить из
предположения, что нынешнее правление дороги никуда не годится, - заметил
Прайс.
Вторым вопросом, подлежавшим обсуждению, было разрешение на постройку
новой ветки.
- Имея такое разрешение, я получаю право делать все, начиная от
строительства фабрики зубочисток и кончая состязаниями летательных
аппаратов. Но дураки, добивавшиеся права продлить Северную миссисипскую
железную дорогу, получили разрешение только на строительство ветки от
Аткина до Опалы. Так что мы должны получить согласие на новую ветку. По
приезде на место, мистер Монтегю, вам придется провести соответствующее
решение через Законодательное собрание страны.
Монтегю задумался.
- Вряд ли я сумею оказать влияние на Законодательное собрание... -
начал он.
- Ладно, - сердито сказал Прайс, - мы возьмем это на себя.
Тут заговорил Давенант.
- Мне кажется, - сказал он, - что мы сможем уладить это дело, даже не
упоминая о Северной миссисипской дороге. Если "стальная шайка" прослышит о
наших планах, мы навлечем на себя неприятности: губернатор, как вы знаете,
их человек. Нужно принять общий законопроект, по которому всякое
общественно полезное предприятие, получившее разрешение на строительство
железной дороги, имеет право протянуть ее до определенных границ при
определенных условиях и тому подобное. Мне кажется, я смогу так
сформулировать законопроект, что он пройдет и никто не догадается, что за
ним кроется.
- Прекрасно, - сказал Прайс, - действуйте.
И так они обсуждали пункт за пунктом. Прайс кратко изложил задачи
Монтегю. До собрания акционеров оставалось всего две недели, и было
решено, что он выедет завтра же.
Когда совещание окончилось, Монтегю поехал в город с Гарри Куртисом.
- Что это там Давенант сказал о губернаторе? - спросил он, когда они
уже сидели в поезде.
- Вы имеете в виду губернатора Ханниса? - спросил Гарри. - Я не
очень-то в курсе, но знаю, что на юге прошли бурные выступления против
железных дорог, и тогда Уотерман с его "стальной шайкой" посадил там
губернатора Ханниса, чтобы с этим покончить.
- Честно говоря, это ошеломило меня, - сказал Монтегю, немного подумав,
- я ничего не сказал на совещании, но, знаете ли, губернатор Ханнис -
старый друг моего отца и один из порядочнейших людей, каких я когда-либо
знал.
- О, я в этом не сомневаюсь, - откликнулся Куртис. - Для них сей
почтенный старый джентльмен - пешка. Вероятно, он даже не подозревает, под
чью дудку пляшет. Вы, конечно, понимаете, что подлинный хозяин вашего
штата - сенатор Хармон.
- Я слышал про это, - сказал Монтегю, - но никогда не придавал большого
значения подобным слухам.
- Вот как! Вы придали бы им значение, оказавшись на моем месте. Я вел
дела уотермановских южных железных дорог, и мне случалось передавать
послания Хармону. Нью-Йорк - город, где вы познакомитесь с подобной игрой.
- Игра не из приятных, - холодно заметил Монтегю.
- Не я устанавливал ее правила, - сказал Куртис. - Вы сами оказываетесь
перед необходимостью либо вступать в эту игру, либо отказаться от нее.
Молодой человек задумался, а потом рассмеялся в ответ на собственные
мысли.
- Я понимаю ваши чувства. Помнится, какие у меня самого были угрызения
совести, после того как я закончил колледж. Голова моя была полна
красивыми афоризмами старого профессора этики. И вот меня взяли в
юридический отдел Нью-йоркской гудзоновской железной дороги. Мы разбирали
тяжбу о возмещении убытков, и старый Генри Корбин, главный юрисконсульт
этой дороги, передал дело мне, а потом вынул из своего стола отпечатанный
на машинке список членов Верховного суда штата. "Некоторые имена, - сказал
он, - помечены красным карандашом - можете направить дело к любому из них:
это наши люди". Подумайте только! А я был еще невинен как
свежевылупившийся цыпленок!
- Наверное, такие дела плохо кончаются, - сказал Монтегю.
Куртис пожал плечами.
- Пойди докажи...
- Но, ведь если какой-нибудь судья постоянно решает дела в пользу
дороги... - начал было Монтегю.
- Я вас умоляю! Предоставьте это самому судье! Иногда он выносит
решение против дороги, н...
