Евгений Козловский. Принцесса, серия 3
© Copyright Евгений Козловский.
Date: 09 Apr 2015
Принцесса
сценарий четырехсерийного телевизионного фильма
Общая подложка под титры всех четырех серий:
...Вечер, зима, метель...
...Один из московских аэропортов...
...Погода на грани летной: аэропорт могут вот-вот закрыть, но пока
самолеты выпускают и принимают...
...Едва пробивая носовым прожектором мешанину пляшущего снега,
снижается Ту-154, бежит по полосе...
...Диспетчер в своем стеклянном скворечнике говорит в микрофон:
— Борт 1926, борт 1926, взлет разрешаю. Как поняли?
Пилот в кабине самолета отвечает:
— Понял, спасибо, — и поворачивает рычаг...
...Махина самолета трогается с места и уходит вдаль по взлетной полосе,
— сквозь сетку снега...
...тяжело отрывается от земли...
...исчезает наверху: только цветные лампочки мигают на концах
крыльев...
...Громоздкий грузовик, подобравшись к самолету, останавливается...
...выпускает рабочих...
...и они окатывают крылья и фюзеляж из мощных брандспойтов
размораживающей жидкостью...
...куски льда слетают с дюралевых поверхностей крыльев...
...В ярком свете прожектора подкатывает к самолету, к двери которого
уже подогнан трап, пассажирский автобус...
...и пассажиры, прикрываясь руками от ветра, выходят на открытое
пространства поля...
...толпятся у трапа...
...начинают подниматься в салон...
...И снова какой-то самолет, пробивая прожектором снежную мглу, идет на
посадку...
...касается колесами заснеженной полосы...
...Диспетчер в скворечнике говорит в микрофон,
— Борт 2874, посадку разрешаю... посадку разрешаю...
...Сквозь пляшущие снежинки едва пробивается свет окон аэровокзала...
...На этом фоне прошли главные титры, завершающиеся заголовком:
"СЕРИЯ ТРЕТЬЯ. УЛЁТ"
...Но на сей раз камера не ушла из здания аэровокзала, а поехала через
него, чтобы подхватить входящую в зал Верховного Совета компанию наших
героев: Вадима, Машу, Резо, Тамар и двоих эстонцев...
— Машка! — бросилась навстречу Маше одетая в изящную аэрофлотовскую
форму длинноногая блондинка, хозяйка ли, дежурная ли по залу...
— Наташка! — бросив сумку на пол, побежала навстречу подруге Маша...
...Они, держась руками, внимательно осматривали друг друга:
— Ну похорошела!
— А ты... точно! — настоящая принцесса!..
— Вот, Вадимчик, знакомься: Наташка! Моя лучшая школьная подруга...
— Ага, лучшая, — сказала Наталья. — То-то уже лет шесть времени не
найдем встретиться...
— Суета, — развела Маша руками. — И твои комплексы: мол, не хочу к
элите примазываться...
— Вадим... А я вас знаю... Ну, то есть, в кино видела...
— А-га, — подтвердил Вадим, — я тоже. Видел себя в кино. — Как же
ты, Мария, так удачно смену подгадала?
— Я не подгадывала, — сказала Маша. — Я Наташку подмениться
попросила. Ты что думаешь, что если я мишинская внучка, так мне все
привилегии политбюро автоматически полагаются? Зал Верховного Совета, кортеж
автомобилей... Может, еще оркестр и парочку членов ЦеКа на взлетном поле,
чтоб шляпами махали?.. Мне у деда чего-нибудь эдакое выцарапать — себе
дороже получается. А тут, видишь — самая настоящая Наташка!
— А слышали анекдот? — врезался в диалог Резо, — как Брежнев
какого-то африканского президента провожает? Самолет уже взлетел, а он все
стоит на поле и шляпой машет. А потом чмокает и говорит: "Может, как
политический деятель он и говно, но целу-у-ется..."
...Топтуны сидели в "Волге" и смотрели на ярко освещенные, прикрытыеполупрозрачными шторами окна Зала Верховного совета.
— Ну и что? — спросил майор Степанцов. — Так мы тут до самого их
улёта просидим?
— Ну ты у меня и филолог, Степанцов! — сказал Филипченко. — Улёта...
До отлета... До взлета... До вылета... А улёт... Улет — это совсем другое.
Улёт, — это когда... — и майор Филипченко сделал неопределенный жест
рукой, куда-то туда, вверх, сквозь крышу "Волги"... Улёт — это улёт!
— А, может, я именно это и имел в виду, — выдержав некоторую паузу
сказал Степанцов. — Может у них как раз... улёт?
— Может-то может... Только в виду ты имел все же не это...
— Но странно все-таки, что им это позволяют... — протянул Степанцов.
— Ты точно — докладывал?
— А что, я похож на самоубийцу? И потом: откуда ты знаешь, что им
позволяют, а что — нет? А что нас с тобой в известность не поставили, —
так это мы еще чинами не вышли...
...По рублевке ехал "черный" кортеж: мигалки, машины сопровождения,
темно-серый ЗИЛ посередине...
...Гаишники давно перегородили шоссе и ждали, когда кортеж проедет и
можно будет возобновить движение...
...автомобили, сдержанные красными огнями светофоров, уныло топтались
на месте, отравляя воздух выхлопными газами...
...Кортеж сделал резкий левый поворот и, проехав с километр, не
притормаживая, свернул в ворота забора, огораживающего темный массив
парка...
...сквозь деревья которого светился многоэтажный больничный корпус...
...ЗИЛ остановился возле главного подъезда, шофер распахнул заднюю
дверцу, которая и выпустила Мишина в сопровождении какого-то не то
охранника, не то референта...
...Мишин огляделся и заметил припарковавшийся неподалеку еще один ЗИЛ.
— Сергей Сергеич? — поинтересовался тихим голосом у референта.
— Он, — ответил тот.
— Вот ведь! — сказал, как выругался, Мишин. — И откуда ж они
узнавать-то успевают?! — и пошел к подъезду...
...где его уже поджидал, распахивая дверь, человек в белом халате.
...Мишин демократично протянул ему руку для рукопожатия:
— По-прежнему?
— А сейчас уже ничего и не изменится, — ответил врач. — Смерть
мозга...
— Ну, а сам-то?
— Сам-то... Самого-то мы можем продержать на приборах и неделю, и
месяц... Может, и год-другой... Только он уже... уже не сам... Так... некий
биологический комплекс. Повторяю: биологический, а не психобиологический.
Декортикация...
— Ну-ну, — сказал Мишин. — Ну, пойдемте, посмотрим... — и они
скрылись за поворотом длинного коридора...
...К зданию аэровокзала подкатило такси, выпустив торопящегося человека
лет тридцати с небольшим, который тут же и скрылся за стеклянными дверями...
...Огляделся в зале, посмотрел на табло отлета, на часы...
...и двинулся к одной из стоек регистрации...
... — Девочки, на сухумский что-нибудь осталось? — спросил у
регистраторши. — Позарез надо: жена рожает, — и протянул удостоверение
"Аэрофлота". Я сам пилот, только что в Быково приземлился. Позвонил, — а
она уже рожает...
— Поздравляю, — сказала регистраторша. — Только боюсь, что... —
полистала странички регистрации. — Они сегодня как с цепи сорвались, хуже
чем в сезон... Не-ка... ничего... Даже откидные продали...
— Ну, я, может, подожду... Мало ли... кто на регистрацию не придет...
— Подожди, конечно, только... Иди лучше к экипажу, может, в кабину
возьмут...
— Не, в кабину — не возьмут, сейчас с этим делом у нас такие пошли
строгости. Но к экипажу — схожу. Они уже прибыли?..
— Вроде... Это вон туда, на второй...
— Да я знаю, летал и отсюда... — и кандидат в папаши побежал к
лестнице на второй этаж...
...а к регистрационной стойке подошла дама тридцати с небольшим лет,
держащая за руку шестилетнего мальчугана...
...Их сопровождал невысокий мужчина...
...Дама положила билет и паспорт на регистрационную стойку...
...Регистраторша глянула вопросительно на мужчину:
— А вы что, не летите?
...Стоявший вдалеке, с небольшим чемоданчиком в руке элегантно одетый
мужчина с седыми висками как бы невзначай, однако внимательно глядел на
компанию у стойки регистрации...
...Дама украдкой глянула в его сторону и чуть заметно, одними губами,
улыбнулась...
...Мужчина ответил ей...
— Не-а, — покачал сопровождающий даму мужчина головой. — Провожаю,
— и приобнял малыша. — Сказать честно, я зимнего юга не понимаю. Но вот,
Лиза... — и кивнул на жену.
— А я — понимаю! — резко сказала Лиза. — Я понимаю, что Митя каждую
московскую зиму улетает в месячный грипп, с разными осложнениями...
— Да я ж разве... против? Я — так, — попытался оправдаться
мужчина...
...Пробка вылетела из шампанской бутылки с демонстративным шумом и
достигла не низко висящего потолка Зала Верховного Совета...
...Пенящееся вино полилось в бокалы, протягиваемые к бутылке нашими
героями!..
— За новобрачных! — с благородным эстонским акцентом сказал Вайо, в
смокинге, с бабочкой...
— За новобрачных!
— За новобрачных!
— Как-то... вроде... горько, — прокомментировал Урмас.
— Горько!
— И впрямь — горько!
...Резо и Тамар принялись целоваться...
— Раз! — принялся считать Вайо, — два...
— Три... четыре... пять... — подхватили присутствующие...
...Маша, практически даже не пригубив, отставила бокал...
— А ты чего не пьешь? — тихонько спросила Наташка.
— Мне, вроде, не слишком полезно, — улыбнулась Маша и скосилась на
свой живот...
— Ой! — вскрикнула Наташка. — Залетела, что ли?
— Не-а, — покачала Маша головой. — Захотела...
— Так ты, что ли, замужем?
— Что ли нет...
— А чего?
— Не берут...
— Кто это тебя не берет? — поинтересовался Вадим, прислушивавшийся к
разговору...
...а Вайо тем временем выстрелил в потолок пробкой очередной бутылки...
— Ну ладно, — согласилась Маша. — Берет. А дед — не разрешает...
— Ой! — сплеснула руками Наташа. — Как интересно-то! Прям' кино! И
чего ж вы делать-то будете?
— А! — сказала Маша. — В Турцию вот сейчас самолет угоним — там и
поженимся! Шутка, конечно... Самолет-то как, по расписанию? Не
задерживается? — глянула на изящные, миниатюрные часики.
— Вроде, по расписанию. Сейчас узнаю, — и Наташка пошла к телефону...
...А над залом аэровокзала тем временем разнесся маловнятный голос
объявляльщицы:
— Внимание! Заканчивается регистрация пассажиров на рейс "Аэрофлота"
номер сто сорок девять: "Москва--Сухуми"...
...Народ в зале зашевелился, поднимаясь с кресел, двинулся к стойке
регистрации...
...Двинулся и элегантный мужчина с седыми висками...
...и молоденький солдатик, под распахнутой шинелью которого был виден
университетский "ромбик": за солдатиком семенила интеллигентного вида,
довольно скромно одетая женщина: очевидно — мама...
...и строго одетая, целеустремленная женщина, — из тех, кого лет через
пятнадцать станут называть "бизнес-вумен"...
...и низенький толстячок в круглых очочках с очень сильными линзами...
...и три монахини в черных апостольниках...
...Мрачный мужик, сидевший рядом с амбалом, прикованный к нему цепочкой
наручников и внешне несколько похожий на Амбала, встал, потянул Амбала,
сказал:
— Пошли, пора...
...Они поднялись с сидений, причем заметно было, как неохотно следует
за мужиком Амбал...
...Мишин, сопровождаемый референтом и встречавшим у входа в клинику
Профессором, прошли длинным белым коридором, перегороженным арками дверных
пролетов, возле каждого из которых стояло по паре вооруженных охранников,
отдававших честь...
...оказались в просторном белом холле, уставленном декоративными
цветами и деревьями...
...Там, на креслах, сидели двое: Сергей Сергеевич и какой-то старикан с
палочкой в руке и больничной пижаме.
— Тут как тут, значит, — громко констатировал Мишин, не отвечая на
приветствия присутствующих. — Ну и что вам, Сергей Сергеевич, так срочно
здесь понадобилось?
— Мне? Н-ничего, — пожал плечами Рогачев. — Приехал навестить. Вы-то
ведь знаете, что это Николай Юрьевич, — кивнул Рогачев на закрытую палатную
дверь, — вытащил меня в Москву. В Политбюро ввел. Или чувство
привязанности... чувство благодарности... так сказать, признательности...
неизвестно вам вовсе? Или я, по-вашему, недостаточно полноценный член
Политбюро, чтобы позволить себе навещать Генерального Секретаря, когда...
— Когда вас позовет сердце, понимаю, — перебил его Мишин. — Только
почему ж оно, интересно, зовет вас как раз в самый критический момент?
— А что, разве момент — самый критический? — почти естественным
тоном осведомился Рогачев.
Мишин незаметно глянул на Профессора вопросительно...
...тот так же незаметно отрицательно кивнул...
— Увы, — скорбно сказал Рогачев, — в последнее время у Николая
Юрьевича — все моменты критические.
— К сожалению, — столь же скорбно согласился Мишин. — Ну хорошо,
навестили благодетеля — поезжайте домой.
— Если бы навестил, — пожаловался Рогачев. — Профессор не
допускает...
— Ну, — сказал Мишин, — медицине виднее. — Всеволод Всеволодович,
— обратился Мишин к Профессору. — Личная просьба: когда Николаю Юрьевичу
станет легче, — лично сообщите об этом Сергею Сергеевичу.
— Непременно, Владимир Николаевич, непременно... лично...
— Так что, Сергей Сергеевич, всего доброго, — двинулся Мишин к
Рогачеву и едва ли не насильственно пожал ему руку...
...Тот, пожимая плечами, пошел к выходу, бурча под нос, но так, что
Мишин при желании мог бы услышать:
— Будто вы, Владимир Николаевич, главнее в Политбюро, чем другие его
члены... Все животные равны, только одни более равны, чем другие...
...Когда Рогачев исчез за дверьми холла, Мишин направился к старикану,
который, опираясь на палочку, встал навстречу, протянул руку:
— Владимир Николаевич!
— Афанасий Устинович, — ответно пожал руку старикану Мишин. — Как
самочувствие-то?
— Как у зайчика! — хохотнул старикан. — Выписывают...
...Мишин глянул на Профессора, тот изобразил на лице гримасу,
истолковать которую однозначно было бы затруднительно.
— А чего ж здесь-то толчетесь? Скучаете, что ли?
— Н-ну... мало ли... вдруг Николаю Юрьевичу поболтать захочется... Мы
ж с ним все же... старые друзья...
— М-да... — как бы согласился Мишин. — Как там у Галича? "Я возил
его, падлу, на "Чаечке", = И к Маргошке возил, и в Фили..."
— У кого, вы сказали?
— У Галича. Но это — не важно... Я хотел сказать, что печально, когда
чуть ли не единственным другом умирающего человека оказывается его личный
шофер...
— Шофер! — обиделся старикан. — Когда ж это было?! Шофер! Я, между
прочим, старейший член Политбюро. Шофер... Ладно, пошел я. К выписке
готовиться, — и старикан захромал к выходу.
Мишин с Профессором остались в холле одни.
— А ведь Рогачев не просто так сюда прискакал, а? — сказал Мишин.
— Не просто... — согласился Профессор.
— И кто ж, интересно, ему стукнул?
Профессор пожал плечами под пристальным взглядом Мишина.
— Ну что ж, пройдем? — предложил Мишин, кивая на палатную дверь.
— Давайте, — согласился Профессор...
...Они вошли в огромную, едва освещенную комнату-палату, где на
посверкивающей никелированными деталями кровати лежал человек, весь
обвешанный трубками и проводами...
На стуле рядом скорбно сидела медсестра, время от времени поглядывая на
экраны осциллографов.
...Мишин подошел поближе к больному и долго всматривался...
...в его вполне уже мертвое лицо...
— Ты выйди на минутку, — сказал Мишин, обращаясь к медсестре. — Мы
тут... с профессором...
Медсестра взглянула на Профессора, — тот чуть заметно кивнул, — и
покинула палату...
... — Давайте паспорта, билеты, сбегаю — зарегистрирую, — сказала
Наташка и принялась собирать у наших героев документы. — Багаж есть?
— Только сумочки... — сказал Урмас. — С собой, в кабину, — и
выставил свою тяжелую спортивную сумку.
— Ну, хорошо, — сказала Наталья. — Не скучайте тут без меня. Я
скоро. Телевизор вон можете посмотреть, — кивнула на огромный экран
заграничного телевизора и исчезла в боковой дверце...
... — Урмас, — подошел Резо к эстонцу и шепнул ему на ухо. — Я тебя
очень прошу: без самодеятельности. Как договаривались...
— Замётано, начальник, — чуть хохотнул Урмас...
... — Внимание! Закончилась регистрация пассажиров на рейс "Аэрофлота"
номер сто сорок девять: "Москва--Сухуми"... — прогудело над залом, и как
раз в это мгновенье...
...в него влетели крепкий мужичок в лисьей шубе с довольно объемистыми
чемоданами в руках...
...и его спутница, очевидно — жена, тоже — в шубе, тоже — с
чемоданами...
— Слышишь? — спросила. — Закончилась! Опоздали!
— Ни хрена-а... — отозвался мужичок. — Чтоб мы, да опоздали? Из
самой Воркуты... Ну-ка, где тут? — огляделся мужичок кругом и обратил
внимание на стойку, с которой регистраторша как раз убирала табличку. —
Пошли! — и резко рванул к стойке...
— Э! Постойте! — закричал, возвращая ушедшую уже было регистраторшу.
— А мы?! Не по своей вине, между прочим: самолет из Воркуты на четыре часа
задержали!..
...Регистраторша вернулась к стойке:
— Ладно, давайте... чего уж тут с вами поделаешь... Только багаж уже
ушел — придется чемоданы в салоне размещать...
— Тоже — напугала! — сказал мужичок. И не такое таскали...
...В просторном салоне ЗИЛа, проносящегося улицами Москвы, Рогачев снял
трубку с аппарата спецсвязи, нажал на кнопочку, послушал:
— Ну что, улетели? — спросил...
...Генерал сидел в полутьме, едва нарушаемой бликами площади
Дзержинского, в своем кабинете, не зажигая света и, сняв трубку, глянул на
часы:
— Нет еще. Скоро. В восемнадцать сорок пять...
Экипаж самолета: командир, второй пилот, штурман и две бортпроводницы,
— сидели в мягких креслах специальной уютной комнаты на втором этаже
аэровокзала и пили кофе:
— Тебе еще, Коля? — спросила высокая бортпроводница, блондинка, и
подошла к командиру.
— Спасибо, Люсенька, с удовольствием... Войдите! — крикнул на робкий
стук в дверь...
...Дверь приоткрылась, явив за собой того самого летчика, у которого в
Сухуми рожала жена, — в руках у летчика был огромный букет цветов.
— Поклонник пожаловал? — осведомился штурман. — Ну и к которой же из
вас? — оглядел обеих стюардесс, высокую и маленькую, ладненькую. — Боюсь,
что к Валентине...
...Маленькая прыснула...
— Я это... — довольно робко вступил топчущийся на пороге летчик. — У
меня в Сухуми — жена рожает. А я... Я тоже — пилот. Только вот из Пскова,
в Быково приземлились. А мест — нет. Может, возьмете?
— Жена, говоришь, рожает? — переспросил командир. — Вот тАк вот,
Валентина. А ты губки раскатала! Заходи, заходи... Кофе будешь?
Летчик вошел в комнату, прикрыл дверь...
— Спасибо...
— Валентина, налей шкиперу кофейку. Как звать-то?
— Олег, — сказал летчик. — Вот, — и сунул командиру свое летное
удостоверение...
...Тот взял, посмотрел внимательно, сверил фотографию с лицом.
— Повезло тебе, Олег. Мне вот только что позвонили, что наш гебист
сегодня не летит. У него тоже, наверное, — хохотнул, — жена рожает...
— Как же? — удивился Олег. — И они не заменили?
— Знаешь, — сказал командир. — У меня такое чувство, что они решили
от этой затеи отказаться вообще. Экономят. Да оно и верно. Плохо мне как-то
верится, что, в случае чего, этот дежурный гебист поможет...
— Гебисты, гебисты... — вмешался штурман. — Лучше б экипажу оружие
выдали, все толку больше было б. Когда себя защищаешь — совсем другое
дело...
— Не знаю, — сказал Олег. — Я не уверен. Видишь... — обратился ко
второму пилоту. — Тебя, кстати, как звать?
— Женя...
— Видишь, Женя. Стрельбе в человека отдельно учить надо. Тут особые
дела... Я вот не уверен, что сумею нажать на спуск. То есть, я все понимаю,
конечно... но... вот... не уверен...
— Нас же ведь учили... — сказала Люсенька.
— Учили по мишеням стрелять, — сказал Олег. — Так ведь?
— А по чему же еще? — довольно риторически поинтересовался штурман.
— Вот... А человек — это совсем другое дело. И мне кажется, что
лучше, если летчики... вообще... экипаж... уметь этого и не будут...
— Что касается меня, — сказал штурман, — я сам о себе позаботился.
Во, смотри, — и извлек из-под кителя небольшой, ладный наган, протянул
Олегу...
...Тот взял оружие в руки...
— Как? — спросил у командира. — И вы не возражаете?
— Игрушка, — отозвался штурман. — Из Германии привез. Газовый. А при
случае — впечатлит...
— Лучше б уж случая не случилось бы, — вмешался командир. — Ладно,
Олег, считай, что тебе повезло. Место для тебя освободили. Так что садись,
пей кофе!.. Или тебе сегодня чего покрепче полагается? Вася, — обратился к
штурману. — У тебя там, кроме наганчика, ничего крепче кофе не припасено?
— Да у меня вот... с собой... — радостно-смущенно извлек Олег из
кармана плоскую фляжку коньяку. — Может, по маленькой? Ну это... радость
разделить, а?..
...Мишин с Профессором продолжали стоять над искусственно живым телом
Распопова...
... — Значит, говорите, мозговая деятельность не восстановится ни при
каких обстоятельствах...
...Профессор развел руками...
— Ну что ж, — сказал Мишин. — Тогда — отключайте...
...Профессор поглядел на Мишина странным, не то вопросительным, не то
осуждающим, взглядом.
— Отключайте-отключайте, — кивнул Мишин, давая понять, что Профессор
понял его правильно. — Всю ответственность беру на себя...
— В смысле... — замялся Профессор, — письменное распоряжение...
решение Политбюро...
— В смысле, — чуть прибавил Мишин металла в голос. — В смысле —
отключайте. Ну или покажите где... Я сам...
— Вот, — в некоторой растерянности показал Профессор на тумблер. — И
вот этот...
— Так, — сказал Мишин, глянув на наручные часы. — Семнадцать
пятьдесят шесть. Зафиксируйте, пожалуйста, — и щелкнул одним тумблером,
потом — другим...
...На экране осциллографа бегущая синусоида сменилась прямой, —
однако, ничего вроде бы больше и не изменилось...
...Ан нет — прекратилось и мерное движение грудной клетки Распопова,
она замерла...
— А сейчас — оставьте меня здесь одного, а сами... срочно...
подготовьте акт о смерти... Идите-идите...
...Профессор осторожно, пятясь, пошел из палаты...
...потом остановился, вернулся к приборам и включил оба тумблера
назад...
...от чего на экранах осциллографов уже ничего не изменилось, но
грудная клетка снова заработала. Уже у трупа...
...а Мишин так и замер над дышащим трупом Распопова, пристально глядя в
мертвое лицо...
... — Что это у вас такое звенит? — поинтересовался стоящий на
пассажирском контроле, возле контрольной арки, сотрудник безопасности
аэровокзала.
— Пистолет звенит, — отозвался мрачный мужчина. — И вот, наручники,
— продемонстрировал цепочку, приковывающую его к криво улыбающемуся Амбалу.
— Чего, первый раз видишь, как преступников конвоируют...
— Честно сказать... первый, — улыбнулся несколько растерянно
контролер. — А документы все в порядке?..
...Мужчина протянул удостоверение, какие-то бумажки...
...Контролер внимательно их проглядел, то и дело бросая любопытствующие
взгляды то на Амбала, то на мрачного мужика...
— Гляди-ка, как похожи! Не родственники?
— А-га, родственники! Был бы он моим родственником — я б его в
детстве еще удавил... — отозвался мрачный мужчина.
— Я, честно сказать, и не знал, что таких... самолетом возят... думал
— поездом... этап... — произнес контролер.
— Это еще у него не этап, — сказал мрачный мужчина. — Этап у него
короткий будет: до подвала. Следствие... Следственный эксперимент.
Распоряжение прокурора города. Моя б воля — ни за что не повез бы.
Эксперименты им нужны. У этого, — кивнул на Амбала, — не меньше десятка
душ на совести, а тут нА тебе... эксперименты... Может, не пропустишь, а? —
обратился к контролеру.
— Шутите, что ли, товарищ майор? — поинтересовался контролер.
— Наверное, шучу... Или сам свозишь... а я тут пока... пассажиров
попроверяю... Предчувствие у меня какое-то... дурное... Ладно, ладно...
пошли. Слышь, ты — пошли, кому говорю!..
...Наташка вернулась в Зал Верховного Совета, помахивая пачкой
контрольных талонов:
— Все, зарегистрировала. Ну, пока они там контроль пройдут, пока трап,
то, сё, — у нас еще полчаса, пожалуй, есть. Сделать кофе?
— Кофе — оно конечно, — сказал Резо. — Но у нас еще, кажется,
немножко шампанского оставалось. Как, Вайо?
— Шампанского у нас и на Москву, и на Сухуми хватит, — и полез в
сумку за очередной бутылкой...
...Мишин вышел из палаты, взглядом подозвал референта.
— Умер Николай Юрьевич... Всё... — И, вздохнув, перекрестился. —
Сколько у нас сейчас? — глянул на часы. — Та-ак... К двадцати ноль-ноль
собери экстренное заседание Политбюро... Ну беги, беги, — без тебя
доберусь...
...Майор Степанцов шлёпнул засаленным королем об сиденье:
— Козырной! Есть чем отбить? То-то!.. А вот и туз! — и шлёпнул изо
всех сил тузом. — Ты, конечно, Филипенко, умный, а вот, видишь — и
дурак... Тасуй колоду...
Филипенко стал собирать лежащие горкой карты и сказал:
— А ты б вышел, взглянул, что там у них...
— А, может, ты б вышел: все-таки ты дурак, а не я...
— Ты-ы... Коль препираешься...
— Да я что, я ладно... Я схожу, конечно, — Степанцов принялся
выбираться из "Волги". Я это... чтоб ты карты не подтасовал...
— Ну-ну... — улыбнулся Филипенко...
...Майор Степанцов подошел вплотную к высоченному окну Зала Верховного
Совета, прильнул к щелочке, оставленной неплотно задернутой шторой...
... — Ну чего там? — высунулся из окна майор Филипенко.
— Снова шампанское хлещут, — отозвался майор Степанцов и совсем было
собрался от окна отойти, как вдруг задержался. — Гляди-ка, гляди-ка...
...Там, в зале, Вайо, видно, попросил кузена достать еще бутылочку, тот
полез в свою огромную сумку, и в ней промелькнуло что-то...
...вызвавшее подозрение майора Степанцова...
— Чего там? — поинтересовался подоспевший майор Филипенко.
— Зуб даю — у этого... — кивнул, — у эстонца...
— Ну?
— Оружие в сумке...
— В какой сумке?
— Да вон, смотри...
...Вайо направился к Наташе, чтобы чокнуться, сумка оказалась на пути,
и он еле сумел сдвинуть ее, тяжеленную, ногой...
... — Видел? — сказал Степанцов. — Видел?
— Ну, видеть не видел, — отозвался Филипенко, — а вроде похоже...
— Может, ворвемся да обыщем?
— Не, Степанцов... Чтоб там карты ни говорили — дурак — это всё-таки
ты...
— А что ж, вот так вот и оставить?
— Оставить тоже, конечно, нельзя... Короче, я пошел звонить... А ты
тут это... посторожи...
... — Внимание! Заканчивается посадка на рейс "Аэрофлота" номер сто
сорок девять: "Москва--Сухуми". Заканчивается посадка на рейс "Аэрофлота"
номер сто сорок девять: "Москва--Сухуми". Опаздывающих пассажиров просят
срочно пройти к выходу номер шесть... — пробубнил над залом аэровокзала тот
же неразборчивый голос...
...Тоненькая струйка пассажиров втягивалась в выход номер шесть...
...Наташа там, в Зале Верховного Совета, выслушала объявление и
сказала:
— Ну всё! Минут пятнадцать они будут рассаживаться, а потом пойдем мы.
— Сняла телефонную трубку. — Ниночка! Ага, Наташа! У меня шестеро
специальных, передний трап не откатывай, в первый салон никого не сажай...
Договорились...
— Тогда, — сказал Вадим, до того почти все время молчавший, — на
посошок, что ли?...
...Степанцов внимательно проследил, как...
...Вайо полез к Урмасу в сумку за очередной бутылкой шампанского...
...и обернулся: из машины к нему приближался Филипенко.
— Точно — оружие! — прошептал ему Степанцов. — Я разглядел!
— Да... — протянул Филипенко. — Кажется, мы попали... Генерал сказал
не трогать... Но ведь это ж по радио... это ж не на бумажке приказ... А
случись что, — кто крайним-то окажется?
— Ну, может, — отозвался перепуганный Степанцов. — Может... может,
местных ментов как-нибудь навести... ну, ненароком? А?..
— А-га, навести... А ты потом сам первый и расколешься...
— А ты рискни! Вдруг да не расколюсь?!
— Ладно... попробуем... — и Филипенко быстрым шагом направился к
главному входу...
...Распахнулись железные ворота, — где-то там, в недрах Рублевки, — и
выпустили сперва две "Волги" сопровождения с включенными мигалками, потом —
серый "ЗИЛ", за ним — еще две "Волги", которые, едва вывернув на шоссе,
мгновенно набрали скорость и понеслись вдаль, в темноту...
...Генерал, по-прежнему не зажигая в кабинете света, стоял возле
высокого окна, выходящего на Лубянскую площадь, и барабанил пальцами по
стеклу...
...Зазвонил телефон...
...Генерал быстренько, ощупью, но безошибочно, шагнул к столу, снял
трубку:
— Слушаю, Сергей Сергеевич... Куда — к вам? На Старую? В ЦК.
Слушаюсь, сейчас буду...
...Лиза сняла с Мити курточку, положила на багажную полку, принялась
раздеваться сама, а Митя тут же протиснулся на дальнее сиденье, к
иллюминатору, и приник к нему...
— Митя! — сказала мать. — Это не наше место. Сядь рядом...
— Ну мама, — заканючил Митя, — ну я у окна хочу...
— Придет пассажир — попросишь поменяться. А пока — сядь рядом...
...Мальчик нехотя пересел...
...А по проходу тем временем шел элегантный мужчина с седыми висками и
в длинном пальто...
...Лиза подмигнула ему...
...Тот ответил...
...Когда он подошел к Лизиному ряду, Лиза довольно неуклюже изобразила
неожиданное узнавание:
— Евгений Всеволодович!..
— Елизавета Сергеевна! — у мужчины этюд получился несколько
естественнее...
— Митя, смотри! — сказала мальчику мать. — Кто с нами летит! Это мой
старый знакомый, вместе в институте учились...
...Митя несколько подозрительно глянул на неожиданного знакомого...
— Дядя Женя!.. — протянул мужчина руку Мите. — А тебя, кажется,
Дмитрием звать? — осведомился.
— Ну, Дмитрием, — насуплено ответил Митя. — А откуда вы знаете?.. —
поставил мужчину своим вопросом в тупик...
— А... — не вдруг нашелся тот. — Мне мама... как-то... по
телефону...
— Понятно, — сказал Митя. — Мама. По телефону. У окна — это ваше
место?
— Мое.
— Можно, я туда сяду?
— Конечно, садись...
...Митя перебрался к иллюминатору, влип в него лицом...
...глядя, как поднимаются по трапу последние пассажиры...
...Мужчина и женщина переглянулись и уселись рядом...
...мужчина потянулся погладить женщину по руке, но та руку отняла,
покачала головой, скосилась на сына...
— Подожди! — шепнула одними губами...
...И тут Митя оторвался от иллюминатора и произнес:
— А я папе про вас все равно скажу...
...Кортеж автомобилей, с серым "ЗИЛом" посередине, промчался-прошуршал
мимо поста ГАИ на Рублевке и, не успел скрыться за поворотом, как издалека
возник следующий кортеж...
...Стоящие навытяжку как бы гаишники проводили сперва один, потом
следующий почтительными взглядами...
... — Ну, пошли, — сказала Наталья и подхватила одной рукой сумку
Маши, второй — сумку Урмаса, да тут же и приостановилась. — Что это у тебя
там?..
— О, — сказал Урмас, пытаясь отобрать у Натальи сумку. — Тихо...
секрет... Подарок новобрачным... Эт-та... швейная машинка... шведская...
портативная...
— Как интересно, — сказала Наталья и потянулась заглянуть в сумку. —
Можно посмотреть?!
— Ты что?! — по возможности нежно попытался отстранить ее Урмас. —
Увидят, — кивнул на Резо и Тамар. — Это ж сюрприз...
— Ну интере-е-есно же, — протянула Наталья. — Я все-таки —
женщина...
— Знаешь чего? — подхватил Наталью Урмас под локоток, а сам кивнул
братцу, чтобы тот взял сумку. — Вот я через пару дней вернусь и достану
тебе такую же. Телефончик записать можно? — полез в карман за записной
книжкой.
— Ну, пиши, — сказала Наталья. — Сто тридцать семь, восемнадцать
девяносто два. Записал?..
...Проводив взглядом исчезнувшую за дверями компанию, Степанцов как-то
понуро направился к "Волге", к которой, со стороны главного входа,
приближался и Филипенко.
— Ну что, навел ментов?
— Не-а...
— А что?
— А то, Степанцов! А то, что не мы с тобой всю эту комбинацию
задумывали, — не нам ее и подправлять! Понял, нет?!..
...Генерал вошел в кабинет Сергея Сергеевича.
— Взлетели? — спросил тот.
Генерал взглянул на часы:
— Сейчас... Взлетают...
— А у нас новость: Распопов скончался. Через полтора часа —
экстренное заседание Политбюро.
— Скончался... — переспросил Генерал, — или... отключили?
— Какая тебе разница?
— Ну, не скажите... Помните, у нас в Ставрополе...
— Москва — не Ставрополь.
— Это конечно. Ну и что, победим?
— Боюсь, что это будет зависеть от тебя, генерал...
— Не понял...
— Твоя непонятливость — главный твой недостаток. Но, — улыбнулся, —
и главное достоинство тоже, не бзди! Я вот что имею в виду... Мне почему-то
кажется, что Принцесса просто обязана была оставить для деда прощальную
записку... Ну не может она просто так вот взять да улететь. Ей ведь не так и
замуж хочется, как на своем поставить. Победить. Вся в деда...
— Ну?
— Что — ну? Баранки гну! Мне эта записка нужна сейчас! До начала
Политбюро. Понял?
— Не очень, но...
— Короче, что хочешь делай, но чтоб эта записка была у меня до
двадцати ноль-ноль. Хоть на убийство иди. У тебя в охране свои люди есть?
— Поищем, — сказал Генерал. — Так я что, пошел?..
...Предводительствуемые Натальей, обремененные сумками, наши герои шли
по летному полю, обдуваемому всеми ветрами и обметаемому всеми снегами к
ярко освещенному самолету, гудящему прогреваемыми двигателями...
...Когда они были на полпути, по переднему трапу поднялись командир
экипажа, второй пилот и штурман в сопровождении Олега с огромным букетом
цветов...
...Один, другой, третий кортеж с серыми "ЗИЛами" прошуршали по
совершенно опустевшему Калининскому проспекту...
...только прохожие с тротуаров провожали их очень разными взглядами...
...Наши герои удобно расположились на первых сиденьях первого салона...
...Командир самолета услышал в наушниках:
— Борт восемнадцать тридцать четыре, начинайте рулёжку... начинайте
рулёжку, — и нажал на педаль, двинул штурвалом...
...Самолет медленно двинулся с места...
...пробивая мощным носовым прожектором круговерть снега...
...Стюардесса Люсенька, высокая блондинка, стала в начале большого
салона и завела стандартное приветствие:
— Добрый вечер, уважаемые пассажиры. Командир корабля и экипаж
приветствуют вас на борту авиалайнера ТУ-134, совершающего рейс по маршруту
"Москва--Сухуми"...
...Олег зарылся носом в огромный букет...
...Монашки слушали Люсеньку с большим вниманием...
...Воркутинская жена сварливо сказала супругу:
— Видишь! Места-то — в хвосте! А говорил — нам самое лучшее! А в
хвосте — шум и трясет!..
...Солдатик с университетским значком уткнулся в тоненькую книжечку,
обернутую плотной бумагой: явный "тамиздат"...
...Толстячок в сильных очках, улыбаясь и извиняясь, едва протиснулся
мимо "бизнес-вумен" к своему креслу у иллюминатора:
— Чичин, хирург, — представился. — Николай Львович.
— Анна Леопольдовна, — высокомерно отозвалась "бизнес-вумен" и
отвернулась от хирурга.
...Амбал спросил у своего конвоира:
— А если в сортир захочется — так вот, на цепочке, и пойдем? А там
ведь вдвоем и не уместимся...
...Степанцов с Филипенко так и стояли возле "Волги", — несколько, что
ли, пришибленные. Степанцов глянул на часы, поднял голову к светящемуся
отблесками прожекторов небу над взлетной полосой...
Майор Филипенко последовал его примеру:
— Они ж всегда взлетают на десять минут позже расписания...
— А я чо, не знаю? Я как раз поправку и сделал, — привозмутился майор
Степанцов, как бы насильно возвращаясь к обычному легкому тону стёба,
сбрасывая тяжесть, в которой они с напарником пребывали с тех пор, как
обнаружили в сумке оружие.
Майор Филипенко в свою очередь глянул на часы и подхватил тон,
предложенный коллегой:
— Гляди-ка... и впрямь! Прямо на глазах умнеешь...
— А то!..
... — Борт восемнадцать тридцать четыре, взлет разрешаю, как поняли?
— осведомился диспетчер с вышки управления полетами...
... — Вас понял, — отозвался командир в ларингофон. — Начинаю взлет,
— и резко потянул на себя рычаг газа...
...Самолет быстро двинулся по взлетной полосе, едва не затерялся в
снежной каше, — и вот уже оторвал колеса шасси от бетона полосы...
...Майоры заметили взлетающий самолет, провожали его взглядом, пока это
было возможно, синхронно опустили головы...
— Анекдот такой был, — сказал майор Степанцов. — Брежнев какого-то
африканского президента провожает. Самолет уже взлетел, а он все стоит на
поле и шляпой машет. А потом чмокает и говорит: "Может, как политический
деятель он и говно, но целу-у-ется..."
— Стукнуть на тебя, что ли?.. — протянул майор Филипенко, глянув на
товарища.
И оба — расхохотались...
...За большим круглым столом в огромном, недостаточно освещенном
дубовом кабинете собрался десяток с небольшим стариков... Потому что даже
Сергея Сергеевича, в возрастном плане заметно от остальных отличающегося,
молодым человеком назвать все равно было сложно...
...Экстренное заседание Политбюро началось.
— Товарищи, — сказал Мишин, — я попросил всех вас здесь собраться,
чтобы... Короче, вот, — открыл Мишин папочку и начал зачитывать содержимое
лежащего в ней листка. — Заключение о смерти. "Сегодня, одиннадцатого
января тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, в семнадцать часов
пятьдесят шесть минут скончался Распопов Николай Юрьевич. Смерть наступила
от острой сердечно-сосудистой недостаточности на почве острого повторного
инфаркта миокарда. Сопутствующие заболевания: хроническая почечная
недостаточность..."
...Москва мутным — сквозь пургу — светящимся пятном проплыла под
крылом самолета, и он, пробив хмарь, вынырнул в чистое небо...
...Сияла луна... Светили звезды...
...Табло: "Не курить. Пристегнуть привязные ремни" погасло...
...Вадим вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой...
...Урмас обернулся и сказал Резо:
— Прогуляемся?
...Тот кивнул.
...Они встали и, через полуприкрывающие проход из первого, маленького,
салона во второй, основной, занавески пошли прогуливаться...
...Длинная блондинка-стюардесса, Люсенька, разливающая по стаканам,
уставившим поднос, минералку, ткнула подругу локотком и кивнула на Вадима:
— Ракитич!
— Ну? — приятно удивилась Валентина. Пригляделась... — Точно —
Ракитич!
— У тебя открыточка-то есть с собой — автограф взять?
— Ой! — сплеснула руками Валентина. — Не догадалась... Чего
делать-то?!..
... — Видишь? — спросил Урмас у Резо, когда они уже миновали четверть
большого салона.
— Кого?..
— Ну, этого... На переднем сиденье... с цветами... Не оглядывайся...
как-нибудь так...
...Резо приостановился, склонился, как бы завязывая шнурок на ботинке,
зафиксировал взглядом Олега.
— Ну и?..
— Гебист! А под цветами — пушка.
— С чего ты взял?
— Это их место, зарезервированное... Точно знаю!
— Ну и?..
— Ну и... придется его...
— Это что, обязательно? Мы ж вроде договаривались...
— Коли он пушку взведенную под цветами держит... Выбора-то у нас
нет...
— Н-ну... — промычал Резо. — Я даже и не знаю...
— Зато я знаю. Может, это, Наташка... стукнула. Догадалась, что в
сумке — оружие. Хотя, конечно, вряд ли. Они б тогда по-другому себя повели.
Да ты успокойся. Все будет тип-топ. Только заслышится мне летка-енка = сразу
замрет моя душа...
...Амбал встретился глазами с напевающим под нос "Летку-енку"
Урмасом...
...тот в свою очередь — с Амбалом...
...засек татуировку на запястье...
... — Видишь парочку? — шепнул Урмас Резо. — Вон, справа, на
предпоследнем сидении...
— Ну?
— Опер зэка конвоирует... Наручниками приковался... Ну, смотри
внимательнее...
...Резо посмотрел внимательнее, но ничего особенного не заметил.
— Видишь: еще оружие против нас... Но с ним, думаю, зэк сам справится:
видишь, волчара какой! Надо будет только чуть-чуть пособить.
— Как — пособить?
— Ну, скажем... — на мгновенье задумался Урмас, — самолет качнуть
как следует...
— Качнуть самолет? — не слишком врубился Резо.
— Ладно, — прервал его размышления Урмас. — И это беру на себя...
Так... кто там у нас сидит дальше?.. Божьи одуванчицы... Класс! — и они
пошли в самый хвост...
... — А что? — обернулся Вадим к Вайо, — твой братец, похоже, сидел?
— Да ты не волнуйся, Вадим! — отозвался Вайо. — Он за политику
сидел. За национализм...
— Ой, не нравится мне всё это, — вздохнул Вадим...
...Маша, привалившись головкой к иллюминатору, внимательно слушала их
разговор, и он ей тоже не нравился...
...К глухим металлическим воротам на Рублевке, — к воротам дачи
Мишина, — подкатили, как близняшки, две черные "Волги". Первая выпустила
знакомого нам Генерала, вторая — другого человека, но тоже явно в чинах...
...Постовой в будочке вышел наружу, сразу второго узнал, стал в
струнку:
— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!..
— Вольно, — махнул рукою второй подъехавший. — Инспекция охраны
объекта.
— Слушаюсь! — сказал постовой, скрылся в будочке, и створки ворот
поехали в стороны.
Наш Генерал уселся в "Волгу" генерала инспекционного, она двинулась, но
затормозила посреди ворот. Инспектор высунулся из окна:
— Принцесса-то дома?
— Укатила... Где-то часа полтора назад... Нет, два! — ответил
охранник.
— Я ж вам говорил, — сказал инспекционному генералу Генерал наш. —
Все не доверяете, проверяете...
... — Ой, извините! — сказала Валентина, склонившись к Вадиму. — У
меня открытки с собой не оказалось, можно в блокнотике? — и протянула
Вадиму блокнотик и шариковую ручку. — Автограф... меня Валентина звать...
...Вадим поднял на Валентину печальные глаза.
— Давайте...
...Что-то написал в блокнотике.
— Ой, спасибо! Если интересно, я попробую устроить вам это... ну... в
кабину войти... Вот отлетим подальше...
— Спасибо, с удовольствием! — ответила за Вадима Маша.
...Валентина смерила ее уничтожающим взглядом: "К вам, — дескать, —
предложение не относилось", — и отошла в свой тамбурчик.
— ...Уважаемые пассажиры, — разнесся по самолету голос Люсеньки. —
Наш полет проходит на высоте девять тысяч восемьсот метров. Расчетное время
прибытия в Сухуми — двадцать часов сорок пять минут. Через несколько минут
вам будет предложен легкий ужин... — и она сама, с двумя подносами,
появилась в салончике, направляясь к кабине пилотов...
... — Других предложений не будет? — спросил один из стариков за
столом Политбюро...
...Повисла пауза, должная, по всему, закончиться фразой: "Тогда прошу
голосовать", но буквально за мгновение до ее возникновения в воздухе другой
старичок, тот, которого мы видели в больнице, в пижаме, Афанасий Устинович,
вдруг сказал:
— Владимир Николаевич, конечно, самый опытный среди нас... Фактически
он руководит Политбюро с самого обострения болезни покойного... Николая
Юрьевича. Но мы, с другой стороны, не должны забывать и... планы... слова...
Николая Юрьевича. Не случайно тут, среди нас, находится Сергей Сергеевич...
Наш возраст, — возраст, конечно, мудрый... но... все-таки не слишком... —
улыбнулся Афанасий Устинович, — не слишком... энергичный. А страна
находится в довольно тяжелом положении...
— Короче! — прервал Афанасия Устиновича очень сухой, властный старик
в тонких, без оправы, очках. — Что вы предлагаете?
— Предлагаю, — сказал Афанасий Устинович, — включить в список
голосования, кроме товарища Мишина, товарища Рогачева...
...Повисла пауза.
— Предложение принимается, — резко сказал Мишин. — Давайте
голосовать...
...Старик, который спрашивал, не будет ли других предложений, сказал:
— Кто за то, чтобы Генеральным Секретарем Це Ка КаПэЭcЭc стал Мишин,
Владимир Николаевич, прошу поднять руку...
...И все присутствующие, за исключением Рогачева и Афанасия Устиновича,
подняли руки...
— Отлично, товарищи, — сказал Мишин. — Тогда я, не откладывая в
долгий ящик, позволю себе поставить на повестку несколько вопросов. Первый
— о похоронах и увековечивании памяти Николая Юрьевича Распопова...
...Генерал в который уже раз, почти безнадежно, оглядел огромный
каминный зал дачи Мишина, залитый светом, и вдруг отметил стоящий на столе
магнитофончик, вернее — рамочку с фотографией на нем.
— Так, коллега, — обратился к стоящему рядом генерал-лейтенанту. —
Могу я вас попросить на минуточку выйти. Ну и... — кивнул на маячивших в
дверях охранников. — Не то что бы у нас от вас были тайны, — просто
спокойнее спишь, когда не знаешь лишнего...
...Генерал-лейтенант пожал плечами и пошел к выходу, прикрыл за собой
дверь.
Генерал подошел к столу, снял фотографию с магнитофона, щелкнул
переключателем. Из динамика понесся голос Маши:
"Ты, дед, наверное, упустил из виду, что мы с тобой одной породы,
одинаково упрямые. И, кажется, передавил на меня. Чего-то не рассчитал.
Сделал ошибку.."
...Как бы и сам не желая слушать, опасаясь узнать слишком многое,
Генерал остановил воспроизведение, промотал кассету на начало, оглянулся
вокруг, ища чем бы и на что переписать Машино послание. Не нашел, снял
кассету с подкассетника, спрятал в карман. Пошел к выходу.
— Всё, спасибо тебе, генерал. Не забуду, обещаю. Сочтемся! — и резко
зашагал из дачного дома...
... — Слушай, — сказала Вадиму Маша, расправляясь с куриной ножкой.
— А, может, это... ну... по-хорошему, а? Они приглашают тебя в кабину... Ты
рассказываешь им про нашу ситуацию и... и... просишь их совершить посадку в
Турции. А? Ну, согласись, что есть ведь шанс, что они согласятся. Один из
ста — но ведь есть?..
...Вадим, который ничего не съел из "легкого ужина", пристально
посмотрел на Машу, как на безумную, и демонстративно закрыл глаза...
...Майор Степанцов как-то странно глянул на полудремлющего на соседнем
сиденье партнера и включил левый поворот...
..."Волга" свернула на Тверскую...
...проехала по ней с километр...
...и замедлила скорость почти до нуля возле оставленного Машей
"Мерседесика"...
— А-га-а... — приоткрыл один глаз майор Филипенко. — Не удержался
всё-таки?
— Это в каком смысле? — как бы пойманный на месте преступления,
агрессивно-оправдывающимся тоном вопросил майор Степанцов.
— В том, в том! Не валяй дурочку! Тормози... Я ведь тоже — человек
живой. Это ж надо: полтора года пасти такую тачку и ни разу на ней не
прокатиться...
— Ну вот и я говорю, — протянул майор Степанцов и припарковался
неподалеку от "Мерседесика". — Прокатимся, а?
— Ах! — махнул рукой майор Филипенко. — Где наша не пропадала!
Прокатимся!..
...Майоры вышли из "Волги" и направились к машине Маши.
— Как вскрывать-то будешь? — спросил майор Филипенко.
— Элементарно, Ватсон, — достал майор Степанцов из кармана
металлическую пластинку. — Всегда с собой! Для оперативных надобностей...
— А заводить? Нехорошо же провода-то рвать. Надо все оставить, как
было...
— А чего их рвать? Откроем капот, я там аккуратненько проводок
перемкну. Во, у меня и перемычка имеется, — достал из кармана провод с
крокодилами на концах.
— Все-то у тебя, Степанцов, есть. Странно даже, что все еще в майорах
ходишь...
...Они подошли к "Мерседесику", майор Степанцов сунул было пластинку
между дверью и стеклом, — но дверь легко открылась и без того...
...Степанцов — не без некоторого труда: тесно, — нырнул за руль.
— О, гляди-ка! И капот открывать не нужно. Она ключи в зажигании
оставила...
— Ну да, конечно, — согласился майор Филипенко, усаживаясь на
соседнее сиденье. — Ей, небось, воров опасаться нечего: хотел бы я знать,
кто б рискнул в этот "Мерседес" залезть...
— Ну, — отозвался майор Степанцов, запуская двигатель, — воры,
положим, и необразованные бывают. Или мальчишки какие-нибудь... Алкаши... Не
в этом дело. Она совершила... как ты выразился... улёт. И ключи оставила...
намеренно...
— Ты долго еще собираешься философствовать? Трогай!.. — и красный
"Мерседесик", резко взяв с места, влился в вечерний поток машин, идущих по
улице Горького...
...Мишин встал и сказал:
— Объявляется пятнадцатиминутный перерыв. Прошу не опаздывать, — и
пошел к выходу из зала...
...Остальные члены Политбюро последовали за ним...
...Сергей Сергеевич шел по коридору к своему кабинету...
...возле которого его уже поджидал Генерал, нервно перетаптывался...
— Ну, что там у тебя? Нашел? — спросил Сергей Сергеевич едва ли не
шепотом.
— Там не записка, — так же, шепотом, не заходя в кабинет, ответил
Генерал...
...Сергей Сергеевич вопросительно поднял брови...
— Там — магнитофонная запись. Копировать было некогда, я взял
оригинал... — достал, заговорщицки оглянувшись, Генерал кассетку и передал
Рогачеву. — Так что берегите...
— У-гу... — сказал Рогачев. — Спасибо, генерал. — Если удержимся —
свой процент получишь... — и скрылся в кабинете, захлопнув дверь буквально
перед носом Генерала...
...Тот, потоптавшись полминуточки в коридоре, приоткрыл дверь...
...и спросил:
— Мне здесь погулять? Или к себе ехать?
— Езжай к себе. Мне тебя оттуда достать легче, — ответил Рогачев,
прижимающий к плечу телефонную трубку, и махнул рукой: дверь за Генералом
прикрылась. — Да, — продолжил говорить в трубку. Магнитофон. Обычный,
бытовой. Катушечный. Но — на все скорости. Чтобы был наготове, в
предбаннике...
...Валентина подошла к креслам, где сидели Маша и Вадим, сделала
приглашающий жест в сторону кабины:
— Пилоты вас ждут...
...Вадим пожал плечами, встал, пошел за Валентиной. А за ним пошла
Маша...
...В кабине было красиво: мерцали стрелки приборов, сквозь огромный
прозрачный фонарь было видно ночное звездное небо...
— Добрый вечер, — повернулся к Вадиму командир и подал руку для
пожатия. — Добро пожаловать... Валя — стр-рашная ваша поклонница. Да и мы
тоже... смотрели... Здорово играете!
— Спасибо, — сказал Вадим. — А это Маша, моя невеста...
...В салоне тем временем Урмас, Вайо, Резо и Тамар сгрудились вместе:
— Думаю, — сказал негромко Урмас, — лучше всего — сейчас. Пока
кабина открыта...
— Ты ж говорил, — с некоторым перепугом сказал Резо, — когда
снижаться начнем.
— Я ж не знал, что они кабину откроют... Да и снижаться мы начнем, —
глянул на часы, — вот-вот... Короче, некогда рассуждать. Вот, — склонился
к сумке, — возьми "макарова", иди в главный салон и стреляй прямо в
этого... ну, с цветами... Мгновенье задержки, — и он пристрелит тебя...
— Я... — отшатнулся Резо от пистолета... — Я...
— Давай сюда! — резко сказала Тамар и протянула руку за оружием. —
Кого, говоришь? — обратилась к Урмасу.
— Там на первом сиденье, слева... с цветами... гебист... Главное — не
раздумывать, а то он — опередит. Их учили не думать...
— Ладно, — сказала Тамар. — Уж как-нибудь. Он взведен?
— Дай-ка, — сказал Урмас и щелкнул предохранителем, передернул
затвор. — Все готово. Когда шлёпнешь, — сделаешь объявление. Ну, самолет,
мол, захвачен, вы, мол, заложники и сидеть — тихо!
Тамар кивнула.
— А ты хоть за этим-то приглядеть сможешь? — отнесся Урмас к Резо. —
За опером...
— В каком смысле — приглядеть? — все еще не отошел от перепуга Резо.
— О, Господи! — сказал Урмас. — Вайо, иди с ним вместе, в случае
чего — поможете этому... уголовничку... И имейте в виду, что опер тоже
вполне может выстрелить. Так что уж лучше вы в него, чем он — в вас. Вот,
держи, — и передал Вайо еще один пистолет. — Взвести-то сумеешь?.. Ладно,
хватит, я пошел, — и Урмас, резко поднявшись, с десантным "калашниковым" в
руке, двинулся к кабине...
— А мне... Мне-то какое-нибудь оружие? — сказал Резо растерянно...
— Учебную гранату возьми, артист! — бросил Урмас, не оборачиваясь и
резко открыл дверь пилотской кабины...
— Спокойно, — сказал со вдруг усилившимся эстонским акцентом. —
Лучше всего — не дергаться. Я не стану стрелять в пилотов, потому что не
умею вести самолет. И не стану стрелять в воздух, чтобы не
разгерметизировать кабину. Но только в случае, если мы найдем общий язык. Я
хочу, чтобы мы приземлились в Турции. Это возможно?
— Ты что?! Ты что делаешь, гад?! — бросился на Урмаса Вадим. — Ты...
по какому праву?..
...Урмас легонько размахнулся и ударил Вадима рукояткой "калашникова"
по голове, — тот тут же осел на пол узкого пространства кабины.
— Дуб-р-ровский! — сплюнул Вайо и обратился к командиру. — Всё
понятно?..
— Понятно, — ответил командир...
...И тут Вася, штурман, наставил на Урмаса свой игрушечный наганчик:
— Брось сейчас же оружие!
...Урмас вроде бы и услышать не успел, и увидеть наганчик, — однако
повернул ствол автомата безошибочно и тут же нажал на спуск...
...и серия пуль пробила тело штурмана...
...Тот обмяк, и было понятно, что — навсегда...
— Ну вот, — сказал Урмас. — Вроде с разгерметизацией пока повезло. Я
предупреждал, что лучше всего — не дергаться...
— Револьверчик-то у него был газовый... игрушка...
— Значит, доигрался, — отрезал Урмас. — Забыли. Сейчас у нас другие
проблемы. Мы летим в Турцию или нет?..
...Пилот пожал плечами:
— Летим...
...Тамар вышла из салона, оглянулась, зафиксировала Олега, по-прежнему
держащему перед собою неимоверный букет цветов, подошла к нему и трижды
нажала на спуск пистолета...
...Олег дернулся на каждый выстрел и обмяк...
...Цветы упали на пол...
— Попрошу внимания! — со вдруг проявившимся резким грузинским
акцентом истерично закричала Тамар. — Самолет захвачен и летит в Турцию.
Всякий, кто попытается встать с места, получит пулю, — и повела стволом
пистолета по рядам пассажиров. — Все уяснили?..
...Уголовник вытянул шею...
...Оперативник резко дернул за цепь наручников и сам приподнялся в
кресле...
... — Сидеть! — крикнула Оперу Тамар...
...Тот опустился в кресло и по возможности незаметно полез свободной
рукой за оружием...
...Сзади, из салона, донеслись выстрелы...
— Отлично! — сказал Урмас. — Это нейтрализовали вашего защитника. Из
гэбэ...
— Олег! — сплеснула руками Валентина. — Да не из какого он не из
гэбэ... Он пилот, мы его взяли с собой... у него жена в Сухуми рожает...
— Печально, — сказал Урмас. — Только боюсь, что уже ничего не
поправить. Ну-ка, — отстранив Валентину, подошел к штурвалу. — Ты можешь
качнуть самолет, командир? Ну, тряхнуть как следует?..
...Командир глянул на Урмаса недоумевающе.
Тот оттолкнул командира от штурвала и принялся дергать его вверх-вниз,
вправо-влево...
...Самолет зашатало...
...Тамар повалилась в проход, пистолет вылетел из ее руки...
...но никто из пассажиров не рискнул воспользоваться моментом...
...и Тамар подползла к пистолету, ухватила, поднялась, держась за
ближайшее кресло...
...а ей на подмогу уже бежали Вайо и Резо...
...Уголовник тут же воспользовался моментом и навалился на Опера,
прижал его руку с пистолетом к подлокотнику...
... — Держите салон! — крикнул Вайо Резо и Тамар, а сам бросился на
помощь уголовнику...
... — Ой, Сережа! — взвизгнула воркутинская дама. — Не поняла... в
Африку, что ли, летим?..
— А хоть бы и в Африку, — отозвался супруг. — Всё — приключение.
Хотя, скорее, — в Турцию. Она ближе...
... — Не поворачивайтесь! — шепотом прошипел хирург в очках
"бизнес-вумен". — Замрите... Лучше не видеть их лиц...
— А-га... Еще чего! — возразила та. — Жирно будет, — и
демонстративно уставилась на происходящее.
...А Солдатик закрыл книжку, осторожненько спрятал в карман и, не
оборачиваясь, стал прислушиваться к происходящему в салоне...
...Мама мальчика невольно прижалась к мужчине с седыми висками, и тот
приобнял ее, а мальчик, привстав, смотрел за происходящим во все горящие
восторгом глаза...
...Вайо нелепо, неумело пытался удержать в захвате голову опера...
...и, если б не уголовник, наносящий, чем только можно, удары...
...скорее всего не удержал бы...
— Ключ! — крикнул уголовник. — Вон там, в верхнем кармане...
...Вайо полез в карман опера, извлек маленький ключ от наручников...
— Отомкни! — прикрикнул уголовник.
— Где тут?.. — растерянно тыкался Вайо. — Сейчас, сейчас...
...Замочек, наконец, щелкнул...
...вторая рука уголовника освободилась и тут же ухватила пистолет
опера...
...направила ему в грудь и нажала пару раз на спуск...
...Опер тоже обмяк...
... — Для сведенья: эта вот барышня, пытающаяся привести жениха в
чувство... Это — внучка Мишина, — сказал Урмас, оставив штурвал в покое.
— Да-да, того самого...
— Она что, заодно с вами? Или — заложница? — поинтересовался второй
пилот.
— А это — как вам будет удобнее. Как нам будет удобнее, — сказал
Вайо... Машка, ты у нас кто: угонщица или заложница?
...Мария, стоя на коленях и пытаясь унять кровь из раны на голове
Вадима, злобно глянула снизу на Вайо:
— Если и угонщица, — так не в одной кампании с тобой.
— А в кампании с твоими друзьями ты и такси не угонишь... Ладно,
разберемся...
... — Я знал... — простонал приходящий в себя Вадим. — Я знал, что
будет угон... И что будет стрельба... и — смерти...
... — Короче, ты, командир, — сказал пилоту Вайо. — Понял? — уже
взял курс на Турцию? Есть проблемы?
— Мы в коридоре. Нас ведут радары. Если мы не сообщим о своих
намерениях, нас просто могут сбить...
— Ну, сбить — это, конечно, вряд ли. Однако... Хорошо, связывайся с
землей, ставь в известность... Ну, выходи на связь...
...Командир кивнул второму пилоту...
...тот щелкнул тумблерами, повертел верньерами...
..."Мерседесик" лихо мчался по вечерней Москве...
— Да-а... — протянул майор Степанцов, заложив очередной вираж. —
Та-ачка... Хочешь попробовать?
— А как ты думаешь?
...Майор Степанцов припарковался у тротуара, вышел наружу. Майор
Филипенко с трудом протиснулся на водительское сиденье и, дождавшись, пока
майор Степанцов займет место рядом, резко взял с места...
— Кайф!..
— А вот интересно, — задумчиво вымолвил Степанцов. — ГАИ небось
передвижения этой машины как-то фиксирует, а?
— Ну, может, и фиксирует...
— И вот получится, что Принцесса вроде как уже давно... улетела, а ее
призрак в "Мерседесе" еще пару часов носился по Москве...
...Майор Филипенко оценивающе глянул на майора Степанцова и
констатировал:
— Точно! Ты — типичный призрак...
...Сергей Сергеевич приподнял руку, давая понять, что хочет выступить.
— Пожалуйста, — предоставил ему слово Мишин.
— Я очень высоко ценил покойного Николая Юрьевича... И лично... и как
государственного деятеля. Я думаю, что его вклад в развитие нашей
государственности переоценить... просто невозможно. И все же я бы еще десять
раз подумал, прежде чем переименовывать Великий Новгород в Распопов... Я
боюсь, что нас просто смогут не понять... Все-таки древний город, один из
начальных на Руси, и мы...
— А мы что, нуждаемся в чьем-то понимании? — осведомился старик в
маршальском мундире.
— Боюсь, Егор Степанович, что нуждаемся. И уже довольно давно. Во
всяком случае, если мы собираемся... жить...
...Резко прозвучал зуммер на аппарате, стоящем перед Мишиным, замигала
красная лампочка. Мишин снял трубку, бросив собравшимся:
— Извините! Видно — что-то особо экстренное, — и погрузился в
слушанье. — Понятно, — сказал, наконец. — Хорошо. Будьте на связи. Мы
сейчас... посоветуемся, — и трубку положил. — Товарищи, — сказал после
некоторой паузы, оглядев собравшихся. — Попытка угона пассажирского
самолета. В Турцию. Прямо вот сейчас. И, коль уж мы здесь собрались, думаю,
будет уместно принять по этому поводу коллегиальное решение. И на этот
случай... который, к сожалению, не первый... и на возможные последующие...
— Хорошо бы принять такое решение, чтобы последующие случаи были
попросту невозможны, — сказал маршал.
— А-га... — согласился один из старичков. — Чтоб неповадно было...
— Согласен. Ваше предложение? — спросил Мишин у маршала.
— Сбить!
— А если пилотам удастся сговориться с угонщиками? Или обмануть их? —
осведомился Рогачев. — И посадить самолет... куда он там должен был лететь?
— В Сухуми... — сказал Мишин.
— И посадить — в Сухуми?..
— Ну, тогда, — послать в Сухуми группу "А" и захватить или уничтожить
угонщиков невзирая на потери среди заложников, — сказал сравнительно
нестарый старик с абсолютно лысым черепом. — Мы "Альфу" специально для
таких случаев и создали.
— Мне кажется, — сказал Рогачев, — что мы должны сделать всё для
второго варианта. В самолете летит сотня ни в чем не повинных граждан, и
если мы собьем самолет...
— Нас не поймут на Западе, — весьма едко произнес абсолютно лысый...
— Ваш гуманизм, Сергей Сергеевич, широко нам всем известен. И не
только нам. Так что давайте будем не дискутировать, а голосовать. Кто за то,
чтобы, если не удастся посадить самолет на нашей территории, сбить его в
воздухе? — спросил Мишин...
...Все присутствующие, кроме Рогачева, подняли руки: кто сразу, кто —
через мгновенье раздумья...
— Итак, — подвел итог Мишин, — мы поднимаем в воздух перехватчики и,
если становится очевидным, что самолет направляется за границу, сбиваем его.
Ну а если удается — сажаем в Сухуми. Что психологически, конечно, менее
эффективно, зато... гуманно, — и глянул на Рогачева. — Так?.. — Повел
глазами по лицам всех присутствующих. — Отлично. Принято большинством
голосов... — Потом нажал на кнопку аппарата перед собой: — Начальника ПВО
на срочную связь...
...С военного аэродрома под Пицундой, один за другим, с ужасающим
ревом, оставляя за собою хвосты пламени, взлетело четыре военных самолета...
,,,"Ту-134" плыл среди звезд над облаками...
...И вдруг справа и слева от него появились маленькие хищные
птички-самолеты...
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ СЕРИИ
