Анджей Сапковский. Последнее желание
страница №6
... Ах как благородно! Уж наверняка тыруководствовался каким-нибудь рыцарским обетом.
Шум меж собравшимися усилился.
- И сегодня прибыл за наградой, Йож? - продолжала королева, улыбаясь
все более зловеще. - Спустя пятнадцать лет? Вероятно, надеешься на проценты,
которые набежали за это время? Здесь не гномий банк, Йож. Стало быть,
говоришь, награду тебе обещал Регнер? Что делать, трудновато будет призвать
его сюда, дабы он расплатился с тобой. Пожалуй, проще отправить тебя к нему,
на тот свет. Там вы договоритесь, кто кому задолжал. Я достаточно сильно
любила своего супруга, Йож, чтобы не думать о том, что могла бы потерять его
уже тогда, пятнадцать лет назад, если б он не захотел с тобой торговаться.
Эта мысль вызывает у меня не очень-то приятные чувства к твоей особе. Знаешь
ли ты, замаскированный пришелец, что сейчас здесь в Цинтре, в моем замке и в
моих руках, ты столь же беспомощен и близок к смерти, как Регнер тогда, на
дне яра? Так что же ты можешь предложить мне, какую цену, какую награду,
если я пообещаю, что ты уйдешь отсюда живым?
Медальон на шее Геральта дернулся, задрожал. Ведьмак быстро глянул на
Мышовура, столкнулся с его пронизывающим, явно обеспокоенным взглядом. Он
слегка покачал головой, вопросительно поднял брови. Друид тоже сделал
отрицательное движение, едва заметно указав курчавой бородой на Йожа.
Геральт не был уверен.
- Твои слова, - воскликнул Йож, - рассчитаны на то, чтобы испугать
меня. И на то, чтобы вызвать гнев собравшихся здесь благородных господ,
презрение со стороны твоей красавицы дочери, Паветты. Но самое главное -
твои слова лживы. И ты прекрасно знаешь это!
- Иначе говоря, я вру... как сивый мерин. - На губах Калантэ заиграла
очень неприятная улыбка.
- Ты отлично знаешь, королева, - спокойно продолжал пришелец, - что
тогда произошло в Эрленвальде. Знаешь, что спасенный мною Регнер сам, по
своей воле поклялся дать мне все, что я пожелаю. Я призываю всех в свидетели
того, что я сейчас скажу! Когда король, которого я спас и отвел к лагерю,
снова спросил, чего я хочу, я ответил. Попросил, чтобы он обещал отдать мне
то, что оставил дома, но о чем не знает и чего не ожидает. И король
поклялся, что быть посему. А вернувшись в замок, застал тебя, Калантэ,
рожающей. Да, королева, я ждал пятнадцать лет, а в это время проценты на мою
награду росли. Сегодня, глядя на прекрасную Паветту, я вижу, что ожидание
себя оправдало! Милостивые государи, господа и рыцари! Часть из вас прибыла
в Цинтру просить руки принцессы. Заявляю, что вы прибыли напрасно. Со дня
своего рождения, в силу королевской клятвы, прекрасная Паветта принадлежит
мне!
Среди пирующих разразилась буря. Кто-то кричал, кто-то ругался, кто-то
колотил кулаками по столу, переворачивая посуду. Держигорка из Стрепта
выхватил торчащий в бараньей печени нож и принялся им размахивать. Крах ан
Крайт, наклонившись, явно пытался вырвать поперечину из крестовины стола.
- Это черт знает что такое! Бесстыдство! Наглость! - орал Виссегерд. -
Чем ты докажешь? Где твои доказательства?
- Лицо королевы, - воскликнул Йож, протянув руку в железной перчатке, -
самое лучшее тому доказательство.
Паветта сидела неподвижно, не поднимая головы. В воздухе
конденсировалось что-то очень странное. Медальон ведьмака дергался на
цепочке под камзолом. Геральт увидел, как королева движением руки подозвала
стоявшего рядом пажа и шепотом отдала ему короткий приказ. Какой, Геральт не
расслышал, однако удивление, появившееся на лице мальчика, и то, что
королеве пришлось повторить приказ, заставило его задуматься. Паж побежал к
выходу.
Гомон за столом не прекращался. Эйст Турсеах повернулся к королеве.
- Калантэ, он говорит правду?
- А если даже и так, - процедила королева, кусая губы и теребя зеленый
шарф на руке, - то что?
- Если он говорит правду, - насупился Эйст, - то обещание придется
выполнить.
- Да?
- Надо понимать, - угрюмо спросил островитянин, - что так же беззаботно
ты относишься ко всем обещаниям? В том числе и к тем, которые так хорошо
закрепились у меня в памяти?
Геральт, который никак не ожидал увидеть на лице Калантэ яркого
румянца, влажных глаз и дрожащих губ, был изумлен.
- Эйст, - шепнула королева, - это совсем другое...
- Правда?
- Ах ты, сукин сын, - неожиданно рявкнул Крах ан Крайт, срываясь с
места. - Последний глупец, который осмелился утверждать, будто я что-то
сделал напрасно, был обглодан крабами на дне залива Алленкер. Не для того
прибыл я сюда из Скеллиге, чтобы возвращаться ни с чем! Конкурент нашелся,
мать твоя шлюха! Оля-ля, а ну кто-нибудь принесите мне меч и дайте железяку
этому дурню! Сейчас посмотрим, кто...
- А может, заткнешься, Крах? - ядовито бросил Эйст, опершись обеими
руками о стол. - Драйг Бон-Дху! Головой отвечаешь за королевского
племянника!
- Меня ты тоже успокоишь, Турсеах? - крикнул, вставая, Раинфарн из
Аттре. - Кто посмеет удержать меня от того, чтобы смыть кровью позор,
нанесенный моему князю? И его сыну Виндхальму, единственному, достойному
руки и ложа Паветты! Подайте мой меч! Сейчас здесь, на месте, я покажу этому
Йожу, или как там его кличут, как мы в Аттре отвечаем на подобные
оскорбления! Интересно, найдется кто-нибудь или что-нибудь, способное меня
остановить?
- А как же? Приличия, - спокойно сказал Эйст Турсеах. - Негоже начинать
драку или бросать кому-либо вызов, не получив согласия хозяйки дома. Может,
вы думаете, что тронная зала Цинтры - трактир, где можно лупить по мордам и
пырять ножами, как только придет охота?
Собравшиеся снова принялись орать, перебивая друг друга, угрожая и
размахивая руками. Шум оборвался, словно его ножом обрезали, когда в зале
неожиданно раздался короткий бешеный рев разъяренного зубра.
- Да, - сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясь со стула. - Эйст
ошибся. Это даже не трактир. Это что-то вроде зверинца, потому и зубр был к
месту. Благородная Калантэ, позволь высказать мое мнение относительно
возникшей проблемы.
- Как вижу, - медленно сказала Калантэ, - многие имеют на сей счет свое
мнение и высказывают его даже без моего позволения. Странно, почему никого
не интересует мое собственное? А мое мнение таково: скорее чертов замок
свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому... чудаку. У меня нет ни
малейшего намерения...
- Клятва Регнера... - начал Йож, но королева тут же прервала его,
хватив по столу золотым кубком.
- Клятва Регнера интересует меня не больше, чем прошлогодний снег! А
что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю ли Краху либо Раинфарну
схватиться с тобой или попросту велю повесить. Прерывая меня, когда я
говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!
Геральт, все еще обеспокоенный подергиванием медальона, обводя взглядом
залу, неожиданно встретился с глазами Паветты, изумрудно-зелеными, как глаза
матери. Принцесса больше не скрывала их под длинными ресницами - водила ими
от Мышовура к ведьмаку, не обращая внимания на других. Мышовур вертелся,
наклонившись, и что-то бормотал.
Кудкудак многозначительно кашлянул.
- Говори, - кивнула королева, - но по делу и в меру кратко.
- Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы, милсдари, господа и
рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож из Эрленвальда королю
Регнеру, странной награды захотел, когда король поклялся выполнить любое его
желание. Но не надо прикидываться, будто мы никогда не слышали о подобных
требованиях, о старом как мир Праве Неожиданности. О цене, которую может
запросить человек, спасший чью-то жизнь в безнадежной, казалось бы,
ситуации, кто высказал невозможное, казалось бы, желание. "Отдашь мне то,
что выйдет первым встречать тебя". Вы скажете: это может быть собака,
алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением ожидающая того момента, когда
сможет набить морду возвращающемуся домой зятю. Либо: "Отдашь мне то, что
застанешь дома, но чего не ожидаешь". После долгого путешествия, уважаемые
гости, и неожиданного возвращения это обычно бывает хахаль в постели жены.
Но вполне может быть и ребенок. Ребенок, указанный Предназначением.
- Короче, Кудкудак, - нахмурилась Калантэ.
- Слушаюсь! Господи! Неужто вы не слышали о детях, указанных
Предназначением? Разве легендарный герой Затрет Ворута не был еще ребенком
отдан гномам, потому что оказался тем первым, кого отец встретил, вернувшись
в крепость? А Неистовый Деий, потребовавший от путешественника отдать ему
то, что тот оставил дома, но о чем не знает? Этой неожиданностью оказался
славный Супри, который позже освободил Неистового Деийя от лежавшего на нем
заклятия. Вспомните также Зивелену, которая взошла на трон Меттины с помощью
гнома Румплестельта, пообещав ему взамен своего первенца. Зивелена не
выполнила обещания, а когда Румплестельт прибыл за наградой, колдовством
принудила его бежать. Вскоре и она, и ребенок отравились и умерли. С
Предназначением нельзя играть безнаказанно!
- Не пугай меня, Кудкудак, - поморщилась Калантэ. - Близится полночь,
пора привидений. Помнишь ли ты еще какие-нибудь легенды со времен твоего,
несомненно, трудного детства? Если нет, то садись.
- Прошу позволения, - барон покрутил свои длинные усы, - еще малость
постоять. Хотелось бы напомнить присутствующим еще одну легенду. Это старая,
забытая легенда, все мы ее, вероятно, слышали в нашем, несомненно, трудном
детстве. В этой легенде короли всегда выполняли данные ими обещания. А нас,
бедных вассалов, с королями связывает лишь королевское слово, на нем
зиждятся трактаты, союзы, наши привилегии и наши лены. И что? Во всем этом
надлежит усомниться? Усомниться в нерушимости королевского слова? Дождаться,
что оно будет стоить не больше прошлогоднего снега? Воистину, если будет
так, то после трудного детства нас ждет не менее трудная старость.
- На чьей ты стороне, Кудкудак? - крикнул Раинфарн из Аттре.
- Тихо, пусть говорит!
- Этот надутый петух оскорбляет монарха!
- Барон из Тигга прав!
- Тише, - неожиданно сказала Калантэ, вставая. - Позвольте ему
докончить.
- Сердечно благодарю, - поклонился Кудкудак. - Я как раз кончил.
Опустилась тишина, странная после того шума, который только что вызвали
слова барона. Калантэ продолжала стоять. Вряд ли кто-нибудь, кроме Геральта,
заметил, как дрожит рука, которой она коснулась лба.
- Господа, - сказала она наконец, - должна вам кое-что объяснить. Да...
Йож... говорит правду. Регнер действительно клятвенно пообещал ему отдать
то, чего не ожидал. Похоже, наш незабвенный король был, простите, пентюхом в
женских делах и не умел считать до девяти. А мне поведал истину только на
смертном одре. Ибо знал, что бы я сделала с ним, признайся он в своей клятве
раньше. Он знал, на что способна мать, ребенком которой так легкомысленно
распоряжаются.
Рыцари и вельможи молчали, Йож стоял неподвижно, словно шипастая
железная статуя.
- А Кудкудак, - продолжала Калантэ, - ну что ж, Кудкудак напомнил мне,
что я не мать, а королева. Хорошо. Как королева завтра я соберу Совет.
Цинтра - не тирания. Совет решит, должна ли клятва покойного короля повлиять
на судьбу наследницы трона. Решит, следует ли ее и трон Цинтры отдать
бродяге без роду и племени или же поступить в соответствии с интересами
государства.
Калантэ ненадолго замолчала, косо взглянув на Геральта.
- А что касается благородных рыцарей, прибывших в Цинтру в надежде
получить руку принцессы... то мне остается только выразить соболезнование по
случаю жестокого оскорбления, обесчестия и осмеяния, которым они здесь
подверглись. Не моя в том вина.
В гуле голосов, прокатившемся по зале, ведьмак уловил шепот Эйста
Турсеаха.
- О боги моря, - выдохнул островитянин. - Так не годится. Ты явно
провоцируешь их на кровопролитие. Калантэ, ты их попросту науськиваешь...
- Замолчи, Эйст, - яростно прошипела королева. - Не то я разгневаюсь.
Черные глаза Мышовура сверкнули, когда друид указал ими на Раинфарна из
Аттре, который собирался встать с угрюмым, перекошенным лицом. Геральт
немедленно прореагировал, опередив его, встал первым, шумно отодвинув стул.
- Возможно, Совет не понадобится, - громко и звучно сказал он.
Все удивленно замолчали. Геральт чувствовал на себе изумрудный взгляд
Паветты, взгляд Йожа из-за решетки забрала, чувствовал вздымающуюся, как
волна наводнения, Силу, густеющую в воздухе. Видел, как под влиянием этой
Силы дым от факелов и светильников начинает принимать фантастические формы.
Он знал, что Мышовур тоже это видит. Но знал также, что никто другой не
замечает.
- Я сказал, - спокойно повторил он, - что, возможно, собирать Совет не
понадобится. Ты понимаешь, что я имею в виду, Йож из Эрленвальда?
Шипастый рыцарь сделал два скрипучих шага вперед.
- Понимаю, - сказал он глухо из-за забрала. - Глупый бы не понял. Я
слышал, что минуту назад сказала милостивая и благородная государыня
Калантэ. Она нашла прекрасный способ отделаться от меня. Я принимаю твой
вызов, незнакомый рыцарь.
- Не припомню, чтобы я тебя вызывал, - сказал Геральт, - Я не собираюсь
драться с тобой, Йож из Эрленвальда.
- Геральт! - крикнула Калантэ, скривив губы и забыв о том, что ведьмака
следует именовать "Благородным Равиксом". - Не перетягивай струны! Не
испытывай моего терпения!
- И моего! - зловеще добавил Раинфарн.
А Крах ан Крайт только заворчал. Эйст Турсеах весьма многозначительно
показал ему кулак. Крах заворчал еще громче.
- Все слышали, - проговорил Геральт, - как барон из Тигга рассказывал о
славных героях, отнятых в детстве у родителей в силу таких же клятвенных
обещаний, какое Йож вынудил дать короля Регнера. Однако почему и зачем
требуют таких клятв? Ты знаешь ответ, Йож из Эрленвальда. Такая клятва
способна создать могучие, неразрывные узы Предназначения между требующим
клятвы и ее объектом, то есть ребенком-Неожиданностью. Такому ребенку,
избранному слепой судьбой, могут быть предначертаны необычные деяния. Он,
может быть, способен сыграть невероятно важную роль в жизни того, с кем его
свяжет судьба. Именно поэтому, Йож, ты потребовал от Регнера мзду, которую
намерен ныне получить. Тебе не нужен трон Цинтры. Тебе нужна принцесса.
- Все именно так, как ты говоришь, незнакомый рыцарь, - громко
рассмеялся Йож. - Именно этого я добиваюсь! Отдайте мне ту, которая станет
моим Предназначением!
- Это, - сказал Геральт, - еще надо доказать.
- Ты смеешь сомневаться? После того, как королева подтвердила
истинность моих слов? После всего, что сам только что сказал?
- Да. Потому что ты не сказал нам всего. Регнер, Йож, знал силу Права
Неожиданности и весомость данной тебе клятвы. А дал он ее, зная, что закон и
обычай обладают силой, защищающей клятвы. Следящей за тем, чтобы они
исполнялись только в том случае, если их подтвердит сила Предназначения. Я
утверждаю, что пока еще у тебя нет на принцессу никаких прав, Йож. Ты
получишь их лишь после того, как...
- После чего?
- После того, как принцесса согласится уйти с тобой. Так гласит Право
Неожиданности. Лишь согласие ребенка, а не родителей подтверждает клятву,
доказывает, что ребенок действительно родился под сенью Предназначения.
Именно поэтому ты вернулся спустя пятнадцать лет, Йож. Ибо именно такое
условие включил в свою клятву король Регнер.
- Кто ты?
- Геральт из Ривии.
- Кто ты такой, Геральт из Ривии, что возомнил себя оракулом в вопросах
обычаев и законов?
- Он знает закон лучше кого бы то ни было, - хрипло сказал Мышовур, -
ибо к нему этот закон был когда-то применен. Его когда-то забрали из
родительского дома, потому что он оказался тем, кого отец, возвратясь, никак
не думал застать дома. Он был предназначен для чего-то иного. И силой
Предназначения стал тем, кто он есть.
- И кто же он?
- Ведьмак.
В наступившей тишине ударил колокол в кордегардии, тоскливым звоном
возгласив полночь. Все вздрогнули и подняли головы. На лице глядевшего на
Геральта Мышовура появилось странное выражение. Но заметнее и беспокойнее
всех пошевелился Йож. Его руки в железных перчатках упали вдоль тела,
шипастый шлем покачнулся.
Странная, неведомая Сила, заполнившая залу седым туманом, вдруг
погустела.
- Это верно, - сказала Калантэ. - Геральт из Ривии - ведьмак. Его
профессия достойна уважения и почтения. Он посвятил себя тому, чтобы
оберегать нас от ужасов и кошмаров, которые рождает ночь, насылают зловещие,
враждебные людям силы. Он убивает всех страшилищ и монстров, какие
подстерегают нас в лесах и ярах. А также и тех, которые имеют наглость
появляться в наших владениях.
Йож молчал.
- А посему, - продолжала королева, поднимая унизанную перстнями руку, -
да исполнится закон, да исполнится клятва, выполнения которой домогаешься
ты, Йож из Эрленвальда. Пробило полночь. Твой обет уже не действует. Откинь
забрало. Прежде чем моя дочь выскажет свою волю, пусть она увидит твое лицо.
Все мы хотим увидеть твое лицо.
Йож из Эрленвальда медленно поднял закованную в железо руку, рванул
завязки шлема, снял его, схватившись за железный рог, и со звоном кинул на
пол. Кто-то вскрикнул, кто-то выругался, кто-то со свистом втянул воздух. На
лице королевы появилась злая, очень злая ухмылка. Ухмылка жестокого
торжества.
Поверх широкого полукруглого металлического нагрудника на них глядели
две выпуклые черные пуговки глаз, размещенные по обе стороны покрытого
рыжеватой щетиной, вытянутого, тупого, украшенного дрожащими вибриссами рыла
с пастью, заполненной острыми белыми зубами. Голова и шея стоящего посреди
залы существа топорщились гребнем коротких, серых, шевелящихся игл.
- Так я выгляжу, - проговорило существо, - о чем ты прекрасно знала,
Калантэ. Регнер, рассказывая тебе о приключении, случившемся с ним в
Эрленвальде, не мог умолчать о внешности того, кому был обязан жизнью. Ты
прекрасно подготовилась к моему визиту, королева. Твой возвышенный и
презрительный отказ исполнить данное слово не одобрили твои же вассалы.
Когда провалилась попытка напустить на меня других, жаждущих заполучить руку
Паветты, у тебя в запасе оказался еще убийца-ведьмак, восседающий по правую
руку. И наконец, обычный, низкий обман. Ты хотела унизить меня, а унизила
себя.
- Довольно. - Калантэ встала, подбоченилась, - Покончим с этим.
Паветта! Ты видишь, кто, а вернее, что стоит перед тобой и надеется тебя
заполучить. По букве и духу Права Неожиданности и извечного обычая решение
принадлежит тебе. Отвечай. Достаточно одного твоего слова. Скажи: "Да" - и
ты станешь собственностью, добычей этого чудища. Скажешь: "Нет" - и ты уже
никогда его не увидишь.
Пульсирующая в зале Сила стиснула виски Геральта железным обручем,
шумела в ушах, поднимала волосы на шее. Ведьмак смотрел на белеющие фаланги
пальцев Мышовура, стиснутые на краю стола. На тонкую струйку пота, сбегающую
по щеке королевы. На крошки хлеба на столе, которые, двигаясь, словно
козявки, образовывали руны, разбегающиеся и снова собирающиеся в четкую
надпись: "ВНИМАНИЕ!"
- Паветта! - повторила Калантэ. - Отвечай. Хочешь ли ты уйти с этим
созданием?
Паветта подняла голову.
- Да.
Сила, переполнявшая залу, вторила ей, глухо гудя под сводами. Никто,
абсолютно никто не издал ни малейшего звука.
Калантэ медленно, очень медленно опустилась на трон. Ее лицо не
выражало абсолютно ничего.
- Все слышали, - раздался в тишине спокойный голос Йожа. - Ты тоже,
Калантэ. И ты, ведьмак, хитрый наемный убийца. Мои права подтверждены.
Правда и Предназначение восторжествовали над ложью и мошенничеством. Что ж
вам остается, благородная королева и переодетый ведьмак? Холодная сталь?
Никто не отозвался.
- Охотнее всего, - продолжал Йож, шевеля вибриссами и морщась, - я
немедленно покинул бы это место вместе с Паветтой, но я не откажу себе в
небольшом удовольствии. Ты, Калантэ, подведешь свою дочь ко мне и вложишь ее
белую ручку в мою руку.
Калантэ медленно повернула голову и взглянула на ведьмака. В ее глазах
был приказ. Геральт не шелохнулся, чувствуя и видя, как собирающиеся в
воздухе капли Силы конденсируются на нем. Только на нем. Он уже знал. Глаза
королевы превратились в узенькие щелочки, губы дрогнули...
- Что?! Что такое? - вдруг зарычал Крах ан Крайт, срываясь с места. -
Белую ручку? В его лапу? Принцесса и этот щетинистый поганец? Это свиное
рыло?
- А я собирался драться с ним как с рыцарем! - вторил ему Раинфарн. - С
этим страховидлом, с этой скотиной? Затравить его собаками! Собаками!
- Стража! - взвизгнула Калантэ.
Дальше пошло прытко. Крах ан Крайт, схватив со стола нож, с треском
повалил стул. Послушный приказу Эйста Драйг Бон-Дху, не раздумывая, изо всей
силы хватил его по затылку дудкой от волынки. Крах повалился на стол между
заливным осетром и кривыми "шпангоутами" ребер, оставшимися от запеченного
кабана.
Раинфарн подскочил к Йожу, блеснув вытащенным из рукава кинжалом.
Кудкудак, сорвавшись, пнул табурет прямо ему под ноги. Раинфарн ловко
перепрыгнул преграду, но минутной задержки хватило - Йож обманул его
коротким финтом и тут же послал на колени могучим ударом закованного в
железо кулака. Кудкудак налетел, чтобы вырвать у Раинфарна кинжал, но его
задержал князь Виндхальм, ухватив зубами за бедро, словно кровожадный пес.
От дверей бежали стражники, вооруженные гизармами, глевиями и пиками.
Калантэ, прямая и грозная, указала им на Йожа властным, резким жестом.
Паветта принялась кричать, Эйст Турсеах ругаться. Все повскакивали с мест,
не очень-то зная, что делать.
- Убейте его! - крикнула королева.
Йож, зловеще фыркая и оскалив клыки, обернулся к нападающим стражникам.
Он был безоружен, но закован в покрытую шипами сталь, от которой со звоном
отскакивали острия глевий. Однако удар отбросил его назад, прямо на
поднимающегося с пола Раинфарна, который остановил его, схватив за ноги. Йож
зарычал, отражая железными налокотниками удары. Раинфарн пырнул его
кинжалом, но острие скользнуло по пластинам нагрудника. Стражники, скрестив
древки, приперли Йожа к облицовке камина. Раинфарн, повисший у него на
поясе, отыскал в панцире щель и всадил туда кинжал. Йож согнулся.
- Да-а-ани! - тонко взвизгнула Паветта, вспрыгивая на стул.
Ведьмак с мечом в руке помчался по столу к дерущимся, раскидывая блюда,
тарелки и кубки. Он знал, что времени мало. Визг Паветты становился все
неестественнее. Раинфарн снова занес кинжал.
Геральт рубанул, соскочив со стола, подогнув колени. Раинфарн взвыл,
покатился к стене. Ведьмак закружился, серединой меча достал стражника,
пытавшегося всадить острие глевии между юбкой и нагрудником Йожа. Стражник
рухнул на пол, теряя плоский шлем. От входа бежали новые.
- Так не пойдет! - зарычал Эйст Турсеах, хватая стул. С размаху сломал
неудобный предмет мебели о пол, а с тем, что осталось в руке, бросился на
приближающихся стражников.
Йож, которого зацепили одновременно два крюка гизарм, с грохотом
повалился на пол, закричал и зафыркал. Третий стражник подскочил, занес
глевию для удара. Геральт острием меча ткнул его в висок. Волокущие Йожа
стражники отскочили, бросив гизармы. Те, что бежали от входа, попятились от
обломка тяжелого стула, свистящего в руке Эйста, словно волшебный меч
Бальмур в правой руке легендарного Затрета Воруты.
Визг Паветты достиг вершины и неожиданно оборвался. Геральт, угадав,
что их ждет, ничком упал на пол, поймав взглядом зеленоватую вспышку, тут же
почувствовал жуткую боль в ушах, услышал чудовищный гул и дикий крик,
вырывающийся из многочисленных глоток. А потом ровный, монотонный,
вибрирующий вой принцессы.
Стол, разбрасывая кругом блюда с яствами, вертясь, поднимался, тяжелые
дубовые стулья мотались по зале, разбиваясь о стены, носились тучи пыли,
летали гобелены и ковры. От входа доносился хруст, крик и сухой треск
древков переламывающихся, как прутики, древков гизарм.
Трон вместе с сидящей на нем Калантэ подпрыгнул, стрелой пронесся через
залу, с грохотом врезался в стену и развалился. Королева упала, беспомощная,
словно тряпичная кукла. Эйст Турсеах, едва удержавшись на ногах, прыгнул к
ней, заключил в объятия, всем телом заслонил от бьющего в стены и пол града
обломков.
Геральт, стиснув в кулаке медальон, со всей доступной скоростью полз
туда, где Мышовур, все еще неведомо каким чудом стоявший на коленях, а не
лежавший на животе, поднимал кверху короткий прутик боярышника. На конце
прутика красовался крысиный череп. На стене, за спиной друида, самым
настоящим огнем пылал гобелен, некогда изображавший осаду и пожар крепости
Ортагор.
Паветта выла. Кружась, она криком, словно батогом, хлестала все и вся.
Те, кто пытался встать с пола, тут же падали и извивались либо прилипали к
стене. На глазах Геральта огромная серебряная соусница, выполненная в виде
многовесельной лодки с поднятым носом, свистя в воздухе, сбила с ног
пытавшегося увернуться воеводу с трудно запоминающимся именем. С
бревенчатого потолка тихо сыпалась штукатурка. Под потолком кружил стол,
распластавшийся на нем Крах ан Крайт метал вниз чудовищные проклятия.
Геральт дополз до Мышовура, и они присели за горкой, которую, считая
снизу, образовали Дроздяк из Стрепта, бочонок пива, Дрогодар, стул и лютня
Дрогодара.
- Чистейшая, первородная Сила! - крикнул друид, перекрывая гул и
грохот. - Она не может с нею справиться!
- Знаю! - крикнул Геральт. Свалившийся неведомо откуда запеченный фазан
с несколькими полосатыми перьями, еще торчавшими в тушке, саданул его по
спине.
- Ее надо удержать! Стены начинают давать трещины!
- Вижу!
- Ты готов?
- Да.
- Раз! Два! Давай!
Оба ударили одновременно, Геральт Знаком Аард, Мышовур - жутким
трехступенчатым заклинанием, от которого, казалось, начнет плавиться паркет.
Кресло, на котором сидела принцесса, разлетелось вдребезги. Паветта этого
словно и не заметила - продолжала висеть в воздухе, внутри прозрачной
зеленоватой сферы. Не переставая вопить, она повернулась к ним, и ее личико
вдруг съежилось в зловещей гримасе.
- А, чтоб тебя! - зарычал Мышовур.
- Внимание! - крикнул ведьмак, втягивая голову в плечи. - Блокируй ее,
Мышовур, блокируй, не то нам конец!
Стол тяжело рухнул на пол, ломая под собой крестовину и все остальное,
что оказалось внизу. Лежавший на столе Крах ан Крайт подлетел на три локтя.
Кругом падал, сыпался тяжелый град из блюд и остатков еды, разлетелись,
ударяясь о паркет, хрустальные фужеры. Сорванный со стены карниз загудел,
как гром, сотрясая основы замка.
- Она высвобождает все! - крикнул Мышовур, целясь прутиком в принцессу.
- Она высвобождает все! Теперь вся Сила ринется на нас!
Геральт ударом меча отразил летящую на друида большую двузубую вилку.
- Блокируй, Мышовур!
Изумрудные глаза метнули в них две зеленые молнии. Молнии свернулись в
ослепительные, вращающиеся воронки, вихри, изнутри которых рванулась на них
Сила, тараном разрывая черепа, гася глаза, поражая дыхание. Одновременно с
Силой посыпались стекло, майолика, блюда, подсвечники, кости, надкусанные
краюхи хлеба, доски, досочки и тлеющие поленья из камина. Дико крича, словно
огромный глухарь, пролетел над их головами кастелян Гаксо. Огромная голова
вареного карпа расплющилась на груди Геральта, на золотом поле, медведе и
девице из Четыругла.
Сквозь сотрясающие стены заклятия Мышовура, сквозь крик и вой раненых,
гул, грохот и звон, сквозь вой Паветты ведьмак неожиданно услышал самый
страшный звук, какой только ему доводилось когда-либо услышать.
Кудкудак, стоя на карачках, сжимал руками и коленями волынку Драйга
Бон-Дху. А сам, перекрикивая зверские звуки, вырывающиеся из меха, откинув
голову назад, выл и рычал, визжал и скрежетал, мычал и орал, создавая
невероятную мешанину из голосов всех известных, неизвестных, домашних, диких
и мифических животных.
Паветта, изумленная, замолчала, глядя на барона широко раскрытыми
глазами. Сила резко ослабла.
- Давай! - рявкнул Мышовур, размахивая прутиком. - Давай, ведьмак!
Геральт ударил. Зеленоватая сфера, окружающая принцессу, лопнула под
ударом, словно мыльный пузырь, пустота мгновенно всосала неистовствующую в
зале Силу. Паветта тяжело свалилась на паркет и расплакалась.
Сквозь краткую тишину, звенящую в ушах после недавнего
светопреставления, сквозь разгром и опустошение, поломанные предметы мебели
и полумертвые тела с трудом начали пробиваться голоса.
- Cuach op arse, ghoul y badraigh mal an cuach, - долдонил Крах ан
Крайт, выплевывая кровь, сочившуюся из искусанной губы.
- Возьми себя в руки, Крах, - с трудом проговорил Мышовур, отряхивая
одежду от гречневой каши. - Здесь женщины.
- Калантэ, Любимая. Моя. Калантэ! - повторял Эйст Турсеах в паузах
между поцелуями. Королева раскрыла глаза, но не пыталась высвободиться из
объятий. Только сказала:
- Эйст. Люди же смотрят.
- Ну и пусть.
- Не пожелает ли, черт возьми, кто-нибудь объяснить мне, что это было?
- спросил маршал Виссегерд, выползая из-под сорванного со стены гобелена.
- Нет, - сказал ведьмак.
- Лекаря сюда! - тонко крикнул Виндхальм из Аттре, склонившись над
Раинфарном.
- Воды сюда! - кричал один из стрептских братьев, Держигорка, пытаясь
погасить собственным кафтаном тлеющий гобелен. - Воды, скорее!
- И пива! - прохрипел Кудкудак.
Несколько рыцарей, еще способных стоять на ногах, пытались поднять
Паветту, однако та оттолкнула их, встала без их помощи и нетвердыми шагами
направилась к камину, рядом с которым, прислонившись к стене, сидел Йож,
неловко пытаясь освободиться от измазанных кровью пластин панциря.
- Ох уж эта теперешняя молодежь! - фыркнул Мышовур, глядя на них. -
Раненько начинают! Одно только у них на уме.
- А именно?
- Разве ты не знаешь, ведьмак, что девица, то бишь нетронутая, не могла
бы воспользоваться Силой?
- Пропади она пропадом, ее невинность, - буркнул Геральт. - И вообще,
откуда у нее такие способности? Насколько мне известно, ни Калантэ, ни
Регнер...
- Унаследовала через поколение, это уж точно, - проговорил друид. - Ее
бабка, Адалия, движением бровей поднимала разводной мост. Эй, Геральт,
глянь-ка! А эта никак не успокоится!
Калантэ, висевшая на плече Эйста Турсеаха, указала на раненого Йожа
стражникам. Геральт и Мышовур быстро, но, как оказалось, напрасно, подошли.
Стражники отскочили от полулежащего тела, попятились, шепча и бормоча что-то
невнятное.
Чудовищная морда Йожа расплылась, затуманилась, начала терять
очертания. Шипы и щетина, покачиваясь, превратились в черные, блестящие,
вьющиеся волосы и курчавую бородку, обрамляющие бледное, угловатое мужское
лицо, украшенное крупным носом.
- Что... - заикаясь, произнес Эйст Турсеах. - Кто это? Йож?
- Дани, - ласково сказала Паветта.
Калантэ, стиснув зубы, отвернулась.
- Заколдованный? - проворчал Эйст. - Но как...
- Пробило полночь, - сказал ведьмак. - Именно сейчас. Звон, который мы
слышали раньше, был недоразумением и ошибкой... звонаря. Верно, Калантэ?
- Верно, верно, - простонал мужчина по имени Дани, ответив вместо
королевы, которая, впрочем, и не собиралась отвечать. - Однако, может быть,
кто-нибудь, вместо того чтобы болтать, пособит мне снять железяки и вызовет
лекаря? Спятивший Раинфарн ткнул меня под ребро.
- К чему нам лекарь? - сказал Мышовур, вынимая прутик.
- Достаточно. - Калантэ выпрямилась, гордо подняв голову. - Довольно.
Когда все кончится, я хочу видеть вас у себя в палатах. Всех, кто здесь
стоит. Эйст, Паветта, Мышовур, Геральт и ты... Дани, Мышовур?
- Да, королева?
- А этот твой прутик... Я стукнулась спиной. И... окрестностями...
- Слушаюсь, королева.
3
- ...заклятие, - продолжал Дани, потирая виски. - С рождения. Я так и
не знаю, в чем была причина и кто это сделал. С полуночи до зари -
нормальный человек, с зари... сами видели что. Акерспаарк, мой отец, хотел
это скрыть. В Мехте люди суеверные, чародейства и заклятия в королевской
семье могли бы роковым образом сказаться на династии. Со двора меня забрал
один из отцовских рыцарей, воспитал, вдвоем мы бродили по миру,
странствующий рыцарь с оруженосцем, потом, когда он погиб, я блуждал один.
Уж и не помню, от кого-то услышал, что от порчи меня может освободить только
ребенок-Неожиданность. Вскоре я встретил Регнера. Остальное вам известно.
- Об остальном мы знаем либо догадываемся, - кивнула Калантэ, -
Особенно о том, что ты вскружил голову моей дочери. Паветта! И давно?
Принцесса опустила голову и подняла один палец.
- Ну извольте! Ах ты, маленькая колдунья. У меня под носом! Ну дай
только узнать, кто впускал его ночью в замок! Ох, доберусь я до фрейлин, с
которыми ты ходила собирать первоцветы! Первоцветы, черт побери! Ну и что
мне теперь с вами делать?
- Калантэ... - начал Эйст.
- Не спеши, Турсеах. Я еще не кончила. Дани, все сильно усложнилось. Ты
с Паветтой уже скоро год, так? И ничего. Это значит, что ты не у того отца
выторговал обещание. Предназначение подшутило над тобой. Какая ирония, как
говаривает Геральт из Ривии. Ведьмак.
- Чхал я на Предназначения, заклятия и иронии, - поморщился Дани. - Я
люблю Паветту, она любит меня, только это имеет значение. Ты, королева, не
можешь помешать нашему счастью.
- Могу, Дани, могу, и еще как, - усмехнулась Калантэ одной из своих
безотказных улыбочек. - Но, к твоему счастью, не хочу. Есть у меня небольшой
должок перед тобой, Дани. За что, сам знаешь. Я решительно хотела... Мне
следовало бы просить у тебя прощения, но я этого страшно не люблю. Короче -
отдаю тебе Паветту, и мы квиты. Паветта? Ты еще не передумала?
Принцесса отрицательно и горячо покачала головой.
- Благодарю, господа, благодарю, - улыбнулся Дани. - Ты мудрая и
великодушная королева.
- Еще бы. И прекрасная.
- И прекрасная.
- Если хотите, можете оба остаться в Цинтре. Здешние люди не так
суеверны, как жители Мехта, и быстро привыкнут. Впрочем, даже в обличье Йожа
ты был весьма симпатичен. Только вот на трон ты пока рассчитывать не можешь.
Я собираюсь еще немного покороле... нет, поцарствовать рядом с новым королем
Цинтры. Благородный Эйст Турсеах из Скеллиге сделал мне некое предложение.
- Калантэ...
- Да, Эйст, я согласна. Мне еще никогда не доводилось слышать любовного
признания, лежа на полу, среди обломков собственного трона, но... Как бы ты
сказал, Дани? Только это имеет значение, и пусть никто не встанет на пути к
моему счастью, искренне советую. А вы что так глазеете? Я не такая старая,
как можно подумать, глядя на мою почти замужнюю дочурку.
- Ох уж эта нынешняя молодежь, - проворчал Мышовур. - Яблочко от
яблоньки...
- Что ты там бормочешь, колдун?
- Ничего, государыня.
- Ну и славно. Кстати, Мышовур, у меня есть предложение. Паветте
понадобится учитель. Ей следует знать, как обращаться со своим особым даром.
Я люблю свой замок и хотела бы, чтобы он стоял как стоит. При следующем
приступе истерии моей до чертиков способной доченьки он может развалиться на
куски. Твой ответ, друид?
- Почту за честь.
- Мне кажется, - королева глянула в окно, - светает. Пора...
Она резко повернулась туда, где Паветта и Дани о чем-то шептались,
держась за руки и чуть не соприкасаясь лбами.
- Дани!
- Да, королева?
- Ты слышишь? Светает! Уже светло! А ты...
Геральт взглянул на Мышовура, Мышовур на Геральта, и оба рассмеялись.
- Что это вас так рассмешило, волшебники? Разве не видите...
- Видим, видим, - заверил Геральт.
- Мы ждали, пока ты сама увидишь, - хмыкнул Мышовур. - Меня
интересовало, когда ты сообразишь.
- Что?
- Ты сняла заклятие. Ты его сняла, - сказал ведьмак. - В тот момент,
когда произнесла: "Отдаю тебе Паветту", исполнилось Предначертание.
- Это уж точно, - подтвердил друид.
- О боги, - медленно проговорил Дани. - Наконец-то. Черт побери, я
думал, буду больше радоваться, думал, заиграют боевые трубы или что-нибудь
похожее... Привычка. Королева! Благодарю тебя. Паветта, ты слышишь?
- Угу, - сказала принцесса, не поднимая глаз.
- Таким образом, - вздохнула Калантэ, устало глядя на Геральта, - все
хорошо кончается. Ведь верно, ведьмак? Заклятие снято, надвигаются две
свадьбы, ремонт тронной залы займет примерно месяц, четверо убитых,
бесчисленное множество раненых, Раинфарн из Аттре еле дышит. Радуйся! Знаешь
ли, ведьмак, был момент, когда я собиралась приказать тебе...
- Знаю.
- А теперь я должна воздать тебе... должное. Господи, какая тавтология,
или как там ее... Я требовала результата, и вот он - результат. Цинтра
заключает союз со Скеллиге. Моя дочь удачно выходит замуж. Мне только что
подумалось, что все и без того окончилось бы успешно в соответствии с
Предназначением, даже если б я не пригласила тебя на пир и не посадила рядом
с собой. Но я ошибалась. Предназначение мог свести на нет кинжал Раинфарна.
А Раинфарна сдержал меч в руке ведьмака. Ты честно отработал свое. Остался
лишь вопрос цены. Говори, чего ты желаешь?
- Минуточку, - сказал Дани, ощупывая перебинтованный бок. - Вопрос
цены, говоришь? Должник - я, и мне следует...
- Не прерывай меня, зять, - прищурилась Калантэ, - Твоя теща не терпит,
когда ее прерывают. Запомни! И знай, никакой ты не должник. Так уж
получилось, что ты был чем-то вроде предмета сделки, которую заключили мы с
Геральтом из Ривии. Я сказала, мы квиты, и не вижу смысла бесконечно просить
у тебя прощения. Но договор наш по-прежнему в силе. Ну, Геральт, твоя цена?
- Хорошо, - сказал ведьмак. - Прошу дать мне твой зеленый шарф,
Калантэ. Пусть он всегда напоминает мне о цвете глаз прекраснейшей из всех
известных мне королев.
Калантэ рассмеялась, сняла с шеи ожерелье с изумрудами.
- Эта безделушка, - сказала она, - выполнена из камней соответствующего
оттенка. Сохрани ее вместе с приятными воспоминаниями.
- Можно и мне кое-что сказать? - скромно произнес Дани.
- Разумеется, зятек, прошу, прошу.
- Я продолжаю утверждать, что я - твой должник, ведьмак. Моей жизни
угрожал кинжал Раинфарна. Меня убили бы стражники, если б не ты. И коли
заходит речь о какой бы то ни было цене, платить должен я. Ручаюсь, меня на
это хватит. Чего ты желаешь, Геральт?
- Дани, - медленно проговорил Геральт, - ведьмак, которому задают такой
вопрос, обязан просить, чтобы его повторили.
- Повторяю. Ибо, видишь ли, я - твой должник еще и по другой причине.
Когда я узнал там, в зале, кто ты такой, я возненавидел тебя и подумал о
тебе очень скверно. Я считал тебя слепым, кровожадным орудием, кем-то таким,
кто бездумно и беспощадно убивает, отирает кровь с клинка и пересчитывает
деньги. Но я убедился, что профессия ведьмака действительно достойна
уважения. Ты защищаешь нас не только от Зла, притаившегося во тьме, но и от
того, которое сидит в нас самих. Жаль, что вас так мало.
Калантэ улыбнулась. Впервые за эту ночь Геральт готов был признать, что
улыбка получилась естественной.
- Хорошо сказал мой зять. К этому я должна добавить два слова. Ровно
два. Прости, Геральт.
- А я, - серьезно сказал Дани, - повторяю: чего ты желаешь?
- Дани, - так же серьезно сказал Геральт, - Калантэ, Паветта. И ты,
благородный рыцарь Турсеах, будущий король Цинтры. Чтобы стать ведьмаком,
надобно родиться под сенью Предназначения, а очень мало таких, кто так
рождается. Поэтому-то нас так мало. Мы стареем, погибаем и не можем никому
передать свои знания, свои способности. Нам недостает наследников. А этот
мир полон Зла, которое только и ждет момента, когда нас не станет.
- Геральт, - шепнула королева.
- Да, королева, ты не ошиблась. Дани! Ты дашь мне то, что уже имеешь,
но о чем не знаешь. Я вернусь в Цинтру через шесть лет, чтобы проверить,
было ли Предназначение ко мне благосклонно.
- Паветта, - раскрыл глаза Дани. - Неужели ты...
- Паветта! - воскликнула Калантэ. - Ты... Неужели...
Принцесса потупилась и покраснела. А потом ответила.
____________________________________________________________________________
ГЛАС РАССУДКА V
- Геральт! Эй! Ты здесь?
Геральт оторвался от пожелтевших шероховатых страниц "Истории мира"
Родерика де Новембра - интересного, хоть и несколько спорного произведения,
которое изучал со вчерашнего дня.
- Я здесь. В чем дело, Нэннеке? Я тебе нужен?
- К тебе гость.
- Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной?
- Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник,
жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно,
осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь
его видеть?
- Конечно. Это ж мой друг.
Нэннеке, вздохнув, пожала плечами.
- Не понимаю такой дружбы. Он - полная тебе противоположность.
- Противоположности сходятся.
- Ясно. Вот, изволь, шествует, - указала она движением головы. - Твой
великий поэт.
- Он действительно великий поэт, Нэннеке. Думаю, не станешь утверждать,
будто не слышала его баллад.
- Слышала, - поморщилась жрица. - А как же. Ну что ж, я в этом не
разбираюсь, возможно, умение ничтоже сумняшеся перескакивать с волнующей
лирики на непристойное свинство как раз и есть талант. Ну ладно. Прости, я
вынуждена уйти. Мне не хочется слушать ни его виршей, ни вульгарных шуточек.
Я сегодня не в настроении.
Из коридора донесся заливистый смех, треньканье лютни, и на пороге
библиотеки возник Лютик в лиловой курточке из толстого сукна с кружевными
манжетами, в шапочке набекрень. Увидев Нэннеке, трубадур преувеличенно
почтительно поклонился, метя по полу приколотым к шапочке пером цапли.
- Мое глубочайшее почтение, э, почтеннейшая матерь, - дурашливо запищал
он. - Хвала Великой Мелитэле и жрицам ее, сосудам добродетели и мудрости...
- Перестань паясничать, Лютик, - фыркнула Нэннеке. - И не именуй меня
матерью. При одной мысли, что ты мог бы быть моим сыном, меня охватывает
ужас.
Она повернулась и вышла, шурша длинным платьем. Лютик, строя обезьяньи
рожицы, изобразил поклон.
- Ну ничуть не изменилась, - сказал он добродушно. - По-прежнему не
воспринимает шуток. Взъярилась на меня за то, что, приехав, я немного
поболтал с привратницей, этой премиленькой блондиночкой с длинными
ресницами, девичьей косой аж до складненькой попочки, не ущипнуть которую
было бы грешно. Ну я и ущипнул, а Нэннеке, которая в этот момент как раз
подошла... Да что там. Здравствуй, Геральт.
- Здравствуй, Лютик. Как узнал, что я здесь?
Поэт выпрямился, подтянул брюки.
- Я был в Вызиме. Услышал об упырице, узнал, что ты был ранен.
Догадался, куда ты мог отправиться на излечение. Вижу, ты уже здоров?
- Правильно видишь. Но попробуй объяснить это Нэннеке. Садись,
поболтаем.
Лютик присел, заглянул в книгу, лежащую на пюпитре, и усмехнулся.
- История? Родерик де Новембр? Читал, читал. Когда учился в
Оксенфуртской академии, история занимала второе место в списке моих любимых
предметов.
- А первое?
- География, - серьезно сказал поэт. - Атлас мира был большой, и за ним
легче было скрыть пузырь с водкой.
Геральт сухо засмеялся, встал, снял с книжной полки "Тайны магии и
алхимии" Лунини и Тирсса и извлек на свет Божий спрятанный за солидным томом
пузатый, оплетенный соломкой сосуд.
- Ого, - явно повеселел поэт. - Мудрость и вдохновение, как вижу,
по-прежнему укрываются в вивлиофиках. Это я люблю. На сливе, небось? Да, это
алхимия, уж точно. Вот он - философский камень, воистину достойный изучения.
Твое здоровье, брат. О-ох, крепка, зараза.
- Что привело тебя сюда? - Геральт взял у поэта бутыль, глотнул и
закашлялся, мотая забинтованной шеей. - Куда путь держишь?
- А никуда. То есть мог бы и туда, куда держишь ты. Сопровождать тебя.
Долго намерен тут отсиживаться?
- Недолго. Местный дюк дал понять, что я нежелательный гость в его
владениях.
- Эревард? - Лютик знал всех королей, князей, владык и сеньоров от
Яруги до Драконьих гор. - Наплюй на него. Он не решится испортить отношения
с Нэннеке, с богиней Мелитэле. Народ как пить дать спалит его хозяйство.
- Мне ни к чему лишние заботы. А сижу я здесь и без того достаточно
долго. Поеду на юг, Лютик. Далеко на юг. Здесь мне работы не найти.
Цивилизация! На кой им хрен ведьмак? Когда я спрашиваю о какой-нибудь
работе, на меня смотрят как на диковинку.
- Что ты плетешь? Какая там цивилизация? Я переправился через Буину
неделю назад и наслушался в тутошних местах самых разных разностей. Похоже,
есть тут и водяные, и вьюны, и химеры, и летюги. Вообще, дрянь всяческая.
Работы - по уши.
- Разности-то и я слышал. Половина или придумана, или преувеличена.
Нет, Лютик. Мир изменился. Кое-что кончается.
Поэт отхлебнул из бутылки, прищурился, тяжко вздохнул.
- Опять начинаешь слезы лить над своей грустной ведьмачьей судьбой? Да
еще и философствуешь? Обнаруживаю пагубные последствия не того, какое
надобно, чтения. Потому как к мысли об изменяющемся мире пришел даже этот
старый хрыч, Родерик де Новембр. Изменчивость мира в принципе-то
единственная идейка в его трактате, с которой можно согласиться
безоговорочно. Но идейка, скажу я, не настолько новая, чтобы потчевать ею
меня и при этом изображать из себя мыслителя, что, поверь, тебе вовсе не к
лицу.
Вместо ответа Геральт тоже отхлебнул из бутылки.
- Конечно же, - снова вздохнул Лютик. - Мир изменяется, солнце заходит,
а водка кончается. Как думаешь, что кончается еще? Ты упоминал об окончании,
философ.
- Вот тебе несколько примеров, - сказал Геральт, немного помолчав. - За
последние два месяца, проведенных на этом берегу Буины. Однажды подъезжаю,
гляжу - мост. Под мостом сидит тролль, с каждого прохожего и проезжего
требует пошлину. Тому, кто отказывается, переламывает ногу, а то и две. Ну
иду к солтысу - сколько дадите, спрашиваю, за этого тролля. Солтыс от
изумления аж рот разинул. То есть как, спрашивает, а кто будет мост чинить,
ежели тролля не станет? Тролль заботится о мосте, регулярно починяет, в поте
лица, солидно, на совесть. Выходит, дешевле получается отваливать ему
пошлину. Ладно. Еду дальше, гляжу - вилохвост. Небольшой такой, аршин пять
от носа до хвоста. Летит, тащит в когтях овцу. Я - в село: сколько,
спрашиваю, заплатите за гада? Мужики на колени, нет, кричат, это любимый
дракон младшей дочки нашего барона, если у него с живота хоть одна чешуйка
упадет, барон село спалит, а с нас шкуру сымет. Еду дальше, а есть все
больше хочется. Выспрашиваю о работе, верно, есть, но какая? Тому поймай
русалку, этому нимфу, третьему этакую духобабу... Вконец спятили, по селам
девок полно, ан нет, подавай им нелюдей. Иной просит, чтобы я прикончил
двусила и принес кость от его руки, потому как если ее размолоть и добавить
в похлебку, то вроде бы потенция усиливается.
- Вот это-то как раз трепотня, - вставил Лютик. - Пробовал. Не
усиливает ничегошеньки, а похлебка становится вроде отвара из онучей. Но
если люди верят и готовы платить...
- Не стану я убивать двусилов. И других безвредных существ.
- Значит, будешь ходить с пустым брюхом. Разве что сменишь работу.
- На какую?
- А не все равно, на какую? Иди в священники. Был бы вовсе недурен со
своими принципами, со своей моралью, со своим знанием человеческой натуры и
вообще всего сущего. То, что ты не веришь ни в каких богов, не проблема. Я
мало знаю священников, которые верят. Стань священником и кончай проливать
над собой слезы.
- Я не проливаю. Констатирую.
Лютик заложил ногу на ногу и с интересом стал рассматривать стершуюся
подошву.
- Ты, Геральт, напоминаешь мне старого рыбака, который под конец жизни
обнаружил, что рыбы пахнут, а от воды тянет холодом и ломит в костях. Будь
последовательным. Трепом и стенаниями тут не поможешь. Если б я увидел, что
потребность в поэзии кончается, повесил бы лютню на гвоздь и занялся садом.
Розы выращивать.
- Ерунда. На такое самопожертвование ты не способен.
- Ну что ж, - согласился поэт, продолжая изучать подошву. - Может, ты и
прав. Но у нас немного различные профессии. Спрос на поэзию и звуки лютни
никогда не увянет. С тобой дело похуже. Вы, ведьмаки, сами себя лишаете
работы. Медленно, но верно. Чем лучше и тщательнее работаете, тем меньше у
вас остается работы. Ведь ваша цель, резон существования - мир без чудовищ,
мир спокойный и безопасный. То есть мир, в котором ведьмаки не потребны.
Парадокс, верно?
- Верно.
- Давным-давно, когда еще жили единороги, существовала большая группа
девушек, которые хранили девственность, чтобы иметь возможность их ловить.
Помнишь? А крысоловы со свирелями? Людишки прямо-таки дрались за них. А
прикончили крыс алхимики, придумав сильнодействующие яды, к тому же помогли
прирученные кошки, белые хорьки и ласки. Зверушки оказались дешевле,
приятнее и не хлебали столько пива. Примечаешь аналогию?
- Примечаю.
- Так воспользуйся чужим опытом. Девственницы, занимавшиеся
единорогами, мгновенно перестали быть таковыми, как только потеряли работу.
Некоторые, стремясь наверстать годы воздержания, со временем стали широко
известны техникой и пылом. Крысоловы... Ну этим лучше не подражай, все они,
как один, спились и отправились к праотцам. Похоже, теперь настал черед
ведьмаков. Ты читаешь Родерика де Новембра? Там, если мне память не
изменяет, упоминаются ведьмаки, те, первые, что начали колесить по стране
лет триста назад, когда кметы выходили на жатву вооруженными толпами,
деревни окружали тройным частоколом, купеческие караваны напоминали колонны
наемников, а на защитных валах немногочисленных ...
