Хмелевская Иоанна. Всё красное
страница №2
... - Я тоже не знаю. Да я ведь вам рассказывал! Недавно, месяца два назад,я видел Эдика в обществе чернявого парня в красной рубашке. Ведь говорил же?
- Может, ты и говорил, но я невнимательно слушала, - призналась Алиция.
- Кто же это был?
- Да ведь я сто раз говорил - не знаю! Похоже, они оба сильно
перебрали, то есть того... ну, оба в дым. Стояли на улице и пытались поймать
такси. Черный парень в красной рубашке, из этих... ну... южных народов. Они
с Эдиком еще остановили угольный фургон и пытались в него забраться. Потом
все-таки поймали такси. Я потому и запомнил их, что уж очень занятно было
наблюдать за ними...
Павел спохватился, что сказал лишнее, виновато посмотрел на нас и
осторожно спросил:
- Извините, если что не так, но, может быть, вы уже знаете, кто убил
Эдика?
- А при чем здесь тот тип в красной рубашке? - недовольно скривилась
Зося.
Я ответила сразу ей и Павлу:
- Пока мы этого не знаем. А вам ничего не приходит в голову?
- Что касается меня, то я вообще не желаю ничего общего иметь с такими
делами, - нервно заявила Зося. - Я терпеть не могу преступлений! Я ничего не
знаю и не желаю знать!
Алиция о чем-то напряженно думала. На террасе воцарилось молчание. Его
прервала Алиция, очнувшись от своих дум:
- Парень в красной рубашке может быть вообще ни при чем. По пьянке Эдик
мог ездить в угольном фургоне с кем угодно.
Что касается меня, то я придерживалась как раз другого мнения: парень в
красной рубашке был очень даже при чем. Именно он являлся центральным
пунктом вопроса, который я собиралась задать Эдику. Однако высказывать свое
мнение вслух я пока не стала.
- Нам это ничего не дает, - продолжала Алиция. - И я совершенно не
понимаю, зачем полиции понадобилось устраивать здесь завтра представление?
Опять выносить весь этот ад? Ведь все равно никто ничего не помнит. Да,
кстати, ужин тоже должен быть таким же точно, как позавчера? В доме шаром
покати, сегодня суббота, ничего не купишь.
- Легавые, небось, надеются, что если точь-в-точь повторить обстановку
вчерашнего вечера, преступник клюнет и сделает то, что сделал вчера, -
высказал предположение Павел.
- Глупости! - нервно бросила Зося. - Никаких ужинов! Пусть наедятся
дома!
- Кофе! - сказала я. - Сделаешь для всех кофе. Ну и, может быть, подашь
остатки водки, которую Эдик не успел высосать.
- Водку мне жалко.
- Тогда обойдутся без водки. Пиво. Будет типичный датский вечер с
пивом. А Эва обещала привезти апельсиновый сок.
Накануне следственного эксперимента в наших рядах царили полнейшие
разброд и сумятица. Зося категорически отказалась участвовать даже в
разговорах на тему, связанную с убийством Эдика. Лешек не менее решительно
заявил, что его участие в предстоящем мероприятии ровно ничего не дает,
поскольку Эдика он, собственно, совсем не знал, встречаясь с ним раз в
несколько лет в доме Алиции. Эльжбета проявила полнейшее равнодушие к
затронутой теме. Отчаявшаяся Алиция возобновила поиски пропавшего письма,
увы, вновь оказавшиеся безуспешными.
Как и следовало ожидать, Эва о соке забыла. И неудивительно - она была
слишком расстроена и смертью Эдика, и необходимостью появиться на
принудительном званом ужине в том же одеянии, что и в прошлый раз. Да и кто
бы это вынес? Быть одетой точно так же, как позавчера, зная, что встретишь
тех же самых людей! Однако полиция проявила непоколебимую твердость в своих
требованиях. Может, у них были основания полагать, что орудие убийства
скрывалось в складках одежды преступника, и они желали проверить, насколько
это возможно. А может, они преследовали и еще какую-то непонятную для
непосвященных цель?
Разыгравшееся на террасе светопреставление превзошло самые страшные
ожидания. Усаженный в кресло Эдика полицейский, задачей которого было в
нужный момент что-нибудь крикнуть и грохнуть пивной кружкой по ящику, никак
не мог уловить нужного момента и издавал дикие крики в самый неподходящий,
заставляя присутствующих нервно вздрагивать. Посланный за банкой
апельсинового сока Рой принес из машины банку машинного масла. Пуфики и
ящики, игравшие, как и в прошлый раз, роль столиков для гостей, были
завалены неимоверным количеством сахара, соли и муки, причем в самых
невероятных емкостях. Проникшись ответственностью, взволнованные участники
эксперимента, искренне стремясь возможно точнее восстановить свои действия в
роковой вечер, то и дело ошибались. Вместо того чтобы забыть о сахаре, как
было в тот раз, они, как на зло, очень хорошо помнили о нем и приносили, а
потом, в соответствии со своими действиями в роковой вечер, вынуждены были
опять мчаться за сахаром и приносили его второй раз. Понятно, что сахар
вскоре весь вышел, и пришлось прибегнуть к заменяющим его продуктам,
например муке. И пиво вышло. Точнее, не столько само пиво, сколько закрытые
бутылки с пивом, которые Павел должен был открывать. Содержимого же открытых
нам наверняка хватило бы на целый месяц.
Все это светопреставление датские следственные власти во главе с
господином Мульдгордом наблюдали со все растущей паникой на лицах.
Единственный элемент спокойствия в царящую на веранде суматоху вносили
Лешек с Генрихом, которые, как только пришли, уселись на свои прежние места
и тут же погрузились в прежний разговор, как будто и не прекращали его с
пятницы.
Результатом светопреставления (то есть следственного эксперимента)
явился лишь один-единственный, но зато не подлежащий сомнению вывод: каждый
из курсирующих между кухней и торшером участников вечера непременно проходил
за спиной сидящего Эдика в непосредственной близости от нее, каждый нес, как
правило, какую-нибудь одну вещь, так что была свободна вторая рука, которой
он и мог воспользоваться для нанесения удара стилетом или другим каким
острым орудием. И этим человеком мог быть любой из нас. Информация вызвала в
наших рядах смятение. Мы бросали друг на друга взгляды, исполненные
подозрительности и даже страха.
- Лично я ставлю на мужчину, - доверительно шепнула нам Анита, наблюдая
за Роем, как тот мечется в темноте со своей банкой машинного масла. - Ведь
только сильная рука могла вот так, с маху, одним ударом прикончить беднягу.
Я возразила:
- Ну, не скажи. По-моему, здесь требовалась не столько сила, сколько
умение, ведь Эдик так набрался, что можно было сколько угодно щупать его
спину в поисках подходящего места, он бы и не заметил.
- Да ведь он сидел, откинувшись нр. спинку кресла. Как щупать, через
кресло, что ли?
- Он часто наклонялся вперед, чтобы взять стакан с водкой или кружку с
пивом...
- ...и убийца воспользовался таким моментом? Но все равно, нужен опыт.
Кто из вас имеет подобный опыт? А ну, признавайтесь! Вам уже доводилось
убивать?
- Иоанне несколько раз, - буркнула Алиция, но шутливого тона не
поддержала Эва.
- Тебе хорошо говорить - мужчина, - обрушилась она на Аниту. - Ведь у
твоего Генриха алиби. А несчастному Рою весь вечер пришлось мотаться
туда-сюда.
- Ах, милая, ведь это же так интересно - муж-убийца!
Заметив, как сверкнули в темноте глаза Эвы, я подумала, что она,
пожалуй, перестанет любить Аниту.
Анита же откровенно наслаждалась атмосферой сенсации и не скрывала
этого. Она плавилась в ней, как саламандра в огне. Зося наблюдала за Анитой
с плохо скрываемой неприязнью. Что ж, я понимала подругу. Ее
восемнадцатилетный сын вымахал ростом под метр восемьдесят, активно
занимался спортом и вообще был юношей в полном расцвете сил. Я еще подумала:
пожалуй, Зося первый раз в жизни пожалела, что ее сын не какой-нибудь
слабосильный замухрышка.
Прелестный вечер наконец пришел к концу. Господин Мульдгорд с
бесконечными извинениями, но тем не менее очень твердо осчастливил нас
информацией, что пока никому не разрешается покидать Аллерод, не получив на
то позволения от него лично. Эве, Рою и Аните разрешалось жить в своих
домах, но им тоже запрещалось покидать Роскилле и Видовр. Выезд за пределы
Дании совершенно исключался. Полной свободой могли пользоваться лишь Лешек и
Генрих.
- Мне очень жаль, дорогая, что я вынужден оставить тебя в столь
идиотской ситуации, - с грустью и некоторым смущением сказал Лешек Алиции, -
но меня ждут на яхте. Помощь моя вряд ли понадобится, а для тебя все-таки
одним непрошеным гостем будет меньше.
Алиция безнадежно махнула рукой и вздохнула:
- Другие приедут. А ты когда отправляешься?
- Сегодня же, последним поездом. Завтра на рассвете мы отчаливаем. Ждут
только меня.
- А Эльжбета? Ты разве не хотел захватить ее с собой?
- Во-первых, неизвестно, сколько пришлось бы ждать, ведь она, как и
все, под подозрением, а во-вторых, она и не собиралась путешествовать со
мной. Эльжбета давно ведет самостоятельный образ жизни и делает все, что
хочет, не испрашивая моего позволения. Вот только надеюсь, что все-таки не
она убила Эдика...
Господин Мульдгорд собирал свои манатки и своих сотрудников. Стоя в
открытых дверях на террасе, я видела, как в кухне Эльжбета остановила Алицию
и что-то ей сказала. Алиция с явным интересом повернулась к ней, но тут ее
окликнули полицейские, и она поспешила к ним на террасу, пройдя мимо меня.
Эльжбета же покинула кухню и исчезла в дверях ванной.
Я уже тоже хотела выйти на террасу, как вдруг заметила какое-то
движение в прихожей. Свет из кухни и комнаты не проникал в глубину
небольшого коридорчика, ведущего к входной двери. И там, в темноте, кто-то
тихо и осторожно вышел из дома.
Обежав вокруг дома, я застала на площадке перед входной дверью всех в
наличии. Рой и Эва, Анита и Генрих, Зося, Павел и Алиция прощались с
полицейскими, которые уже рассаживались по машинам.
Я остановилась, не добежав до них, и глядела с беспокойством и смутной
тревогой на хорошо знакомых мне людей. Один из них только что вышел из
темной прихожей, стараясь, чтобы его не заметили. Кто?
x x x
Мы все без должного почтения восприняли известие о нашем домашнем
аресте. Прощаясь с господином Мульдгордом, каждый из нас ознакомил его со
своими планами на понедельник, и тому ничего не оставалось, как принять их к
сведению.
Алиция сочла необходимым выйти на работу. Зося, Павел и я решили
выбраться в Копенгаген, затем Зося планировала встретиться там с Алицией и
вместе с ней вернуться домой. Мы с Павлом собирались посетить парк и казино
Тиволи и вернуться позже. Эльжбета отправилась в гости к каким-то знакомым
и, следовательно, вернулась бы еще позже.
Поскольку в доме все до последней крошки хлеба было съедено, в
понедельник утром мы с Зосей еще до отъезда в Копенгаген отправились
закупать продукты в магазинах Аллерода. Накупили всякой всячины и среди
прочего виноград, который Алиция жутко любила. Правда, в это время года
виноград был еще дорог, но мы решили, что Алиция, при выпавших на ее долю
переживаниях, имеет право на маленькие радости, и купили виноград специально
для нее. Вымыв и красиво уложив его на блюде, мы поставили блюдо на низкий
столик у дивана, после чего, заперев дом, отправились по своим делам.
Весь день, естественно, я не переставала думать об убийстве. И даже
вечером, когда мы с Павлом стояли за рулеткой казино в Тиволи, голову
по-прежнему распирало от теснившихся мыслей. Некоторые сомнения я решила
прояснить тут же:
- Павел, скажи правду! Тринадцать я пропускаю. Это ты угробил Эдика?
- Почему я? - возмутился Павел, не отрывая глаз от крутящегося круга. -
А я пропускаю девятку...
Моя страсть к азартным играм была непреодолима. И так всю жизнь!
Естественно, я немедленно переключилась на игру и с живым интересом
спросила:
- Который раз пропускаешь?
- Вот сейчас уже восьмой.
- Тогда будь внимателен, скоро может выйти, так что ставь! Откуда мне
знать, почему ты. Вот если окажется, Что ты, тогда и будем удивляться, с
чего вдруг. А сейчас я просто спрашиваю, ты или не ты.
- Нет, не я, - рассеянно ответил Павел, всецело поглощенный игрой. - С
какой стати мне его убивать? И вообще, у меня в жизни не было никакого
стилета. Нет, ты гляди, чтоб мне лопнуть, тринадцать, а ты не поставила!
Диким взглядом уставилась я на цифры рулетки и с облегчением
произнесла:
- Нет, проскочило! Слава богу! И сейчас тоже не будет. А ты поставь на
девятку, это я тебе говорю...
- Сейчас?
- Сейчас. Так точно, не ты убил?
- Честное слово, не я! Ну... ну... Есть!
- Девятка, четыре кроны, - возвестил крупье.
- Ставь еще раз, теперь она подряд выйдет несколько раз. Послушай, раз
не ты...
- Это мое? - спросил Павел, указывая на жетоны.
- Твое, забирай. Послушай, раз не ты...
- Девятка, восемь крон, - возвестил крупье.
- Чтоб мне сдохнуть! - обрадовался Павел, сгребая вторую кучу железок.
- Ну, теперь я опять пропущу. А ты ставь, сейчас должно выйти тринадцать.
- Не выйдет, но я поставлю. Нервов не хватит выжидать, здоровье уже не
то. Послушай, раз не ты...
- Пять и девять, - возвестил крупье. - Четыре кроны.
- Холера! - только и сказал Павел. Очень нелегко было в таких условиях
вести расследование:
- Я ведь говорила, теперь надо было несколько раз подряд ставить на
девятку. А я, пожалуй, поставлю-таки на тринадцать. Нет, подожду...
Метод игры, которым мы пользовались, пусть даже несколько излишне
оригинальный, оправдывал себя экономически, ибо суть его сводилась к тому,
чтобы не делать ставки. Выбрать себе мысленно какой-нибудь номер и
воздерживаться, переждать несколько оборотов колеса и сделать ставку на
номер в тот момент, который тебе подскажут инстинкт, внутренний голос, чутье
или какие другие сверхъестественные силы. Приходилось признаться, что
инстинкт, внутренний голос и чутье не всегда оказывались на должной высоте и
номер выходил не тогда, когда нужно. Очень нервотрепный метод, ничего не
скажешь, но, согласитесь, экономный, ибо главное в нем - не ставить. Но
зато, если уж на желаемый номер падал выигрыш в тот момент, когда мы
решались поставить на него, прибыль возмещала нервные затраты.
- Да слушай же, наконец, что тебе говорят! - рассердилась я. - Если не
ты, признавайся, где ты находился в тот момент, когда все ринулись прощаться
с полицейскими?
- Там же, где и все. Я тоже ринулся.
- А каким путем? Вокруг дома?
- Ага. Теперь я буду пережидать четверку.
- А до этого ты был на террасе?
- Ага.
- Из-за этих идиотских тринадцати я разорюсь, честное слово... А кто
там был еще?
- Все были. Ну, как думаешь, поставить сейчас? Нет, пожалуй, еще
погожу.
- Кто все? Припомни хорошенько... Ну наконец-то!
- Тринадцать, восемь крон, - провозгласил крупье.
- Только с шестого захода вышло, поставлю опять. А ты четверку и на сей
раз пропусти. Кто все? Одного не должно было быть!
- А кого? - Павел с любопытством повернулся ко мне.
- Не знаю, потому и спрашиваю тебя. Так вспомни, кто именно был?
- Генрих и Эва. И Лешек. И легавые крутились. Алицию я тоже видел. Да,
пожалуй, были все, но не стояли на месте, входили и выходили. Ага, Эльжбеты
я не видел.
- Эльжбета была в кухне. А может, ты случайно видел, кто вышел из дома
через входную дверь? Ту, что ведет к калитке? Ну, ставь, сейчас выиграет
четверка!
- Так ведь я уже передумал и пережидаю семерку. Скажу, кто не мог выйти
из той двери. Генрих и Лешек не могли. И Эва тоже, она там была все время,
разговаривала с ними. Я запомнил, потому что пытался понять, о чем это они
говорят. И когда полиция собралась уезжать, они так втроем и двинулись за
ней вокруг дома. А тот, кого не было, он что?
- Да ничего, просто, может, это и есть убийца. Выходит, и Эва
исключается. Так ты уверен, что все время видел ее?
- Ну вроде бы. Она чуть раньше пошла за полицейскими, а Генрих и Лешек
за ней.
- А на сколько раньше? На минуту, на пять минут?
- Откуда мне знать? За это время они успели что-то нарисовать в
блокноте, Генрих показывал Лешеку, как он хитро приспособил какой-то блок
для опускания чего-то. Минуты три, пожалуй. А сейчас не знаю, что лучше
переждать - восьмерку или десятку...
Не отрывая тупого бараньего взгляда от тройки, я старалась сообразить,
сколько времени могла продолжаться сцена, которую я наблюдала на пороге
кухни. Три минуты? Очень может быть... Во мне росла глубокая, хоть, может
быть, совершенно необоснованная уверенность, что человек, затаившийся в
прихожей, и был убийцей Эдика. Зачем он прятался - понятия не имею, но
царящая там темнота, его осторожные движения, стремление незаметно и
бесшумно выскользнуть из дома, согласитесь, давали основания подозревать
его. Хотя, с другой стороны, это мог быть и ни в чем не повинный человек,
забывший (забывшая?) что-нибудь в прихожей, сумку, например, или что-то в
кармане пальто. Хотя нет, пальто ни у кого не было, скорее всего, сумку.
Нет, это был убийца и все тут.
А потом мы с Павлом стали пережидать пятерку, и упорство, с которым мы
это делали, мало того что разорило нас, но и чуть не привело к опозданию на
последний поезд в Аллерод. Мы вскочили в вагон, когда поезд уже тронулся.
Сойдя на станции Аллерод, мы с Павлом наткнулись на Зосю с Алицией,
которые ехали этим же поездом в следующем вагоне. Оказывается, они так
поздно задержались потому, что встретили на копенгагенской улице наших
добрых старых знакомых, у которых мы когда-то в молодости жили на квартире,
и те пригласили их на ужин. В газетах уже сообщалось о сенсационном убийстве
в Аллероде, понятно, что Алиция и Зося были желанными гостями, можно
сказать, "гвоздями" званого вечера, в них буквально вцепились и отпустили
вот только сейчас.
- И зачем так торопились? - бурчал Павел, которого я с трудом оторвала
от рулетки. - Я думал, мать тут с ума сходит, что меня нет.
- Интересно, как бы вы добрались до Аллерода, если бы не поторопились?
- ядовито поинтересовалась Алиция. - Остались ночевать на вокзале или шли бы
по шпалам двадцать километров?
- Вот-вот, - поддержала ее Зося. - Он никогда не торопится, а потом
оказывается, что виноваты объективные обстоятельства.
- Какие там обстоятельства? Ну случилось один раз, а ты уже
начинаешь...
- Не один, а двадцать раз, не меньше!
Мы с Алицией предоставили им выяснять свои семейные отношения, а сами
прошли вперед. Я поинтересовалась, почему Зося опять в плохом настроении.
Оказалось, Зося допустила страшную бестактность. Когда они, уже встретив
знакомых, остановились на улице перед витриной какого-то магазина в Иллуме,
Зося подвергла резкой критике выставленного в витрине фарфорового монстра, а
потом оказалось, что точно такой монстр служит украшением квартиры их
знакомых. Желая исправить допущенный промах, Зося принялась безудержно
расхваливать другую статуэтку, стоящую рядом с монстром, которая, в свою
очередь, считалась пределом безвкусицы и которую хозяева, сгорая от стыда,
были вынуждены держать по каким-то семейным соображениям. Короче, хихикая,
заключила Алиция, Зося проявила фатальное отсутствие вкуса, и при этом
единственным человеком, обратившим а это внимание, была она сама. Вторым
человеом, похоже, станет Павел.
- А у нас для тебя приятный сюрприз, - я тоже сочла нужным поделиться
новостями.
- Какой сюрприз?
- Дома увидишь, Зося тебе не сказала?
- Нет, ничего не сказала. О господи, что вы еще выдумали?
- Придешь - увидишь. И не исключено, что с удовольствием употребишь.
Алиция прибавила шаг. Зося с Павлом остались далеко позади.
Вот мы уже подошли к дому.
- Неужели Эльжбеты до сих пор нет? - удивилась Алиция. - В окнах темно.
- Может, она в ванной, там ведь нет окна. А может, уже спит.
- Вряд ли, она ложится поздно.
Алиция никак не могла отыскать в сумке ключи, тогда я вынула свои и
отперла дверь.
- И куда они могли подеваться? - бормотала Алиция, входя следом за мной
и продолжая копаться в сумке. - Всегда кладу в это отделение... А, Эльжбета
все-таки дома, - сказала она, зажигая свет в прихожей. - Ты чего сидишь в
темноте? А где ваш сюрприз?
Стоя перед зеркалом в прихожей, она выкладывала на подзеркальник
содержимое сумочки, что-бы найти затерявшиеся ключи. Я прошла в комнату и
нажала на выключатель лампы, висящей над низеньким столиком.
На вопросы Алиции никто не ответил. Эльжбеты не было видно, а я тоже
молчала, ибо как вошла, так и окаменела на пороге, будучи не в силах
вымолвить ни слова.
В сильном свете лампы, висящей низко над журнальным столиком, моему
взору предстал какой-то совершенно незнакомый мужчина. Он сидел на диване
перед этим столиком лицом к двери, причем сидел странно, наполовину съехал
под стол, откинувшись на спинку, запрокинув голову и бессильно опустив руки.
Около правой лежал какой-то журнал, около левой - виноградина. Но самым
страшным было его лицо - жуткого сине-зеленого цвета, рот разинут, глаза
вылезли из орбит.
Алиция наконец нашла ключи, извлекла их из сумки и, видимо,
почувствовав неладное, взглянула сначала на меня, а потом, следуя за моим
взглядом, на диван.
- Вы чего не отве... - начала было она и, не докончив, оставила сумку и
медленно подошла к столу, не спуская глаз с сидящего на диване.
- Так этот сюрприз вы мне приготовили? - с ужасом произнесла она. -
Зачем? Кто это? И как я его должна употребить?
Хорошо еще, подумала я, что, говоря о сюрпризе, я не намекнула ей, что
она с удовольствием его слопает. Проклятие какое-то довлеет надо мной, что
ли? Мои невинные предсказания всю жизнь сбываются самым нелепым,
непредсказуемым образом. Когда-то я намекнула моему бывшему мужу, что дома
его ждет сюрприз, имея в виду отлично вымытое мной окно и новые занавески.
Окно и в самом деле приняло активное участие в реализации обещанного
сюрприза - как только мы вошли в квартиру, оно под воздействием сквозняка
захлопнулось, и со страшным грохотом посыпались разбитые стекла. Или вот
еще: как-то я пригласила в гости к маме свою тетку, пообещав ей нечто
неслыханное - я имела в виду те новости, вернее, сплетни обо мне, которые ей
непременно выложила бы мама (признаться, материала для них я предоставила в
избытке). Я не обманула, тетку действительно ожидало нечто неслыханное. Мой
младший сын умудрился испортить замок в застекленной двери, мой старший сын,
не видя другого выхода, выбил в ней стекло, и все семейство вынуждено было
пробираться в комнату через образовавшуюся дыру с помощью двух табуреток. Я
могла бы вспомнить много других подобных случаев, но сегодняшний побил все
предыдущие рекорды. Я приготовила сюрприз, имея в виду виноград, а дома на
диване нас ожидал незнакомый труп.
За дверью послышались голоса Зоси и Павла. Алиция с трудом оторвала
взгляд от мертвеца и обратила его на меня.
- Кто это? - спросила она, изо всех сил стараясь устоять на ногах. - Ты
его знаешь?
- Ни разу в жизни не видела.
Ничего не подозревавшая Зося вошла в комнату и замерла на пороге.
- Матерь божия! - в ужасе простонала она. - Что это такое?! Что с ним
случилось?
- Потрясно! - вырвалось у Павла, с глубоким изумлением уставившегося на
труп. - Кто это?
- Как, вы его не знаете? - взорвалась Алиция. - В таком случае, откуда
он здесь взялся? И где Эльжбета? И как, скажите на милость, я могу следить
за порядком в доме, куда может зайти кто попало и умереть?!
- Может, он еще не умер? - высказал предположение Павел и шагнул к
дивану, но его решимости хватило лишь на этот один шаг.
- Так выглядит и не умер?!
- Где же Эльжбета? - уже в полной истерике завопила Алиция.
- Здесь я, - спокойно отозвалась Эльжбета, выходя из ванной в халате и
бигудях.
- А что, случилось что-нибудь?
Взглянув на диван, она замолчала, подошла к покойнику и наклонилась над
ним. Выпрямившись, она произнесла со вздохом:
- Бедный Казик! А я ломала голову, как от него избавиться.
Три неподвижных соляных столба, в которые мы превратились, вздрогнули.
- И поэтому ты решилась его убить? - в ужасе произнесла Алиция.
- Ах, нет, - невозмутимо продолжала Эльжбета. - Я привела его сюда в
надежде, что ты позволишь ему переночевать, ведь место Эдика освободилось.
Видишь ли, он не мог попасть в свою квартиру, так как забыл ключи. И что с
ним такое, интересно, приключилось?
До приезда господина Мульдгорда мы, испуганные и удрученные, просидели
в кухне, стараясь не смотреть в сторону комнаты с незнакомым мертвецом,
слушая объяснения Эльжбеты и пытаясь убедить Алицию, что я совсем не его
имела в виду, говоря об ожидающем ее дома приятном сюрпризе. Зося то упорно
твердила, что именно я своими безответственными намеками навлекла на всех
нас очередное несчастье, то, изменив мнение на прямо противоположное,
фаталистически мрачно изрекла: пришла беда - отворяй ворота. Спохватившись,
что мы и без того достаточно пришиблены, она предложила в ожидании приезда
полиции съесть виноград, чтобы хоть немного утешиться.
- Нельзя! - возразил Павел. - Пан Мульдгорд велел ничего не трогать до
их приезда.
Алиция попросила Эльжбету рассказать подробней о несчастном Казике.
- Он давно влюбился в меня и ходил за мной по пятам, надоел ужасно, -
спокойно повествовала Эльжбета. - И сюда притащился. Я именно о нем
собиралась тебе вчера рассказать. Ведь это как раз он видел убийцу.
Павел поперхнулся кофе, Зося уронила на пол ложку, я, не сводя с
Эльжбеты глаз, загасила сигарету, как потом выяснилось, в сахарнице.
Так же спокойно и неторопливо Эльжбета поведала нам, что вышеупомянутый
Казик, в настоящее время сидящий в виде трупа на диване в комнате, работал в
Копенгагене, а проживал в Аллероде. Сегодня они вместе были в гостях у
знакомых, вместе вернулись поездом в Аллерод, и тут обнаружилось, что ключи
от дома Казик забыл на работе. Деваться ему было некуда, вот она и привела
его к Алиции, чтобы ему было где переночевать. Самое же интересное
заключалось в следующем: в роковой вечер пятницы влюбленный Казик, не будучи
приглашенным на обмывание торшера, спрятался в кустах Алициного садика,
пытаясь хоть издали увидеть предмет своих воздыханий. И, действительно,
несколько раз увидел. Главное же, кроме предмета, он увидел еще кое-что...
Кусты, в которых он прятался, находились как раз за спиной Эдика.
- И не сказал тебе, что именно он увидел? - спросила потрясенная
Алиция.
- Если бы сказал, я сразу же сообщила бы тебе. Признался он только
сегодня.
Не в том, что сидел в кустах - об этом я и так догадывалась, а в том,
что видел еще нечто. Вчера, когда я говорила тебе о Казике, у меня еще не
было этой уверенности.
- Но ты же сказала вчера, что есть один свидетель.
- Я сказала: возможно, найдется один свидетель. Я знала, что Казик
сидел в кустах. Сначала он не хотел мне в этом признаваться - глупо
все-таки, но потом признался. И я подумала: раз сидел в кустах, мог
что-нибудь заметить. По крайней мере, я так подумала, и сказала тебе о
свидетеле. А раз уж он забыл ключи и деваться ему некуда, я решила - ты не
станешь сердиться, если я приведу его к нам, ведь его сообщение может
оказаться интересным для тебя.
- А ты его даже не расспросила?!
- Ах, конечно, нет, - ответила Эльжбета, причем ее прекрасное лицо
утомленной мадонны выражало полное равнодушие. - Меня это совершенно не
интересует. Я сказала ему, пусть уж прямо тебе говорит.
Казалось, Зосю вот-вот хватит кондрашка, хотя апоплексия вроде бы не
грозит таким тощим, как она. Павел смотрел на Эльжбету с восхищением и
ужасом, Алиция - с отчаянием.
- Послушайте, - обратилась она ко всем нам. - Если кому-то из вас надо
мне что-то сказать, сделайте это сейчас же. С меня достаточно, ей-богу. Эдик
собирался мне что-то сообщить и был убит, Казик хотел что-то сказать - и
тоже мертв. Кто еще хочет?
Мне в голову вдруг пришла одна мысль.
- Послушай, - спросила я Алицию. - Где и когда вы с Эльжбетой говорили
о свидетелях? Может быть, здесь, в кухне, когда полиция отбывала?
Алиция с Эльжбетой переглянулись.
- Да, здесь, в кухне. А точнее, в дверях. А ты откуда знаешь?
Теперь переглянулись мы с Павлом.
- Значит, там и в самом деле был убийца! - донельзя взволнованный,
воскликнул Павел.
- Где был убийца?
- Убийца был в прихожей, - торжественно объявила я. - Он подслушал ваш
разговор. Понял, что Казик его разоблачит, и поспешил его прикончить, пока
тот еще не успел рассказать. Вот тут, в прихожей, убийца затаился в темноте,
а потом выскользнул из дома через входную дверь, так что я не успела узнать,
кто это был. Если это была ты, - обратилась я к Зосе, - тогда прошу учесть,
что я ничего не видела, ничего не знаю, ничего вам не сообщала. Говорю тебе
об этом прямо, ибо мне еще хочется пожить.
Павел нервно захохотал, а Зося в страхе посмотрела на меня:
- Ты что, спятила? Знаешь, такие шуточки... Даже если ты и пишешь
сейчас свой очередной потрясающий детектив, меня оставь в покое.
- Ничего я не пишу, все потрясающе детективное происходит в жизни,
вокруг нас, разве ты не видишь? Впрочем, не исключено, может, когда-нибудь и
напишу, тогда в нем и для тебя найдется роль.
- Хватит молоть ерунду! - резко бросила Алиция. - Не мешайте, я думаю.
Тот, в прихожей... А ты его, случайно, не выдумала?
- Бог мне свидетель, нет!
- Тот в прихожей... Что он мог услышать? Эльжбета, попробуй припомнить,
о чем ты мне тогда говорила, поточнее!
Эльжбета очнулась от каких-то своих мыслей. Нет, просто невероятно, до
какой степени эту женщину не интересует происходящее!
- О чем я говорила? Погоди, попытаюсь вспомнить. Ну, наверное, о том,
что есть человек, который может оказаться важным свидетелем. Потому что был
здесь в пятницу, никем не замеченный. И завтра он расскажет тебе, что видел.
То есть сегодня...
- И тут меня кто-то позвал! - с раздражением докончила Алиция. - А тот,
в прихожей, подслушал. Этого человека не было на террасе...
- Тоже мне, открытие, - ядовито заметила Зося.
- Да не мешайте же! Надо вспомнить, кого не было на террасе...
- ...когда собрались уезжать полицейские. Мы с Павлом уже пытались
вспомнить. И ничего у нас не вышло, разве что еще раз подтвердилась
невинность Лешека и Генриха.
Алиция задумалась, помешивая ложечкой кофе, потом спохватилась:
- А я положила в чашку сахар?
- Да, - сказала Зося.
- Нет, - сказал Павел.
- Ну, так да или нет? Решите между собой.
- А ты попробуй, - посоветовала я.
Алиция попробовала и убедилась, что не положила. Взяв сахарницу, она
извлекла из нее окурок и переложила его в вазочку с конфетами.
- Нет, тут что-то не так, Казика убили, чтобы он мне ничего не сказал?
А как убийца мог узнать, что Казик сюда придет? И откуда убийца вообще знал,
что свидетелем является именно Казик, даже если он и подслушал наш разговор?
Эльжбета, может, ты сказала другие слова?
- Может, и другие, - безмятежно отозвалась Эльжбета. - Может, так:
завтра я смогу сообщить тебе нечто новое, относящееся к убийству. Или так: я
узнала новость, о которой и тебе следует знать. Точно не помню.
- Но ведь это большая разница! Если ты говорила, что тебе известно,
тогда он попытался бы убить тебя.
Уже несколько минут я усиленно обдумывала пришедшую мне в голову мысль
и теперь не замедлила ознакомить с ней присутствующих:
- Он и пытался! Убийца охотился вовсе не за Казиком, а за Эльжбетой. О
Казике он мог вообще не знать. Зато был уверен, что знает Эльжбета, но до
вечера все равно тебе не скажет, потому что ты с раннего утра отправляешься
на работу, а какой нормальный человек заставит себя проснуться ни свет ни
заря только лишь для того, чтобы сообщить тебе смертоносную тайну? Тем
более, что в такую рань до тебя и так ничего не дойдет. Разумеется, вы могли
бы встретиться в городе в течение дня, но нашими планами такая встреча не
предусматривалась, а наши планы мы обсуждали во всеуслышание и ознакомили с
ними не только полицию, но и всех, кто хотел слышать.
- Да, но планов своих мы не очень-то придерживались. Раньше всех
собирались вернуться мы с Зосей, потом ты с Павлом, а Эльжбета должна была
прийти позже всех. Не представляю, как он мог себе запланировать...
Что-то дрогнуло в самой мудрой части моего мозга. "Мы раньше всех,
потом ты с Павлом, а Эльжбета позже всех".
- Повтори-ка еще раз! Что-то тут не сходится...
Скрип калитки, шаги и стук в дверь возвестили, что прибыл господин
Мульдгорд с бригадой. Алиция поднялась со стула и уже из прихожей спросила:
- Что у тебя не сходится?
- Пока мне самой не все понятно. Сейчас нет времени, потом скажу.
Алиция в панике молнией метнулась ко мне:
- Избави бог! Говори сейчас же! Я не желаю обнаружить еще и твой труп!
Господин Мульдгорд успел открыть дверь и услышал последние слова
Алиции, которые, кстати говоря, очень меня порадовали, ибо свидетельствовали
о ее теплых чувствах ко мне. Господин Мульдгорд, как оказалось впоследствии,
запомнил эти слова и ухватился за них с присущей ему въедливостью.
Глупо было трусливо отсиживаться в кухне, поэтому мы, собравшись с
духом, вошли в комнату вслед за полицейскими, мужественно решив
присутствовать при расследовании.
Вместе со следственной группой приехал и врач. Он взял несчастного
Казика за руку, подержал ее с минуту, бережно положил на место и глубоко
задумался. Промелькнувшее на его лице выражение особой заинтересованности
заставило предположить, что казус Казика (извините за невольный каламбур)
представляет для медицины какой-то особый интерес.
Тут, однако, произошло нечто совершенно невероятное. Мертвец моргнул
правым глазом.
Нет, мне не показалось, это не было оптическим обманом, он и в самом
деле моргнул! Объятые ужасом, мы стояли будучи не в состоянии пошевелиться.
Мертвец моргнул второй раз. Я услышала за собой чей-то тихий стон, наверное,
Зосин. Павел хрипло перевел дыхание, мы с Алицией схватились за руки. Еще
мгновение - и вся наша компания обратилась бы в паническое бегство, круша
все на своем пути, если бы не действия врача. Схватив моргающего покойника
за плечи, врач поспешно уложил его и принялся осматривать.
- Он жив, - сказал врач через минуту. - Немедленно в больницу!
Сказал, разумеется, по-датски, но мы все поняли и еще не успели прийти
в себя, как санитарная машина, завывая, уже мчалась в больницу.
- Как это жив? - не поверил Павел. - Разве такой может быть живым?
- Жив, жив! - радостно подтвердила Алиция. - Он был усыплен,
парализован, что-то с мозгом, я не все поняла. Какой-то очень сильный
быстродействующий яд, но, кажется, он принял лишь очень малую дозу. Еще
долго будет в бессознательном состоянии. Зосенька, что с тобой?
Хватая ртом воздух, Зося бессильно опустилась на стул, прямо на сумку с
паштетом, салатом и пирожными и позволила извлечь все это из-под себя после
того, как мы напоили ее каплями Иноземцева. В спешке и волнении Алиция
перепутала их с валерьяновыми каплями. Зося, не выносившая мяты, тут же
пришла в себя.
Следственная группа приступила к делу. Ею были реквизированы фрукты со
стола, лекарства из аптечки, часть нашей парфюмерии и кое-какие продукты из
кухни - для анализа. Все это делалось с бесконечными извинениями. Ну, чистый
Версаль! Отправив группу с ее добычей в лабораторию, господин Мульдгорд
приступил к снятию показаний.
- Днесь какова останки пани возжелаху? - вежливо и вместе с тем
решительно спросил он Алицию, раскрывая блокнот. - Имеющий уши... ухо...
Слышавше ухо мое! - с торжеством закончил он, явно наслаждаясь богатством
оттенков польского языка. Казалось, загадочными преступлениями в доме Алиции
он занимается лишь из любви к лингвистическим изысканиям.
Алиция смотрела на него, но явно не слушала.
- Минутку, - сказала она, жестом отстраняя господина Мульдгорда с его
изысканиями. - Ты начала говорить о чем-то важном. О чем?
Я не сумела бы ей толком объяснить, ибо моей зародившейся концепции
нанес удар тот факт, что Казик глотнул какое-то молниеносно действующее
средство. Если кто-то намеревался отравить не Казика, а Эльжбету, вряд ли
стал бы заниматься этим в доме, полном людей. А ведь он знал, что по плану
Эльжбета должна была вернуться позже всех, именно когда дом будет полон
людей...
- Он же не мог предположить, что Эльжбета вернется раньше всех, - все
еще сомневаясь, произнесла я. - Интересно, в чем был яд? Нет, опять не
сходится.
Зося высказала свое предположение:
- А может, они с Казиком встретили убийцу, когда возвращались из
города, и тот понял, что Эльжбета придет раньше всех?
- Вернулись и стали угощать друг друга ядом? - съязвила Алиция. - И
Казик угостился, а Эльжбета нет? И к тому же ни о какой встрече не помнит?
Эльжбета не вмешивалась в наш разговор, проявляя полное равнодушие к
собственной судьбе. Господин Мульдгорд решил, что настало время прервать
нашу затянувшуюся дискуссию, повторив с присущей ему настырностью:
- Днесь какова останки пани возжелаху?
И добавил, явно гордясь своим прекрасным знанием польского:
- Всякий овощ свое время!
Вспыхнувшая новая дискуссия, на сей раз об овощах, завела нас столь
далеко, что какое-либо единомыслие в этой области казалось абсолютно
невозможным. В конце концов мы пришли к выводу: нас просят всего-навсего по
порядку изложить случившееся, а потом поделиться своими соображениями.
Начали мы с правдивой информации: Алиция не желает больше ничьих
останков, нет, не только моих, а вообще ничьих. С нее вполне достаточно
имеющихся, ее потребности в этом аспекте удовлетворены сверх всякой меры,
независимо от того, мертвы останки или не совсем. Затем мы изложили
полицейскому суть моих соображений и довели до его сведения информацию
Эльжбеты. При этом пришлось сообщить и о том, что Эдик собирался о чем-то
предупредить Алицию, но ему помешали это сделать. Господин Мульдгорд слушал
внимательно и кивал с таким видом, как будто ему было все понятно. Тем
неожиданнее прозвучали его слова:
- Аз ништо не разуметь. Мертвый не отверз уста своя?
- Не отверз.
- Пошто?
- Потому что был пьян, и я не возжелала его выслушать, - ответила
Алиция, искренне сожалея, что так поступила.
- Тако же вторые останки? Не отверз уста?
- Нет, - на сей раз ответила Эльжбета.
- Пошто?
- Потому что никто не спрашивал.
- Пани не вопрошал?
- Нет, я не спрашивала его.
- Пошто?
- Я хотела, чтобы он сказал сразу Алиции. Зачем два раза говорить об
одном и том же?
Господин Мульдгорд окинул Эльжбету внимательным взглядом, а затем
поинтересовался у Алиции, нет ли у нее каких соображений относительно того,
что именно Эдик собирался ей сказать. Та заверила его в полном своем
неведении.
- Знаю лишь, - добавила она, - Эдик собирался сообщить мне что-то о
каком-то человеке. Он сказал: "Зачем ты пускаешь в дом таких людей?"
- Каков человек? Что возвещати?
- Кто - не знаю и что - понятия не имею, - твердо стояла на своем
Алиция.
- Аз ништо не разуметь, - повторил полицейский и опять глубоко
задумался. Неизвестно, как долго пребывал бы он в задумчивости, которую мы,
как воспитанные люди, не решились нарушить. Нарушил ее телефонный звонок.
Звонили из полицейской лаборатории. Быстро работают, ничего не скажешь!
- Аминь! - торжественно возгласил господин Мульдгорд, положив трубку. -
Бысть наше мьнение такожде и есть. Ибо яд был еси во граде винном. Инъекция,
тонки иглиште. Малая толика лежаху на ложе подле десница особа неживая. И
там бысть яд. Особа неживая вкусиху два града винных, четыре овощ на блюдо
суть исполнен яд. Вкупе - шесть овощ, поелику на сам верх возлежаху особо.
Другой овощ не исполнен.
- Ради бога, объясните, что он такое говорит, - попросила побледневшая
Зося.
- Что кто-то с помощью шприца впрыснул яд в виноградины, которые в
количестве шести штук лежали небольшой кисточкой наверху, отделенные от
большой грозди, помнишь? - перевела я, тоже немало потрясенная.
- Ведь виноград был для Алиции!
- Вот именно! - подтвердила я.
Моя сумбурная дотоле концепция вдруг предстала четкой и ясной. Раньше
всех домой должна была вернуться Алиция, о ее непомерной любви к винограду
знали все. А что вернулись мы не тогда, когда предполагали, и не в том
порядке...
- Яд предназначался Алиции! - возвестила я голосом, прерывающимся от
мрачного триумфа. - Было ясно - увидев виноград, она схватит маленькую
кисточку, лежащую сверху, слопает во мгновение ока и скончается на месте. Он
не покушался ни на Казика, ни на Эльжбету.
Алиции моя концепция не понравилась:
- И на Эдика он не покушался тоже? Перепутал со мной?
- Да нет же! Давай рассуждать логично. Эдику он рот заткнул, но ведь ты
можешь все узнать из...
Я спохватилась - ведь Алиция не хотела, что-бы полиция узнала о письме.
Воцарилось неловкое молчание, которое прервал господин Мульдгорд.
- Аз ништо не разуметь! - в третий раз повторил он. - Яд бысть уготован
ради особа первая вкусиху. Та дама, анебо та, - и он указал пальцем на
Алицию и на Зосю. - Особа неживая, - тут он ткнул в Эльжбету, - имела
явитися ако последен. План бысть - токмо два дама прибывати напереди!
- Вот видите, вы все планы нарушаете, - упрекнула я Алицию с Зосей, -
по гостям расхаживаете, а ни в чем не повинный человек из-за вас принимает
яд!
- Павел! - прошептала Зося побелевшими губами. - Вы с Павлом могли
вернуться первыми, и если бы Павел...
Павел не преминул воспользоваться случаем:
- Вот именно! И впредь никогда меня больше не ругай, если я опоздаю, -
сам бог меня уберег!
- И вовсе нет! - возмутилась я. - Мы не тронули бы виноград, он
предназначался Алиции.
- Подумать только, что мы сами его купили! - разрыдалась Зося. - Купили
для Алиции, собственными руками!
- Успокойся! Когда мы его покупали, он еще не был отравлен!
- Но кто?! Когда?! Ведь только мы с тобой знали, что виноград - для
Алиции! А потом заперли дом и уехали.
- Да перестань так убиваться! Ведь не мы же с тобой фаршировали
виноград ядом!
- Но больше никто не знал, что виноград предназначен для...
- Все знали! Всем знакомым известно, как она набрасывается на виноград!
Пожирает сразу - с кожицей и косточками!
- Перестаньте ссориться, - вмешалась Алиция. - Вы правы, яд
предназначался мне. Я бы слопала верхнюю кисточку как пить дать. Ясно, он
меня боится. С Эдиком покончил, теперь осталась я.
Объятые ужасом, мы молча смотрели на нее. Чудом уцелевшая жертва
покушения, причины которого таинственны и загадочны, она вдруг предстала
перед нами в каком-то новом свете - ни дать ни взять дева, влекомая в
лабиринт на съедение Минотавру. Вот если бы на ней еще была белая хламида...
- А пошто? - поинтересовался господин Мульдгорд.
- Откуда мне знать? Может, я ему просто не симпатична. Разные ведь
бывают вкусы у людей...
- Алибо пани весть имея паки. О та особа, убивец. Да будут велики труды
пани в мыслех! Воистину память твоя - мрак великий, да прояснит его мысль
светлая! На тя взираху!
- Воистину мысль светлая не можаху прояснити память нашу, - с ходу
ответила Алиция.
- Во дают! - восхитился Павел, а у меня невольно вырвалось "О, боже
милостивый!", что, безусловно, гораздо больше подходило по стилю к только
что услышанному. Впрочем, Алиция тут же поправилась:
- Тьфу! И я туда же. Ничего я не помню и ни малейшего понятия не имею о
том, что собирался мне сообщить Эдик. Но могу подумать... Подумаю, -
пообещала она следователю, - и если что надумаю - скажу.
Господин Мульдгорд поблагодарил Алицию и переключился на техническую
сторону второго преступления. Хотя он прямо и не говорил, что виноград
отравили Зося, Павел или я, было ясно - мы кажемся ему самыми
подозрительными. Эльжбету он исключил из числа подозреваемых: если бы она
заготовила яд для Алиции, то не позволила бы Казику его съесть.
Зося опять разволновалась:
- Мы принесли виноград, вымыли и уложили на блюде. Ведь так было?
Я подтвердила, что именно так.
- И всю дорогу, пока шли из магазина домой, и потом уже в доме только и
говорили о том, что это для Алиции. И блюдо взяли покрасивее, и уложить
постарались получше, чтобы ей сделать приятное. Нашу болтовню мог услышать
любой, окна в доме были открыты. Эльжбета уже ушла, мы тоже ушли вскоре
после нее. Преступник мог войти в дом, когда никого не было, и спокойно
отравить виноград, зная, что он предназначен для Алиции.
- Во оноже время жилиште отверзте пребываху? - поинтересовался
следователь.
- Отнюдь, - ответила я. - Жилиште было заверзте, заперто, я хотела
сказать. На ключ.
- А не оставили вы открытым какое-нибудь окно? - с надеждой спросила
Алиция.
- Исключено! - возмутилась Зося. - Я лично все окна позакрывала и все
проверила. Не забывай, я как-никак из Польши, не оставлю незапертыми окна в
одноэтажном доме. Все проверила лично! И заперла двери на ключ.
- Ключ! - подхватил полицейский. - Какова особа имея ключ?
- У кого из вас были ключи? Одни у меня, вторые у Иоанны, третьи у
Эльжбеты, четвертые у фру Хансен. А у кого пятые? Всего ведь пять комплектов
ключей. Зося, где твои ключи?
Нервно вздрогнув, Зося вскочила с места, уронив на пол с колен сигареты
и спички, а со стола вазочку с цветами. Высыпав содержимое своей сумки на
стол, она извлекла из кучки связку ключей.
- Вот мои ключи!
- Что за фру Хансен такая? - с удивлением спросила я, подумав, что
Алиция в волнении дважды назвала себя - ведь это ее фамилия.
- Моя приходящая домработница. Приходит раз в неделю. Мы с ней
однофамилицы. А ключей было всего пять комплектов, так что они все у нас, и
больше ни у кого нет ключей от моего дома.
Господин Мульдгорд что-то записал в своем блокноте, должно быть, фру
Хансен, после чего поинтересовался, не терял ли кто-нибудь из нас своих
ключей и где они обычно "имеют быть".
- Обычно в сумках. Или в карманах...
- Стойте! - перебила меня Алиция. - По-мнишь, я не могла сразу найти
своих? Они оказались не в кармашке сумки, куда я их обычно кладу, а на самом
ее дне.
Следователь потребовал перевода слова "кармашек", после чего заставил
Алицию поднапрячься и вспомнить, где "имела быть" ее сумка вчера и сегодня.
После недолгих, но бурных дебатов мы установили, что сумка Алиции вчера, как
обычно, лежала в прихожей на подзеркальнике, была, как обычно, раскрыта, и
если кому-либо захотелось вынуть из нее ключи и сделать с них слепки, а
потом положить обратно, он мог сделать это совершенно беспрепятственно. А
если ту же операцию кому-либо по каким-либо причинам удобнее было провернуть
на работе Алиции, это тоже сделать легче легкого. Отправляясь завтракать,
например, Алиция имеет обыкновение оставлять сумку на своем рабочем месте,
на стуле рядом с чертежной доской. И вообще, ключами она не пользовалась со
вчерашнего дня, любой их мог просто-напросто изъять, сделать дубликаты
непосредственно с оригиналов, чтобы не возиться со слепками, а потом, в три
часа, когда вся Дания пьет кофий, вернуть на место.
- Ну да, прямо так сразу и сделают? - не поверил Павел.
- Здесь делают сразу, в присутствии заказчика. И в самом деле, могло
так быть!
Тут Алиция не на шутку разволновалась:
- Что же получается, у кого-то теперь есть ключи от моего дома? И мне
придется менять все замки? Спятить можно! Я все-таки не теряю надежды на
открытое окно.
Теперь разволновалась Зося, опять вскочила и предложила немедленно
проверить все окна:
- Ведь никто из нас к ним по возвращении не прикасался, верно? Так и
сидим тут все вместе, как вернулись, верно? Господин полицейский, ваши люди
ничего не открывали? А вы, пани Эльжбета?
Господин Мульдгорд в изысканных выражениях заверил нас, что его люди,
пребывая в гостиной, кухне и ванной, нигде ничего не открывали. Эльжбета же
лишь помотала головой, но и это было излишним: и без того никто из знающих
ее не поверил бы, что она способна по собственной инициативе открыть или
закрыть что-либо.
Мы двинулись в обход по дому. Шествие возглавила Алиция. Они с
полицейским проверяли одно за другим все окна и двери. Все были в порядке,
осталась лишь мастерская. Открыв дверь в мастерскую, Алиция, как вошла, так
и застыла на пороге, не спускаясь по ступенькам, так что господин Мульдгорд
чуть не налетел на нее.
- Ну вот! - удовлетворенно воскликнула Алиция. - Какое счастье!
Наружные стеклянные двери мастерской, выходящие прямо в сад, были
раздвинуты во всю ширь, и в них свободно мог войти средних размеров слон.
- Ох, холера! - только и способна была вымолвить Зося.
- Не расстраивайся, - радостно утешала ее Алиция. - Слава богу, что ты
оставила открытой эту дверь. Мне так не хотелось менять замки!
Собравшись опять за столом в комнате, мы уточнили некоторые детали.
Эльжбета привела Казика в одиннадцать, усадила на диване, сунула ему
какой-то журнал и удалилась в ванную мыть голову. Она честно призналась, что
ей хотелось хоть ненадолго избавиться от Казика, который со своими чувствами
надоел ей до чертиков. Она провела с ним весь вечер: и ей просто необходимо
было отдохнуть от него. И вообще, она не знала, как от него избавиться, ибо
Казик собирался ехать вслед за ней хоть в Стокгольм, хоть на край света.
Даже рискуя потерять работу. Ничего удивительного, Эльжбета была очень
красива.
Вымыв голову, Эльжбета еще и выкупалась сама, и даже устроила небольшую
постирушку, стараясь растянуть ее подольше. Казик ей не мешал, вел себя на
удивление спокойно. Теперь она этому уже не удивляется.
Затем Эльжбета высказала предположение, что ей, видимо, придется теперь
перебраться на время в квартиру Казика, поскольку там остались без присмотра
золотые рыбки, или белые мышки, или что-то другое в этом роде, за котор...
