Хмелевская Иоанна. Всё красное
страница №8
...- Все идет по сценарию. Как и предполагалось, Рой благородно жертвует
собой и устраняется с ее пути, а она его не хочет. Черного парня не хочет.
До чего же мы все точно предугадали, аж противно делается!
Дважды объяснять Алиции не требовалось.
- Оставайся здесь! - распорядилась она. - До утра успокоишься, и все
разъяснится. Если хочешь, я сама Рою растолкую, что ты предпочитаешь его. Да
перестань плакать, по-датски он поймет. А будешь реветь - от тебя оба
откажутся. Ну, успокойся, вот сейчас я тебе кофе сделаю, выпьешь, все будет
хорошо.
- Ей бы глоточек чего покрепче, - посоветовала я.
Заплатив таксисту, вернулась Зося.
- Хорошо, хоть те ведут себя спокойно, - сказала она, с отвращением
кивнув на закрытую дверь в соседнюю комнату. - Хотя и подозрительно мне это
спокойствие.
- Ну уж нет, я к ним больше не заглядываю! - отреагировала Алиция. -
Даже если лопнут там! С треском!
- Если с треском - заглянешь! Эва, сними же пальто. Можешь оставаться в
своем халате.
Выпив рюмку коньяку и чашку кофе, Эва немного успокоилась и смогла,
хотя и хаотично, всплакивая временами, рассказать нам, что произошло. Рой
устроил скандал сразу же по возвращении домой - судя по времени, он
преодолел трассу Аллерод - Роскилле в рекордный срок. Джузеппе виделся с ним
раньше, аккурат в то время, когда она была у нас в Аллероде. И наговорил ему
с три короба: он Эву любит, Эва любит его, а его хочет бросить, он не
отступится и своего добьется, он ни за что не откажется от Эвы, он имеет на
нее больше прав, а он не более чем идиотское препятствие на пути к их
счастью, и она только из жалости не решается бросить его. Благородный и
гордый Рой решил немедленно самоустраниться с их пути, для него, Роя,
главное - счастье ее, Эвы, и единственный упрек, высказанный им Эве, -
почему она сама ему честно и откровенно не сказала обо всем, ставя в
унизительное положение перед любовником. При этом Рой проявил такую
твердость, что довел Эву до отчаяния, она ничего не могла ему втолковать, а
тут вдруг появился настырный Джузеппе, приехавший нахально к ним домой. Рой
решил, что все подстроено, и самоустранился немедленно, а успокаивать Эву
предоставил Джузеппе. Для самоустранения Рой воспользовался машиной. Эве, не
желающей оставаться ни минуты в обществе Джузеппе, пришлось сбегать из дому
на такси. На развалинах разбитого семейного очага остались настырный ухажер
и перепуганная домработница, а супружеская чета
разлетелась по свету.
Рассказ Эвы был очень сбивчивым и потребовал от нас немалых умственных
усилий, позволивших не пойти по ложному пути и разобраться в конце концов,
кто кого любит и кто кого бросает. Не зная предыстории, можно было
предположить, что это Джузеппе полюбил Роя, а Эва из благородных побуждений
бросает сама себя. Но мы понимали - нельзя слишком много требовать от
человека в таком состоянии.
- Ладно, утро вечера мудренее, - заключила Алиция. - Завтра, если
хочешь, я с Роем поговорю...
- Да, да! Очень прошу тебя! Объясни ему все на этом жутком языке,
может, поймет!
- Хорошо, хорошо, объясню, а сейчас пора спать! Тебе надо отдохнуть.
Погоди, я тебе дам пижаму, есть у меня совсем новая, очень красивая.
- Мне бы хотелось немного умыться...
- Конечно, конечно... А где же я тебя положу? Может, ляжешь вот на этом
диване?
- Да где угодно! Пожалуйста, не беспокойся из-за меня.
- Какое там беспокойство, - пробурчала Алиция и спросила, повернувшись
ко мне:
- Ну, как там у тебя? На этом кончается спокойный вечер или тобой еще
что припасено?
- Отстань, - невежливо ответила я. - Еще сюда могут приехать они оба,
Рой и Джузеппе, и биться на шпагах в твоем саду. Но это уже будет глубокой
ночью, а что касается вечера, то он, считай, закончился.
Измученная переживаниями Эва, как только легла, заснула сразу, тяжело
вздыхая во сне. Отчаянно жестикулируя, Зося созвала нас с Алицией в комнату
последней и плотно прикрыла дверь.
- Алиция, торжественно заявляю, если ты не откажешься от идиотского
намерения спать в собственной кровати, остаток ночи я просижу на стуле у
окна! Не нравится мне все это. Конечно, очень легко можно свалить все на
нервное расстройство, когда думаешь о себе, а не о каких-то убийствах, и как
можно подозревать человека в таком состоянии, а труп лежит. Или опять же,
жена, бедняжка, не в себе, а труп лежит.
- Послушай, Зосенька, повтори, пожалуйста, еще раз и по порядку, а то я
что-то не пойму...
- А чего тут не понять! Зося права, Эва могла разыграть комедию лишь
для того, чтобы остаться ночевать в твоем доме и ночью зарезать тебя. Или
под предлогом розысков сбежавшей жены Рой явится сюда и опять же тебя
зарежет, и вообще, никакая это не семейная драма, а хорошо разыгранная
комедия. Мне лично Эва не кажется похожей на симулянтку, я видела этого ее
Джузеппе и готова ей по-верить, но береженого бог бережет. И на твоем месте
я бы спала на другом месте. На всякий случай.
Алиция с укором посмотрела на меня.
- А тебе не кажется, что не очень красиво с моей стороны подсовывать
убийце другую жертву вместо себя?
- Не говори глупостей. Ты никого не подсовываешь, а можешь просто
переспать эту ночь на матрасе в мастерской. Места предостаточно.
- А ты ночью встанешь и на меня наступишь...
- Чего это я буду вставать? Но если боишься, ложись в подвале. Уж там я
на тебя не наступлю.
Зося, злая, как черт, поддержала меня:
- Иоанна права. Перестань придумывать дурацкие отговорки! В мастерской
свободно поместится рота солдат. Белье на матрас я лично положила чистое,
постели и ложись. Марш!
Еще немного посопротивлявшись, Алиция наконец уступила нашим уговорам.
Не желая будить Эву, а тем более Бобуся и его Глисту, мы с Алицией несколько
раз пробежались вокруг дома, поскольку требовалось еще попасть и в кухню, и
в ванную. Толстый матрас из пенопласта был действительно разложен, и на нем
лежала стопка чистого постельного белья. Мы оттащили матрас в такое место,
чтобы, слезая с катафалка, я не наступила на Алицию. Вокруг дома мы бегали с
Алицией вдвоем, этого от нас категорически требовала Зося. Мы еще собирались
обсудить создавшуюся ситуацию, спокойно лежа в постелях, но из этих планов
ничего не вышло - обе сразу же заснули, не успев даже начать разговаривать.
Проснулась я на рассвете. Разбудил меня настойчивый телефонный звонок,
доносившийся откуда-то издалека. Сквозь сон я подумала, что трубку снимет
Алиция, и еще представила, как она будет злиться на эту идиотку Кенгуриху -
никто другой не мог звонить в столь несусветное время. А потом вспомнила,
что Алиция спит тут же, в мастерской, бог даст, не услышит звонок, и
успокоилась. А потом вспомнила, что на диване, в той комнате, где звонит
телефон, спит Эва, которая, конечно, проснется, поднимет трубку, а потом
разбудит-таки несчастную Алицию. Нет, надо успеть посоветовать Эве сказать,
что Алиции нет дома. Что она уехала и вернется только через неделю.
Телефон звонил и звонил, а трубку никто не поднимал. Да ну их всех к
черту, не встану и все тут! Алиция, к счастью, крепко спала и даже слегка
похрапывала. Последнее меня совсем не раздражало, наоборот, даже радовало,
так как служило доказательством того, что она жива. На сон Алиция никогда не
жаловалась. Но вот Эва... Как она может выдержать такой трезвон?
А телефон продолжал звонить с каким-то диким упорством и невыносимой
размеренностью. Даже из комнаты Бобуся послышался шум, что-то там
задвигалось - ага, помешал им звонок! Я выжидала, что будет дальше.
Приглушенный звук раздвигаемой двери дал понять, что кто-то из гостей
соизволил все-таки встать и пошел к проклятому телефону, звук которого
доносился теперь до меня более отчетливо. И вдруг его перекрыл другой звук -
высокий, страшный, пронзительный вопль Белой Глисты.
Все обитатели дома вскочили на ноги в одно мгновение. Дом наполнился
шумом и стуком. С Алицией мы столкнулись в проеме первой двери, через вторую
силой протолкнули Бобуся. Павел с Зосей ввалились со стороны кухни.
Скрючившись в кресле, закрыв лицо руками, Белая Глиста вопила самозабвенно и
безостановочно. Телефон звонил. Тут и Бобусь принялся издавать какие-то
отрывистые дикие крики.
Эва лежала на диване вниз лицом - в этом положении обычно спала и
Алиция. И вообще, если бы Алиция в данный момент не стояла рядом со мной, я
бы не сомневалась, что это лежит она. Обе они в данное время носили один и
тот же цвет волос - черные с рыжиной, впрочем, для обеих этот цвет был
натуральным, только Эва вернулась к нему всего неделю назад, до этого
красилась в рыжий. А сейчас в ее спине торчала на самом виду рукоятка
тонкого стилета...
- "Спокойный вечер!"- обрушилась на меня Зося, как будто я во всем
виновата. - Скажет же такое!
- При чем тут вечер? - возмутилась я. - Уже давно утро. А о спокойном
утре я ни словечка...
- Черт возьми, да успокой же ее, сделай что-нибудь, пусть наконец
заткнется! - Алиция толкнула Бобуся к Белой Глисте.
- Телефон! Телефон! - кричал Павел.
- Ради бога, кто-нибудь, снимите трубку! Скажите этой старой перечнице,
пусть катится ко всем чертям! Не до нее тут!
- Прошу пани! - заорал Павел в трубку по-польски. - Алло!!! Прошу пани
ко всем... того... Нам не до того!!!
Я схватила Эву за запястье свисающей с дивана уки. Или мне показалось,
или пульс действительно прощупывался... Тут и я заорала, пытаясь перекричать
всех остальных:
- Эва жива! Слушайте, она жива!!! "Скорую"!!!
- Павел!!! Освободи телефон!
- Что? Не понимаю. А, понял! Да, да! Жертва есть! Еще жива, нужна
"скорая помощь"! А я думал, это Кенгуриха, извините! Скорее! Некогда
объяснять!
И отключился прежде, чем Алиция выдернула у него трубку.
- И вовсе это не Кенгуриха! - обиженно сказал он. - Звонил герр
Мульдгорд. Они видели, как приехал убийца. Сейчас будут здесь.
Разъяренная Зося приволокла из кухни большой котел воды и выплеснула
все его содержимое на Белую Глисту. Та захлебнулась водой, и наконец смолк
ее пронзительный безостановочный крик.
Алиция трясущимися руками осторожно ощупывала Эву.
- Гляди! - сказала она мне. - Нет, ты погляди, куда он ее пырнул...
Я поглядела. Стилет торчал с правой стороны. Мы переглянулись.
- Он знал, что у тебя сердце с правой стороны. Он принял ее за тебя. Он
хотел прикончить тебя!
- И ты, дура, тоже в это поверила? У меня сердце с нормальной стороны,
как у всех людей, только чуть-чуть сдвинуто. Я только тебе сказала об этом,
а ты уж растрезвонила на всю Европу, что у меня сердце с правой стороны.
Сделала из меня какого-то монстра...
- И благодари бога за это! Ты жива, и Эва, глядишь, выживет! Может, он
промахнулся.
Белая Глиста обрела, наконец, способность говорить по-человечески. Она
высказала категоричное желание покинуть этот дом - сегодня же, немедленно,
сию минуту! Бобусь вообще перестал с нами разговаривать. "Скорая помощь"
приехала через пять минут, а господин Мульдгорд - через пятнадцать.
- Пустяки, - успокоил нас врач "скорой". - Повреждены мягкие ткани,
только и всего. Заживет быстро. А сейчас мы ее забираем в больницу.
За утренним кофе - в полшестого утра, а что делать? - мы обсуждали
очередное происшествие. Моя бестактность по отношению к подруге, мой длинный
язык спасли жизнь Эве. У той, к счастью, все органы были на своих местах. По
мнению врача, удар стилетом был нанесен буквально несколько минут назад
(господин Мульдгорд потом уточнил - без четверти пять, не раньше, может,
даже без десяти пять). Выходит, убийца замахнулся ножом - и тут же зазвонил
телефон. Резкий звонок в несусветную пору наверняка его спугнул. Вот-вот
проснется весь дом! У убийцы не было времени рассчитать на пальцах до
сантиметра место нанесения удара, он быстренько пырнул наугад в спину жертвы
с правой стороны и бросился наутек, пока народ не сбежался к телефону.
Возможно, перед этим он искал Алицию в ее комнате, убедился, что ее там нет,
увидел ее на диване...
- Здорово мы его надули! - радовался Павел.
А я мучилась угрызениями совести. Ведь проснулась же от телефонного
звонка! И если бы я сразу же поспешила к телефону, да еще побежала вокруг
дома, наверняка бы встретила убийцу! Может, и помешала бы ему! И он не ранил
бы бедную Эву. Вот она выйдет из больницы и надает мне по морде! И поделом!
А Рой теперь при одном моем появлении будет плеваться...
- Да перестань ты так переживать! - пыталась успокоить меня Алиция. -
Главное, Эва жива. И нет худа без добра - теперь мы точно знаем, что не она
убийца. Подозреваемых все меньше...
- Точнее, их остается всего две штуки, Рой и Анита. Ну и все остальное
человечество, если это кто-то посторонний.
Приехал господин Мульдгорд и согласился тоже выпить чашечку кофе - если
мы будем так любезны и сварим ему тот, который он предусмотрительно привез с
собой. Кофе мы ему приготовили в рекордно быстрое время, уж очень не
терпелось услышать от него, откуда он знал, что убийца едет на очередное
дело. И только он открыл рот, чтобы рассказывать, зазвонил телефон. Алиция
взглянула на часы.
- Без десяти шесть, - прошипела она. - Если это Кенгуриха...
Это оказалась не Кенгуриха, а Рой. Абсолютно не считаясь с его
чувствами, Алиция коротко сообщила о покушении на Эву. По ту сторону
телефонного провода Рой впал в такое бешенство, какого Алиции не приходилось
наблюдать ни у одного датчанина. Тем более, что она не преминула заодно
высказать ему все, что думает о его поведении и возмутительном третировании
жены. Если бы не его идиотское решение устраниться с ее пути, Эва не сбегала
бы из дому, не ночевала бы в Аллероде и не стала бы жертвой убийцы!
- Не знаю, то ли он там сознание потерял, то ли вообще концы отдал, -
удовлетворенно сказала она нам, положив трубку. - А если убийца - он, то так
ему и надо! Может, теперь они помирятся...
- А если не он, придется тебе на коленях вымаливать у него прощение за
бестактность. И мне тоже - за собственную лень.
- Заткнись наконец, дай сказать господину Мульдгорду! И вообще, не
мешайте ему!
Непонятно, к кому это относилось. Зося с Павлом вообще ни слова не
проронили, а Бобусь с Глистой пребывали в своей комнате. Правда, оттуда
отдаленно доносились звуки скандала, но мы твердо решили не реагировать.
Из рассказа господина Мульдгорда мы узнали: его "работник", сидящий в
засаде и имеющий с полицией связь по рации, доложил начальству, что на
рассвете к дому подъехал автомобиль марки "мерседес", из которого вышла
подозрительная темная фигура. Услышав об этом, полицейский немедленно
позвонил нам. И звонил, и звонил...
- Аз телефонировать зело длинно, - осуждающе сказал полицейский. - Аз
исполнен бысть опасений о все и вся особы неживые. Вотще! По прошествии
толика времени одна особа вещала ко мне: прошу пани ко всем... Пошто аз пани
есмь? Вы ожидать пани? Ухо мое слышало: кенгуриха. Што есть кенгуриха?
Полицию всегда интересует, кто звонит и зачем эвонит, поэтому мы с
пониманием отнеслись к вопросам герра Мульдгорда и удовлетворили его
любопытство, - и в том, что касается Кенгурихи, и почему его назвали пани.
После чего он продолжил рассказ. Его "работник" притаился у "мерседеса", где
надеялся поймать темную фигуру, но та сбежала в другую сторону, а
послышавшиеся с той стороны звуки свидетельствовали о наличии второй машины,
на которой фигура и уехала. Следовательно, преступник имел сообщника и
опасался засады. Единственная добыча полиции - "мерседес", как выяснилось,
оказался украденным с автостоянки на бульваре Андерсена. Его хозяин спокойно
спал и о краже ничего не знал. Полиция проверила - он вне подозрений.
- Аз умоляху и повелеваху, - строго сказал полицейский, обращаясь к
хозяйке дома, - не иметь присно впредь гости!
Алиция с энтузиазмом поклялась, что впредь и вовеки веков не пустит на
порог дома ни одного гостя. Пусть хоть на вокзале ночуют!
А полицейский веско продолжал:
- Пан скорбный голова и пани Белая Глиста аз паки прошу вон!
Последние слова услышала Белая Глиста, которая в этот момент вышла из
комнаты. Не веря ушам своим, она уставилась на полицейского. А тот, боясь,
что его не поймут, решительным жестом ткнул в нее пальцем и, прежде чем мы
успели его остановить, повторил:
- Пани Белая Глиста и тот пан зело прошу и повелеваю - прочь! Вон!
У Белой Глисты перехватило дыхание. У нас тоже. Никому из нас не пришло
в голову, что датчанин может всерьез принять за фамилию прозвище, которым мы
пользовались в своем узком кругу и которое составляло нашу сладкую тайну.
Интересно, что теперь будет? Бобусь ограничится скандалом или порвет с
Алицией все отношения?
За Белой Глистой с треском захлопнулась дверь.
- Ну уж теперь-то они обязательно уедут! - выразила Зося общую надежду.
Немного смущенная Алиция махнула рукой:
- Ну и черт с ними! Я Бобусю и в глаза скажу, что я о нем думаю. У меня
не дом свиданий!
А господин Мульдгорд, не подозревая, что натворил, как обычно после
очередного преступления, приступил к выявлению обстоятельств оного. Его
интересовало, почему Эва в Алициной пижаме спала на диване и почему Алиция
не спала в собственной кровати. Правда, он сам советовал так поступить, Но
вот теперь допытывался: сделали мы это исключительно по его совету или были
какие другие обстоятельства?
Несколько выведенные из равновесия происшествием с Глистой, мы
неосторожно сообщили ему больше, чем намеревались, и подозрительный Джузеппе
неожиданно всплыл на поверхность. Видя, что нет другого выхода, мы поведали
о контактах Эдика с черным красавцем еще в Польше. Не выказав удивления,
господин Мульдгорд записал наши показания в своем блокноте, побранил за то,
что раньше этого не сказали, похвалил за принятые меры предосторожности и
удалился.
Бобусь до такой степени ударился в амбицию, что даже оставил чек на
сумму, возмещающую гибель магнитофона. Белая Глиста покинула дом Алиции
молча, стиснув зубы, никому не сказав ни слова. Вложив чек в конверт, Алиция
отослала его жене Бобуся. Пришли два стекольщика, принесли стекло и вставили
его в раму. В одиннадцать часов в доме воцарилось блаженное спокойствие.
- Схожу-ка я, пожалуй, на работу, - решила Алиция. - Оттуда позвоню в
больницы, узнаю о здоровье наших пострадавших. А вы смотрите за домом,
неизвестно, что он еще выкинет.
Вскоре она позвонила и сообщила, что с жертвами все в порядке. Владя с
Марианной жалуются на диету; Торстена, наверное, завтра уже выпишут; Агнешке
и фру Хансен скоро разрешат говорить. Что же касается Эвы и стилета, то
последний угодил в ребро, не дойдя до легкого. Эва в сознании, но очень
нервном. Рой бессменно просиживает у изголовья жены и пытается целовать ее
пятки. Последнюю акробатическую несуразицу мы восприняли как метафору -
дескать, Джузеппе там уже делать нечего.
- До чего же мужики глупы! - ворчала Зося. - Некоторых только
преступление в состоянии образумить.
Я всецело была согласна с подругой:
- Вот именно! Если бы не стилет, мотался бы Рой сейчас бог знает где. И
не говори, железное здоровье нужно для общения с ихним братом...
- Ты имеешь в виду этих двух или мужиков вообще?
- Вообще. А что касается Эвы и Роя, так ведь у них все было до сих пор
в порядке. Никакого беспокойства ни им самим, ни их знакомым. И какая муха
их укусила?
- Если не Эва убийца...
- Трудно предположить, что сама себя пырнула стилетом в спину.
- Я и говорю. Если не она убийца, то, возможно, Рой. Хотя эта
кандидатура совершенно бессмысленная. У Эвы хоть какие-то мотивы были, а у
него?
- Откуда мне знать? Может, что и было, только мы не знаем. Я вот думаю:
а может, этот тип, Джузеппе, воспользовался создавшимся положением в своих
личных целях, а Эву пытался убить из ревности или из мести...
- ...и вонзил кинжал туда, где у Алиции должно быть сердце, - возразила
Зося. - И не иначе как собственное сердце ему подсказало, что в эту ночь Эва
спит на диване в Алициной пижаме? И что в дом свободно можно проникнуть
через разбитое стекло? И у него был сообщник со второй машиной?
- Да, - согласилась я. - Слишком много фактов против. Знаешь, мы с
тобой просто поразительно умно вычисляем, кто не мог быть убийцей.
Значительно хуже обстоит дело с теми, кто мог...
Вскоре на полицейской машине за Павлом приехал посланец герра
Мульдгорда. Павлу хотели предъявить Джузеппе, который оказался в
распоряжении полиции, и установить, он или не он пытался вместе с Эдиком
проехаться угольным фургоном в Варшаве по улице Гагарина. Судя по паспорту
вышеупомянутого Джузеппе, в Польше он бывал. Жутко важный Павел поехал.
Из ведерка, временно (уже несколько лет) висевшего на калитке вместо
почтового ящика, Зося вынула утреннюю почту.
- Тебе письмо, - сказала она, подавая мне конверт. - Вроде его ты
ждешь? - И с неодобрением поглядев, как я нервно разрывала конверт,
добавила: - Ох, боюсь, совсем ты, девка, голову потеряла. Хоть он мужик что
надо, ничего не скажу, но чтобы до такой степени одуреть... Кончится тем,
что выйдешь за него замуж!
- Что касается одурения, ты права. А вот замуж... Сама знаешь, какая из
меня жена! Зачем же терять хорошего человека? А если ты уж обязательно
хочешь знать правду...
Тут я спохватилась, что и без того разболтала больше, чем надо.
- ...если уж ты обязательно хочешь знать правду, то в этом письме может
быть нечто, проливающее свет на все здешние преступления. Я могу, конечно,
ошибаться, но мне кажется...
Зося разволновалась так, что мне стало ее жалко. Выбросив в мусорное
ведро чашку с блюдцем, которые она держала в руках, Зося опустилась на стул
и воскликнула:
- Нет, ты неисправима! Опять ввязалась в какую-то аферу! А этот твой!
Такой приличный на вид мужчина... Так кто же он? Читай скорее!
Я попыталась буквально выполнить ее желание, но от быстрого чтения было
мало толку. Покачав головой, я вернулась к началу письма.
- Нет. Чтобы понять, надо, наоборот, читать медленно.
Я трижды прочла письмо. С трудом заставив себя отказаться от прочтения
в четвертый раз фрагментов абсолютно личных, я сосредоточилась на фрагментах
общего плана. Зося высилась надо мной, как палач над жертвой.
Смерть Эдика, как явствовало из письма, привлекла внимание весьма
ответственных товарищей. Под какой фамилией представился Эдику тип в красной
рубашке, до сих пор не удалось выяснить. Однако и без фамилии ясно, что
личность этого типа весьма подозрительна, что он связан с преступной
организацией - мне ее не назвали - и что он сотрудничает с человеком из
нашего окружения в Аллероде. Поначалу этим человеком считали Алицию, но
последние события доказали ошибочность такого предположения. Точными данными
отправитель письма не располагал. Этим человеком мог быть как мужчина, так и
женщина. Нам рекомендовалось соблюдать самые строгие меры предосторожности,
ибо дело намного серьезнее, чем мы думаем, и убийца ни перед чем не
остановится. Утешало меня во всей этой афере одно: действия преступной
организации не были направлены непосредственно против моей страны, свою
гнусную деятельность она развивала на территории других государств, а в
нашем ограничивалась лишь финансовыми махинациями. По-моему, и этого
достаточно: что хорошего в финансировании международных аферистов? Итак,
сообщалось в письме, среди нас находится один из членов преступной
организации, мужчина или женщина - неизвестно. Его отличительные признаки:
а) много путешествует по свету и б) никаких подозрений не вызывает.
Вот и все сведения, которые мне удалось почерпнуть из письма.
Зося ждала, ждала и не выдержала:
- Так и будешь сидеть с блаженным выражением на лице? Может, скажешь,
что в письме?
Я коротко изложила ей содержание письма и ехидно добавила:
- Если бы не путешествия по всему свету, твоя кандидатура была бы самой
подходящей: подозрений не вызываешь, с преступным типом могла контактировать
в Польше, Эдика знала...
Зося шуток не понимала:
- ...а людей убиваю на расстоянии, телепатически или еще как, ведь
нахожусь в другом месте! По мне, самой подозрительной является Анита, но
наверняка это не она, и именно потому, что самая подозрительная. А вот Эва -
вне подозрений, и очень может быть преступницей. По всему свету мотается по
делам службы - раз! Подозрений не вызывает - два! Черного парня знает - три!
А пырнуть ее мог её же сообщник - для маскировки. Обрати внимание, уж на что
были благоприятные обстоятельства, а она отделалась легче легкого!
- Совершенно не вызывает подозрений и Рой, - задумчиво произнесла я. -
Вот уж к кому никак не придерешься! А теперь рвет на себе волосы, потому как
по ошибке зарезал собственную жену... И вообще, не понимаю, что за
организация? Какая уважающая себя организация станет совершать такие
идиотские преступления?
- Значит, эта организация не уважает себя, - сделала вывод Зося. - Вот
интересно, опознает ли Павел черного парня?
Мы в нетерпении высматривали Павла, но вернулся он поздно, почти
одновременно с Алицией, и в очень плохом настроении.
- Поставили передо мной двадцать штук одинаковых черных парней и все до
одного в красных рубахах, - жаловался он. - И откуда только набрали столько
одинаковых? Правда, не очень-то одинаковых. Главное - ни один не подходил. А
самое плохое, был среди них паршивец Джузеппе, мне его специально потом
показали. Так это не он.
Я, разумеется, очень расстроилась.
- Что же, получается, Эва тут ни при чем? И тогда какого черта мы с
тобой столько времени торчали в "Англетере"? Только время даром потеряли.
- Ну, не совсем даром, - успокоила Зося. - Жизненный опыт никогда даром
не дается. А ты на ярком примере убедилась, к чему приводит любовь, так что
учти...
- Лучше ты учти, ведь теперь нам надо быть особенно осторожными. Бобусь
со своей Глистой из нашего дома съехал, и осталось нас совсем немного. К
тому же мы не знаем, какой способ убийства изобретет на сей раз преступник,
ведь стилет второй раз он уже тоже отработал...
Положившись на педантичность нашего убийцы, который в качестве орудия
убийства лишь дважды использовал один и тот же прием, мы спокойно пообедали.
Отраву, стилет, огнестрельное оружие можно было смело исключить. Молоток
тоже. За обедом мы ломали голову, что он еще выкинет, но ничего не
придумали. Павел настаивал на изготовлении ловушки, уверяя, что проект им
уже разработан, не хватает лишь двадцати крон.
Хоть Алиция с поистине ослиным упрямством игнорировала грозящую ей
опасность, мы с Зосей твердо решили: каждую ночь она будет менять место
спанья, а на постель, где она спала накануне, будем класть специально
сделанную куклу.
В семь вечера неожиданно приехал Енс с бумагами, которые Алиция должна
была подписать поздно ночью. Оказалось, ему удалось получить их раньше, чем
предполагалось, и, учитывая Алицины жизненные трудности, он благородно с нее
начал сбор подписей.
Пока Алиция вела со своим родственником деловую беседу, мы занялись
общеполезным трудом. Из старого одеяла, тряпок, нескольких рулонов туалетной
бумаги, парика и ночной рубахи Алиции мы изготовили куклу, что должна была
изображать Алицию. Получилась просто куколка!
Зося в своей комнате сшивала отдельные фрагменты нашего шедевра. Алиция
закончила разговор с родственником, простилась с ним и, сев на диван,
достала из сумки нераспечатанную пачку сигарет.
- Холера! - сказала она, с треском разрывая пачку. - Ну и удовольствие
мне предстоит!
Это прозвучало столь зловеще, что я с тревогой взглянула на нее:
- Что за удовольствие?
- Устроить званый вечер для Херберта и его жены. Они уже давно
напрашивались на ужин по-польски, а я все увиливала. А вот теперь
выяснилось, что Херберта обязательно надо привлечь по делу о наследстве, а
как я к нему с этим обращусь, если увиливаю от званого вечера?
- Не понимаю, почему тебя этот вечер так нервирует? Подумаешь, ужин на
две персоны!
- Да ведь ужин по-польски!
- Как это понимать? Все должны упиться вдрызг и хором петь "Шла
дзевечка до лясечка"?
- При чем тут песня! Еда должна быть польская. Потрошки или бигос.
- Потрошки разве что свои собственные приготовишь, а бигос я ведь тебе
привезла!
- Мало привезла! - вздохнула Алиция. - Я уж почти все съела, осталась
только одна банка. Вот разве еще борщок приготовить...
Я все-таки никак не могла уразуметь, в чем же проблема. Пришлось
Алиции, выведенной из терпения моей тупостью, объяснять своими словами. Все
дело, оказывается, в жене Херберта. Выяснилось, что этот скромный простой
парень женился на аристократке, родственнице самой королевы, и, принимая ее
в гостях, надо проявлять чрезвычайный такт, делая вид, что не знаешь о ее
королевском происхождении, и в то же время принимать ее по-королевски.
Короче, изысканность и вместе с тем непринужденность, черт ее подери! Избави
бог показать, что приготовлено нечто особенное, специально для нее, но все
должно быть на уровне...
До меня наконец дошло. Ну точь-в-точь анекдот трубке и сигаретах. В
Дании говорят, что в молодости датчанин курит трубку, так как не может
позволить себе курить сигареты - они в Дании очень дорогие. Потом он уже
может позволить себе курить сигареты. А потом может позволить себе опять
курить трубку...
- Да, что-то в этом роде, - согласилась Алиция. - Вот были бы вы с
Зосей графини, очень бы это пригодилось. Ну, нет худа без добра, зато Зося
поможет мне устроить ужин по-польски и наготовит бигос.
- А когда ожидается этот вечер?
- Да надо устраивать поскорее. Дело не ждет, а без Херберта оно не
продвинется ни на шаг, с Хербертом же без ужина о деле не поговорить. Хорошо
бы завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра.
- До завтра бигос никак не сделать, так что только послезавтра. Какой
это будет день? Пятница? Очень хороший день. Пошли, поговорим с Зосей на
предмет бигоса.
Покладистая Зося выразила согласие приготовить этот деликатес, но
заявила, что капусту надо ставить на огонь уже сейчас. Поскольку я
собиралась лечь позже всех, то согласилась присмотреть за чугунком и
выключить газ перед сном. Алиция колебалась, удобно ли в полдесятого звонить
Херберту, мы ее убедили, что время вполне светское, она позвонила, и Херберт
с радостью принял приглашение на долгожданный ужин по-польски.
Вечер проходил в милой домашней обстановке. Я прикидывала, на какую
лошадь поставить на бегах в четверг, то есть завтра. Павел открывал банки с
квашеной капустой, Зося мыла сушеные грибы. Алиция прошла в свою комнату и
выскочила оттуда, как ошпаренная.
- Вроде вы все здесь? - не совсем уверенно спросила она. - Кто же
тогда, черт возьми, спит в моей комнате?
Естественно, первое, что пришло нам в голову, - опять какой-то
посторонний труп в нашем доме! Но тут мы вспомнили об изготовленной нами
кукле и успокоились. Хотя Алицию предупредить все-таки следовало бы, а мы
забыли.
- Велено соблюдать осторожность, - спокойно разъяснила Зося. - Все
равно ты там спать не будешь.
- А где?
- В погребе, в ванной, где хочешь, только не на своем месте. А на твоем
месте будет наша имитация.
- Правда, хороша? - не выдержала я. - Можешь пощупать ее.
Алиция молча вернулась в свою комнату и внимательно осмотрела имитацию.
- Вы всерьез думаете, что ее можно принять за меня? Морда у нее...
- Ты же сама приняла. Ишь, какая требовательная! Интересно, какую еще
морду можно сделать из туалетной бумаги? А если даже убийца и не попадется
на нашу удочку, поймет, что это не ты, не станет же он тебя по всему дому
искать!
Зося меня поддержала:
- Значит, так. Вы с куклой будете меняться местами. Раз она там, а ты,
например, на диване, потом она на диване, а ты там...
- Но сегодня я там?
- Нет! Сегодня она там, а ты здесь.
Алиция подчинилась требованиям общественности и приготовила себе
постель на диване. Зося с Павлом пошли спать. Капуста развонялась на весь
дом. Желая немного выветрить ее запах, я приоткрыла дверь на террасу и при
этом обнаружила, что идет дождь. Хорошо, Бобуся и Белой Глисты уже нет в
доме, иначе мне пришлось бы под дождем бегать вокруг дома.
- Иоанна, ты, случайно, не видела, куда я дела сигареты? Вроде у меня
была целая пачка, - спросила Алиция.
- Была, я сама видела. Ты распечатала ее при мне.
- А откуда я ее взяла?
- Из своей сумки.
Алиция вывалила на стол содержимое своей сумки. Сигарет там не
оказалось. Она встала и заглянула под стол, поискала на письменном столе,
потом в своей комнате, потом в прихожей, в ящичке под зеркалом. Я с
неодобрением наблюдала за ней, и меня кольнуло недоброе предчувствие.
Вытащив из своей сумки пачку своих сигарет, я обнаружила, что их осталось
всего две штуки.
- Сколько? - с надеждой спросила Алиция.
- Две последние. Дам тебе одну, мне все равно не хватит.
- Фи, с фильтром, - недовольно бросила Алиция, закуривая драгоценную
сигарету.
- Во сколько закрывается киоск на станции? - с тревогой спросила я.
- В девять, уже поздно. Только автомат остался. Ну, ничего не
поделаешь, придется идти к автомату. А тут еще дождь как назло.
Я решила пожертвовать собой и прогуляться за сигаретами к ближайшему
автомату, который находился у магазина сразу за перекрестком. Мы с Алицией
наскребли четыре кроны в нужных монетах. Обув сапоги и взяв зонтик, я
отправилась в путь. В автомате не оказалось ни моих "люков", ни Алициных
"викингов", поэтому я купила десять штук единственных сигарет, какие там
были, без фильтра.
- Но ведь ты куришь с фильтром, - удивилась при виде их Алиция.
- Но ты любишь без фильтра. Я человек благородный и жертвую собой для
других. А дождь не такой уж и сильный. Послушай, не сделать ли нам кофе?
- Знаешь, хорошая мысль. И, может, кофе хоть немного заглушит эту
капусту...
За кофе я ей изложила содержание полученного мною письма. Алиция
попыталась связать концы с концами:
- Меня все больше интересует, кто же он такой, твой хахаль? Преступная
организация... Ну при чем тут мы? А вот что касается убийцы... Ну Эва теперь
совсем отпадает. Рой? Нонсенс. Анита? Не верю. Нет, все-таки это кто-нибудь
посторонний. Сидел в кустах...
- И посторонний так хорошо знает порядки в нашем доме и особенности
твоего организма? Или, может быть, ты давала объявление в газетах? Вспомни,
и Эдик кричал о том, что ты пускаешь в дом каких-то неподходящих людей.
Заметь: пускаешь в дом! И что ты рискуешь! Тут как раз организация очень
подходит.
- Да, я и забыла вам сказать, - вспомнила вдруг Алиция. - У меня был
разговор с герром Мульдгордом. Он считает, что этот наш преступник - человек
очень опытный в такого рода вещах. Он не оставляет никаких следов! Ну
совершенно никаких! И очень осторожный. Они бы его уже давно поймали, если
бы он все свои преступления совершал одинаковым методом или повторялся чаще
двух раз. Сейчас они увеличили фотографии того кудлатого типа и будут всем
предъявлять для опознания. А вот ни о какой организации он мне не говорил.
Похоже, ни о чем таком они и не подозревают.
- И напрасно. А преступник из тех, кто много ездит по свету и не
вызывает подозрений.
- С чего ты это взяла?
Я вытащила письмо и зачитала вслух его подлежащие оглашению фрагменты.
Затем попыталась прижать подругу к стенке:
- Алиция! Ты что-то знаешь! Вспомни же, наконец, что ты делала в
последние пять лет! Может, где была, может, кого встретила, может, заметила
что подозрительное? Да отвечай же! Где ты была?
- В Швейцарии, - ответила Алиция.
- В Вене. В Париже, во Флоренции, в Монте-Карло. В Амстердаме и в
Стокгольме. На севере Норвегии. В Варшаве.
- Да-а. Ездишь много по свету и не вызываеть подозрений. Признайся,
может, преступник все-таки ты?
- Я уже и сама начинаю подумывать - уж не я ли? А что действую часто во
вред себе, так просто по дурости. Ну, например, когда собственную машину
изничтожила или собственный дом чуть не взорвала...
И опять перебирали мы с ней возможные кандидатуры, и опять ни к чему
путному не могли прийти. Капуста воняла зверски. В ажиотаже изысканий мы и
не заметили, как искурили сигареты. Пришлось перетрясти опять все сумки в
поисках следующих четырех крон. Теперь пожертвовать собой предстояло Алиции.
- Нет, ты все-таки скажи, - бубнила она, влезая в сапоги, - кто же этот
твой хахаль?
- Рекорд всей моей жизни. Тот самый роковой блондин, которого мне
предсказали три гадалки. Выдумала я его.
- Что ты сделала?
- Выдумала. Как волшебную сказку. Слушай: в одно прекрасное утро
поехала я в лес, чтобы набрать букет цветочков...
Заинтригованная Алиция задержалась в прихожей с зонтиком в руках:
- И там ты его встретила?
- Совсем наоборот. Там я застряла в таком болоте, в котором могла и
корова свободно утонуть. Машина буксовала и буксовала.
- А какая нелегкая занесла тебя в это болото?
- Ну не нарочно же я в него въехала! По виду незаметно, что болото,
сверху все выглядело совсем сухо и даже привлекательно - травка, цветочки...
Некоторое время я молча предавалась сладким воспоминаниям.
- Нет, не так. Не так все началось. Началось все гораздо раньше. Судьбе
было угодно вмешаться в мою жизнь в другом месте, причем так коварно...
Ладно, принесешь сигареты, тогда доскажу.
Алиция шагнула во влажную ночную тьму. За разговором мы и не заметили,
что оделась она весьма странно: старые резиновые сапоги, какая-то
замызганная бесформенная кацавея. По рассеянности она прихватила старый
зонтик, из которого во все стороны торчали спицы. Я еще минуту посидела,
предаваясь сладким воспоминаниям, которые в соответствии с развитием событий
становились менее сладкими и все более тревожными. И тут на их фоне возникли
столь же тревожные ассоциации с действительностью. Осторожность! Мы обязаны
быть предельно осторожными! Ну не кретинки ли? Выходить Алиции ночью из
дому, одной, в дождь и тьму?
В чем была, отчаянно стуча туфлями без задников и то и дело теряя их, я
выскочила через калитку на улицу. Ночную темноту несколько рассеивал свет
далеких уличных фонарей. В их свете я увидела почти на самом перекрестке
стоящую у тротуара машину, а возле нее шевелились черные тени. Одна из них
держала над головой странный предмет, похожий на растрепанную метлу или
зонтик с торчащими спицами. Я уже открыла рот, чтобы заорать на всю улицу,
но передумала: глупо и опасно. Так и не закрыв рта, я молча, в полной
тишине, помчалась к машине. В полной тишине, если не считать, конечно,
отчаянного стука деревянных подошн моих домашних туфель по мокрому тротуару.
Машина вдруг взревела мотором и оттолкнувшись от тротуара, умчалась вдаль, а
на перекрестке осталась одинокая фигура с метлой над головой.
- А ты чего выскочила? - допытывалась Алиция, когда мы обе уже сидели в
прихожей, проникнув в дом через раскрытое окно на террасе, ибо дверь, как
выяснилось, я, выбегая, захлопнула.
- Сердце подсказало, - ответила я, обтирая мокрые туфли туалетной
бумагой.
- Только дурак мог отпустить тебя одну в такую пору. Знаем ведь, что
наш убийца упрям, как дикий осел в капусте. Что там было?
- Я не очень поняла, то ли они хотели меня увезти, то ли прикончить на
месте, - ответила Алиция, пытаясь привести в порядок зонтик. - Интересно,
чего это из него спицы повылезали? Я и не заметила.
- Оставь зонтик в покое! Толком расскажи, откуда взялась машина.
- Не знаю. Когда я уже возвращалась с сигаретами, она подъехала сзади,
затормозила рядом со мной. Вышел какой-то тип, второй сидел за рулем. Тот,
что выскочил, вроде собирался на меня кинуться, но как меня увидел, вроде
расхотел.
- Почему, интересно? Ты ему не понравилась? Произвела на него плохое
впечатление?
Отказавшись от попыток починить зонтик, Алиция бросила его в угол,
вытащила из кармана сигареты и вдруг принялась глупо хохотать.
- Знаешь, похоже, я его обманула. Шла я себе спокойно и по дороге все о
наших преступлениях думала. Рассматривала их в хронологическом порядке.
Дойдя до фру Хансен, я, обрати внимание, рассудила так: если он в нее
стрелял, вместо того чтобы сбежать, значит, она его видела. И он боялся, что
она его узнала...
- О господи, оставь сейчас фру Хансен в покое! Говори о том, что
стряслось только что!
- Так ведь дело как раз в ней! Он выскочил из машины и спрашивает меня:
"Фру Хансен?" А я ему, не подумав, в ответ: "Что вы! Ведь фру Хансен в
больнице". Он будто малость опешил и спрашивает: "Как! Уже?" - "Конечно, -
подтвердила я. - В нее стреляли". А тут ты выскочила и к нам ринулась, ну
они и смотались. Только потом я подумала, что, может, это он обо мне
спрашивал.
- Ну это лишь с тобой может случиться. Забыть, как себя зовут!
На сей раз Алиция побила все рекорды своей рассеянности. И как такое
вообще могло случиться? Вот я, к примеру. Забывала ли я хоть раз в жизни,
что Хмелевская - это я? Подумав, честно признала - да, был такой случай,
давно, правда, на похоронах моей светлой памяти прабабки. И перед глазами,
как воочию, предстала могильная плита с собственной фамилией... Избавившись
от этой малоприятной картины с некоторым трудом, я взглянула на Алицию,
которая еще не успела переодеться, и вынуждена была признать:
- И то сказать, глядя на тебя никто не подумает, что это ты. Не везет
этому бандиту! Других он принимает за тебя, а тебя за других. Думаешь, он в
первую минуту поверил, что опоздал и тебя прикончил кто-то другой?
- Похоже на то. Мое сообщение его малость ошарашило, а тут сразу ты
помчалась в атаку.
- Это как же понимать? В засаде он сидел со своей машиной, что ли?
Откуда он мог знать, что ты пойдешь за сигаретами? И вообще, что ночью
будешь выходить из дому?
- Чего ж тут не понять? Ведь я же собиралась ехать к Енсу. Может, он
ждал, когда я буду возвращаться от Енса?
- Очень может быть! И его сбило с толку, что ты вышла из дому вместо
того, чтобы в него возвращаться. А тем более, что вышла не ты, а пугало
какое-то. Интересно, откуда он мог знать о Енсе?
- Так я же сама говорила...
- Кому?!
Мы уставились друг на друга, пытаясь вспомнить, кто мог знать о
предстоящем визите Алиции к Енсу.
- Говорила я с ним по телефону... - неуверенно начала Алиция.
- ...и говорила по-датски. А кто мог слышать? Вот тут сидели мы, наш
дорогой герр Мульдгорд и Анита. Анита знает датский не хуже родного
польского. А кто сидел у Енса?
- Не знаю. Придется, наверное, спросить его...
- А кому ты еще об этом говорила?
- Да все родственники знали!
- ...Рой пришел уже после разговора. Но мог стоять под окном и
подслушать. А Рой ведь по-датски понимает...
- Ну вот опять те же - Рой и Анита...
- А вдруг это кто-то из твоих датских родственников? Вдруг Енс? Он тоже
много ездит и не вызывает подозрений...
Алиция хотела выразительно постучать по лбу, но раздумала.
А потом все-таки постучала.
- Эдик кричал, что я пускаю в дом всяких таких и даже махнул рукой, а
ведь Енса при этом не было.
- Зато накануне был. Эдик его видел. По пьянке мог перепутать. Вспомни,
ведь он кричал: "И ему тоже скажу!"
Алиция задумчиво покачала головой.
- У меня такое ощущение, что мы с тобой топчемся где-то совсем рядом и
никак не попадем, куда нужно. Тепло, еще теплее, горячо... Нутром что-то чую
и не пойму что.
- Звони герру Мульдгорду, пусть он думает, это его обязанность. Может,
машину опознают. Не но номеру, конечно, номер заменить - раз плюнуть,
опознают по чему-нибудь другому. И вдруг они продолжают фотографировать?
x x x
На следующий день, отправляясь в Шарлоттенлунд на бега, я предупредила
своих, что могу не вернуться, поскольку собиралась встретиться там со своей
давней приятельницей и у нее потом переночевать. Не очень-то я люблю
оставаться на ночь в незнакомом доме, но мы с ней так давно не виделись, что
наверняка не успеем за вечер обо всем переговорить. Если же по какой-то
причине с приятельницей мы не встретимся, то я вернусь домой - рано или
поздно, скорее поздно.
С приятельницей я, правда, встретилась, но еще до бегов. В
Шарлоттенлунд она ехать не могла, и я отправилась одна.
В этот день с лошадьми что-то стряслось: чуть ли не каждый забег
приходилось начинать по нескольку раз - сплошные фальстарты, - так что
последний проходил совсем ночью. Я выиграла какую-то мелочь, но и тут
пришлось подождать, чтобы ее получить. Когда я шла к станции через лес, было
совсем темно. То и дело спотыкаясь, я брела медленно и опоздала на поезд.
Пришлось ждать следующего, так что на станции Аллерод я оказалась без десяти
двенадцать, а к дому Алиции подошла уже в полночь.
Только тут я сообразила, что у меня нет ключа от входной двери -
оставила его в кармане плаща, а поехала в костюме. Дом стоял темный, тихий,
как будто вымерший.
Я постучала в дверь - сначала тихонько, потом сильнее. В доме ничто не
шелохнулось. Нет, так не пойдет! Если же начну тарабанить, разбужу весь дом.
Лучше разбудить кого-нибудь одного, постучав к нему в окно. К окнам Зоси и
Павла пришлось бы лезть через кусты и по высокой мокрой траве - она, не
кошенная с весны, вымахала по пояс. Попробую через террасу.
Поднявшись на террасу, я заметила, что окно в комнате Алиции слегка
приоткрыто. Какое непростительное легкомыслие, сколько раз можно ей
говорить! На всякий случай проверив остальные окна и убедившись, что они
заперты, я решила воспользоваться единственным открытым для проникновения в
дом. Неудачно получается, конечно, что окно именно в Алицину комнату. И не
только потому, что могу нарушить сон или напугать человека, который и без
того постоянно недосыпает, а уж о состоянии нервов и говорить нечего, но еще
и потому, что внезапно разбуженная Алиция может принять меня за убийцу и
стукнуть каким-нибудь тяжелым предметом. Поэтому надо действовать как можно
тише. Я вспомнила, что сегодня Алиция спит в своей комнате, а кукла в
гостиной на диване.
Окна в доме открывались наружу, причем оконная рама поднималась целиком
вверх, что, разумеется, затрудняло проникновение в дом, так как нечем было
подпереть открытое окно, чтобы рама не опускалась. Сейчас оно было немного
приоткрыто. В щель могла проскользнуть разве что змея, но рука пролезала.
Просунув руку и отцепив крючок, я с некоторым трудом приподняла вверх
тяжелую раму и начала пролезать. Хорошо еще, что окна расположены низко. И
плохо, что я в узкой юбке и на высоких каблуках. Надо было разуться. Ничего,
потихоньку, потихоньку...
Так, теперь не мешало бы за что-нибудь ухватиться в комнате, не
загреметь бы... Вот что-то, ага, вроде стул, одна рука свободна, на спинке
стула какие-то бебехи, не упустить бы раму, которую я держу правой рукой, не
дай бог захлопнется, а у меня еще одна нога снаружи, если даже не отрежет,
так перелом обеспечен, скорее эту ногу перебросить, вот так, теперь можно и
локтем придержать раму, а, черт, зацепилась каблуком! Падая в комнату, я
инстинктивно вытянула обе руки вперед и упустила оконную раму, которая
мощным ударом ниже талии с силой толкнула меня, и я влетела в темную комнату
головой вниз, возможно, выкрикнув несколько ругательств.
Падая, я что-то опрокинула, что-то опрокинулось на меня, что-то
свалилось мне на голову. Вся я оказалась заляпанной чем-то мокрым, липким и
противным. Что бы это могло быть, черт возьми? И почему не проснулась Алиция
от этого грохота? В слабом свете уличного фонаря я разглядела у себя на
юбке, на руках, на коленях какие-то темные пятна. Я взглянула на кровать
Алиции. Те же страшные темные пятна на простыне, прикрывающей скрюченное
неподвижное тело...
Ни шевельнуться, ни крикнуть, ни вздохнуть. Этот темный вымерший дом...
Трясущимися руками я никак не могла нашарить на стене выключатель.
Выскочив в прихожую, я, наконец, попала на него ладонью. Пятна на юбке
красные, руки все в крови...
Что же это такое? Есть ли кто живой в этом доме? Ноги подо мной
подкосились. Последним усилием воли я дотащилась до ближайшей комнаты,
толкнула дверь и зажгла свет. Это оказалась комната Павла.
Кажется, я трясла его за плечо. Кажется, я что-то кричала не совсем
человеческим голосом.
Павел вскочил, ничего не понимая, и тоже заорал нечеловеческим голосом.
Оставив его в покое, я ринулась к Зосе и столкнулась с нею в дверях.
- Помогите!! Спасите!! Алиция!! Там Алиция...
В коридоре вспыхнул свет, и к моему воплю присоединился страшный вопль
Зоси, разносясь эхом по округе. Никогда не предполагала, что в щуплом теле
подруги кроются такие голосовые возможности! Отмахиваясь от меня руками,
плача и истерически хохоча, она безостановочно выкрикивала одну и ту же
фразу:
- Все красное! Все красное!! Все красное!!!
Я пыталась потащить ее за собой в комнату Алиции, но Зося не давалась и
вырывалась изо всех сил. Ничего не понимая, я кричала одно, что была в
состоянии произнести:
- Алиция!!! На помощь!!!
В дверях соседней комнаты появилась Алиция - живая, в прекрасном
состоянии, абсолютно здоровая и абсолютно ничего не понимающая. Отчаянный
крик застрял у меня в горле, я отпустила Зосю и, чувствуя, что вот-вот
упаду, оперлась о стену.
Абсолютное непонимание на Алицином лице сменилось ужасом. Со сдавленным
криком она кинулась ко мне:
- Матерь божия! Что с тобой? Зося! Павел! На помощь!
- Все красное!!! - не переставая выла Зося.
- Павел! Воды!
Адская суета поднялась в только что тихом доме. К моему изумлению, все
бросились ко мне с явным намерением спасать, как будто я собиралась вот-вот
испустить дух. Меня силой затащили на диван, невзирая на мое отчаянное
сопротивление и попытки рассказать о том, что я обнаружила в комнате Алиции.
Чей же труп там лежит?! Мой активный протест уб...
