Ене Рейто. Золотой автомобиль
страница №3
... неочень прибыльное. Серьезные гангстеры подбрасывают работенку на комиссионных
началах.
Скажем так: они грабят склад, а мы на грузовиках перевозим добычу. Я,
например, могу кого угодно обезвредить и доставить заказчику на дом, а там
умываю руки.
- Гм... Должно быть, давно вам не давали таких поручений, - сказал
Горчев, глядя на его руки.
- Вот как раз на сегодня такое дельце: мы должны похитить одного
мерзавца и пришить его.
- Богатый? - Горчев налил себе вина.
- Вряд ли. Какой-то аферист по имени Иван Горчев... Ну, ну, пей
спокойней, не давись... Откашляйся!
3
- А кто это, как его... Горчев, если я верно расслышал? - спросил наш
герой, вновь обретя дар речи.
- Мошенник. Шпионит на Ривьере в пользу какого-то негритянского короля.
- Правда? - Горчев искренне изумился. - А разве негритянский король
готовит нападение на Монте-Карло?
- Да нет, тут другое дело. Неважно, впрочем. Этот Горчев - хитрый и
дерзкий малый - перебежал дорожку нескольким решительным ребятам.
- Как он выглядит?
- Да не похож на тебя.
- Понятно, нет.
- Ладно. Хватит об этом. Скажи лучше, чем занимаешься?
- Я корабельный юнга.
- Ишь, куда тебя занесло.
- Я учился у дамского портного, испортил дорогой костюм, ну, меня и
выкинули, - заявил он весьма серьезно. (Уже упоминалось, что Горчев имел
привычку беспрерывно городить всякую чушь в ответ на конкретный вопрос.) -
Потом хотел стать кельнером, - импровизировал юнга, - но я трусоват да и
глуповат, вот и подумал, поживу-ка лучше в порту.
- Идиот! - Приватный Алекс так треснул кулаком по столу, что
разрезанное на четыре части мясо шлепнулось ему на колени. - Думаешь,
портовая жизнь для трусов и дураков?
- Как сказать... лучше, чем в ресторане, где пьяные могут избить
кельнера...
- А в порту пьяных не бывает?
- Да разве бывают? - затрепетал Горчев. - Ну и ну' Знаете, я как-то об
этом не подумал.
- Эх дурачина, слюнтяй! Да с вашей смазливой рожей вы тут пропадете.
Господи, ну и тип! Что вы сделаете, если вам съездят по физиономии?
- Вы считаете, я не смогу постоять за себя?
- Как же, интересно знать?
- Пойду и заявлю в полицию.
- Что-о? Исчезни, а не то...
Когда Горчев послушно вскочил и побежал к выходу, бандит-комиссионер
крикнул вдогонку:
- Подождите, куда вы? Псих!
Но русский мчался со всех ног, радуясь, что подвернулась возможность
бежать, и тревожась, как бы Аннет не попала в беду.
Приватный Алекс очень расстроился, что спугнул беспомощного юнгу.
Приятный паренек с открытым лицом... и защитить его некому. Он поспешил было
за ним, но Горчев мчался, как сумасшедший.
- Подождите, вы, идиот, я ничего вам не сделаю! Подождите или... все
кости переломаю...
Напрасно он соблазнял юношу такой перспективой. Горчев летел вихрем.
4
И что теперь? Уже вечер. Где распроклятый бар "Техас"? И вдруг
мелькнула первоклассная идея. Он вошел в телефонную будку и позвонил в
пожарную охрану.
Сирена ему укажет путь, наверняка бар где-то поблизости.
- Пожарная охрана слушает.
- Приезжайте скорей, "Техас" горит!
- Слава тебе, господи!
- Что? Да вы спятили! Говорит владелец.
- Это вы, Рауль! На черта вам снова поджигать свой кабак? Все равно
никто не поверит, будто мертвец - жертва пожара.
- Но теперь это действительно так. Возле него взорвалась газовая печь.
- У вас ведь угольная!
- Ну и что... Мы установили газовую... И... Так вы приедете?
- Хорошо, приедем. Как там Эмануэль?
- Он... Как его... Уже выздоровел.
- Он разве болел?
- Да нет, не очень... Это от курева... - запинался Горчев.
- Курит? Эмануэль?!
- Ну что вы! Раскурил трубку шутки ради.
- Осел!
Горчев обозлился:
- Да! Осел! Курит трубку и читает романы. И чешет языком.
- Алло! Что вы сказали?
- Чтоб ты удавился!
Горчев хлопнул трубкой. Насилу выкрутился.
- Наконец-то я поймал тебя, негодяи! - Полицейский ухватил его за
шиворот. - Значит, это ты постоянно вызываешь пожарную команду!
- Но простите!..
- Тихо. Я вот уж неделю наблюдаю за этой будкой. Ты, подлец, вызвал
акушерку в день помолвки господина советника Люссона!
- Пожарных вызывал, а про акушерку ничего не знаю.
- Пошли. Прямая улика налицо!
- Но ведь "Техасе-то горит!
- Я тебя сам поджарю! - заорал полицейский. - "Техас" горит, а? - и он
показал на ближайший дом. Над входом висела яркая вывеска:
БАР "ТЕХАС"
БУЙНЫЕ ГОСТИ ПЛАТЯТ ЗА ВЫХОД.
И перед рестораном стоял автомобиль марки "альфа-ромео". Из него вышли
Аннет и Портниф и скрылись в соседних воротах, ведущих на пустой участок.
Глава седьмая
1
- Пошли, - полицейский потащил Горчева.
- Насчет акушерки я ни при чем. Пожарных вызывал, сознаюсь и...
Шум мотора. Горчев обернулся. Приближался "альфа-ромео".
На следующий день полицейский доложил о происшествии так:
поскользнулся, мол, упал в лужу, и задержанный удрал. А на самом деле
задержанный подставил ему ногу и, когда полицейский бухнулся в лужу,
вспрыгнул на багажник проезжающего "альфа-ромео".
Они благополучно выбрались из Тулона. Портниф вел хорошо. Прибыли в
Канны.
"Где-то здесь должен быть парк", - подумал Горчев. Через несколько
минут автомобиль затормозил и остановился вблизи деревьев. Они действительно
находились возле парка, но Лингстрема пока еще не было. Портниф, одетый как
профессиональный шофер, вылез из машины, захлопнул дверцу и огляделся. В
темноте его настиг удар в подбородок, и он невольно принял горизонтальное
положение.
Горчев уселся за руль. Он, разумеется, и знать не знал, что автомобиль
уже с полчаса ищут по всей стране, и направился к Ницце в обычной своей
манере. Ерунда вроде отчаянных сигналов и предупредительных выстрелов его не
слишком-то отвлекала, и когда полицейский, растопырив руки, выскочил на
шоссе, Горчев насмешливо пробормотал: "Ах, друг мой, если б я сумел
затормозить на таком близком расстоянии, я стал бы чемпионом по гонкам".
Следуя принципу "мудрый уступает", полицейский отпрыгнул в самый критический
момент. Он растерянно смотрел, как разыскиваемый по всей стране похититель
высунул голову из окна, погрозил кулаком и выдал бранную сентенцию. Виданное
ли дело! Разыскиваемое лицо еще и грозит полицейскому!
Близ Ниццы Горчев ловко срезал крюк, проехав через женский пляж у отеля
"Европа"; он с треском проломил деревянное заграждение и, не обращая
внимания на истошный дамский визг, подцепил радиатором шезлонг. Чуть позднее
на шезлонг упало шелковое дамское кимоно из вывешенного белья прачечной
Перрье. Дальше, дальше, наплевать на мелкие катастрофы, ведь сегодня
секретарь заменил его в легионе, подобно предупредительному господину из
баллады Шиллера, который на три дня занял место приговоренного к смерти
друга, "чтоб замуж сестру свою выдать он мог". (Имеется в виду баллада
Шиллера "Порука" - Перевод В. Левика.)
Во что бы то ни стало попасть на рассвете в Марсель! Скорее в Ниццу!
Пешком куда быстрее, но, увы, Горчев предпочел автомобиль.
Удивительный факт: автомобиль, за которым полиция охотилась по всей
стране, достиг цели.
Пока контролировали Тулон, "альфа-ромео" находился на шоссе: сообщение
о его координатах на шоссе пришло в момент, когда он уже стоял перед виллой
Лабу.
Здесь его, понятно, никто не искал: кому могло прийти в голову, что
злоумышленник остановится у дома законного владельца?
Горчев для начала поспешил в универмаг "Лафайет":
- Пришлите кое-что на мое имя в отель "Средиземный", княжеские
апартаменты.
Прежде всего две-три тонкие трикотажные майки и всякое такое, что нужно
солдату колониальных войск. И матросский костюм, как этот, только новый.
- Прошу прощения, - вежливо заметил продавец, - но мне трудно судить,
как выглядел ваш костюм. Несколько лет - срок немалый.
- Я его только вчера купил. Кстати, костюм белого цвета.
- Да? Догадаться непросто.
- Внимание, внимание, - вдруг затрещал громкоговоритель.
- Что такое? - заинтересовался Горчев. Настала тишина - посетители
внимательно слушали.
- Преследуемый полицией "альфа-ромео" с номером А 126-513 ДК появился в
Ницце.
Злоумышленник предпринял безуспешную попытку скрыться в городе. Его
несомненно схватят. Кто задержит или поможет задержать преступника, получит
50 000 франков вознаграждения.
2
- В чем дело? - спросил Горчев продавца. - Я проспал допоздна и ничего
не знаю.
- Исчезла машина с важными военными документами. Все побережье
взбудоражено.
Злоумышленник, вероятно, идентичен с убийцей-рецидивистом из Лиона.
- Да ну!
- Одна из наших клиенток видела, как он поворачивал к берегу. Прямо
гигант с огромной рыжей бородой.
- Дама своими глазами видела?
- А что особенного! Большинство преступников попадаются благодаря
наблюдательности очевидцев.
- Похоже, вы правы, - Горчев расплатился и вышел на пустынную улицу.
Движение перекрыто. С ума они посходили? Ведь автомобиль на месте? Или они
из принципа ищут где угодно, только не там?
На углу собралась громадная толпа.
- Что случилось? - спросил Горчев пробегающего рассыльного.
- Схватили преступника и собираются линчевать. Оказывается, он же
похитил ребенка у летчика Линдберга. Переодетый ковбой, сообщник Аль Капоне.
Горчев пришел к выводу, что большинство людей - прирожденные
киносценаристы.
Толпа задержала "бугатти" за номером 709-864 ЧУ: в машине сидел
ветеринарный врач с женой и сыном, они прикатили из Беромюнстера.
- Тот самый!
- Перекрасил машину в черный цвет, краска совсем свежая.
- У кого он похитил ребенка?
Ребенок вопил, жена рыдала, ветеринарный врач кричал - с него сбили
шляпу. Взвод полицейских разрешил угрожающую ситуацию: толпу оттеснили,
разъяснив, что "альфа-ромео" найден. Для вящей доходчивости пустили в ход
резиновые дубинки.
У ветеринарного врача вследствие потрясения снова началась невралгия
тройничного нерва, от которой его исцелили в Лурде; теперь он, вместо
Монте-Карло, ехал обратно в знаменитый чудесами Лурд, чтобы законным
порядком востребовать зря истраченные деньги.
Горчев побрел в "Средиземный". Измятый и грязный, небрежно посвистывая,
он дефилировал по ярко освещенному холлу.
- Куда желаете пройти? - окликнул его портье.
- В бельэтаж. Когда уехал господин Ванек? Портье пожал плечами:
- А когда он приехал?
- Он занимал княжеские апартаменты. Портье заглянул в регистрационную
книгу и снова пожал плечами.
- Ванек вообще не числится. Номер снимает полоумный португалец по
фамилии Горчев.
- Правильно. Меня послал этот португалец, чтобы уплатить по счету, и,
кстати, разрешил переодеться у него в номере.
- Скажите, молодой человек, - доверительно наклонился портье, - этот
Горчев - фабрикант?
- Конечно. Владелец патента на крем для кожи "Ми-микри". Но в основном
изготавливает украшения из альпаки. Господин фабрикант переселяется на виллу
Арагон.
- Вы там работаете истопником?
- Нет, огородником. Вилла принадлежит супруге господина Горчева, с
которой он в разводе. Сейчас они помирились и уезжают в Португалию, где
собираются посвятить оставшиеся годы украшениям из альпаки.
Горчев прошел в свои апартаменты и надел новый матросский костюм - его
вместе с другими покупками доставили в красивом желтом кофре. Матросский
костюм и кепи очень украшали нашего и без того симпатичного героя - своим
приятным лицом и легкой, ритмичной походкой он даже напоминал известного
рода юношей-танцоров, откликающихся на словечко "бой", а в беседе способных
говорить только впятером одновременно.
Надо бы еще побриться. Стыдно небритым явиться в легион. Горчев повязал
на шею полотенце и открыл огромный гардероб, снабженный всевозможными
предметами туалета.
Из нижнего ящика, к немалому удивлению Горчева, кубарем выкатился
господин Ванек.
Глава восьмая
1
- Месье! Почему вы не стучите, прежде чем войти?
- Апартаменты занимаю я.
- Но шкаф - мое обиталище. Мой дом - моя крепость!
- Господин Ванек! Считайте, что я с луны свалился.
- Однако ушибся при этом я.
- Вы должны быть в Марселе, в легионе. Вы получили за это тысячу
франков, а сами торчите здесь? Вы меня обманули.
- Лжете! - Господин Ванек изо всех сил старался удержать позицию
честного гражданина, убежденного в своей правоте. Хотя факт сам по себе
заслуживал порицания, Горчев с трудом сохранял серьезность и даже попытался
напустить на себя грозный вид.
- Господин Ванек, вам, надеюсь, понятно, что я вас сейчас поколочу?
- В этом я ни секунды не сомневаюсь. Но я предстаю перед вами как
Галилей. Бейте меня! Кромсайте... жгите... И все-таки она вертится!
- Вы обманщик и не имеете права сравнивать себя с почтенным астрономом.
- Это злостная клевета!
- Если вы сейчас же не объяснитесь, я засуну вас меж обувными колодками
и придвину дубовый стол к дверце, чтобы вы не смогли выбраться.
- Галилей выдержал бы такие пытки с гордо поднятой головой.
- Я требую объяснений.
- Вы просили меня заменить вас на один день в легионе и вручили тысячу
франков.
Так?
- Верно.
- Я исполнил вашу просьбу более выгодным способом, чтобы вы не остались
без секретаря, - Ванек ударил себя в грудь. - Могу не хвастаясь сказать - я
в этом качестве незаменим. Слушайте. Я предстал перед казармой и уговорил
первого же хмурого господина, который явно хотел податься в рекруты. За
пятьсот франков он согласился вас заменить. У него будет возможность без
риска осмотреться, а если он передумает, то сможет завтра выйти из рядов
легиона, а вы его подмените. Вот так, месье Голицер!
Горчев не стал его поправлять.
- Вы имеете заместителя в легионе. Равным образом сохранили секретаря и
мои пятьсот франков остались при мне. Впрочем, вы потеряли секретаря: я
оскорблен и незамедлительно отказываюсь от места. Но, - господин Ванек гордо
вскинул голову, - все-таки она вертится, заметьте, месье!
Ванек вытянул ящик, чтобы забрать старый пиджак, купальные трусы и
зонт, а также телятину в желе и огуречный салат.
- Я вас обидел и хочу помириться, - вздохнул Горчев с виноватым видом.
"Возможно, еще не поздно", - сообразил господин Ванек и быстро поставил
обратно переполненную тарелку, причем салат выплеснулся ему на башмаки.
- Искренне прошу прощения.
- Хорошо. Остаюсь в последний раз. Но заметьте, я никогда в жизни не
лгал.
- Нет, она не вертится, - грустно пробормотал Горчев. - Если б она
двигалась, то сейчас бы разверзлась под вами.
2
На следующее утро:
- Месье Петрович! Горчев проснулся. Около кровати стоял секретарь,
закутанный в покрывало, и когда господин Ванек перебросил один край с
правого бедра на левое, он живо напомнил Юлия Цезаря из американского
бурлеска.
- Вставайте, - терпеливо повторил секретарь. - Вы должны заменить в
легионе человека по фамилии Корто.
- Отстаньте, вы, пиявка...
- Моя фамилия Ванек.
- Послушайте, господин кровосос Ванек, что вы ко мне прицепились?
- Мне будет жаль, если наша давняя, закадычная дружба кончится для меня
разочарованием, месье Цвиллингер.
Горчев подпрыгнул, словно ужаленный:
- Послушайте, я все понимаю, но объясните, бога ради, откуда вы взяли
этого Цвиллингера. Я с ума с вами сойду!
- Только не теперь. Я лично поручился за вас перед господином Корто.
- Ладно. Но откуда взялся Цвиллингер?
- Я пошутил. Мне хорошо известно, что вы, в сущности, Петрович.
- И кто такой Корто? Почему он вступает в легион?
- Из патриотических соображений. Его обязали на вечные времена покинуть
страну как неисправимого преступника. Он тайно вернулся и хочет служить в
легионе.
- Отлично!
Горчев быстро оделся. Они успели на поезд и около полудня прибыли в
Марсель.
По дороге в форт Сен-Жан Горчев протянул руку секретарю:
- Спасибо за все, что вы для меня сделали.
- Не стоит, я только выполнял свои обязанности, месье Петрович.
Сообщите о ваших поручениях.
- Сомневаюсь, что по регламенту легиона рядовой может держать
секретаря.
- Меня как цивильной персоны служебный регламент не касается.
- Ваша преданность трогательна. Кстати, я действительно хочу вас
попросить...
- Слушаю.
- Закажите по телефону разговор с Ниццей.
- Могу, - кивнул Ванек и пошел.
- Эй, господин Ванек, постойте! Вы даже не знаете, в чем поручение.
- Вы ведь желаете заказать междугородний разговор.
- Но для чего вы будете звонить в Ниццу?
- Хороший секретарь не интересуется частными делами шефа.
- Вы должны вызвать особняк Лабу... Не бегите так. Вы спросите, дома ли
мадемуазель Аннет. Если да... как-нибудь дадите мне знать.
- Что у вас с этой дамой?
- Личное дело, господин Ванек.
- Ага, - секретарь прищурился. - Значит, актриса. Опасайтесь актрис.
Любовь...
- До свидания, господин Ванек.
Горчев пошел к форту. Часовые охотно его пропустили - выпускали здесь
менее охотно. Надо разыскать полковую канцелярию. Повсюду сновали солдаты.
Где этот Корто, который не мог прожить без Франции? Поискав с часок, он его
нашел:
субъект с низким лбом и прыщавой физиономией производил несколько
мрачноватое впечатление. Он уже ходил в униформе.
- Вы, значит, Горчев? - протянул он флегматично и тупо.
- Я, братец. Спасибо за любезность, теперь ты свободен.
- Нет. После обеда я отправляюсь в Африку.
- Хоть к черту отправляйтесь. Я - Иван Горчев, и верните мое
удостоверение.
- Терпение. Я нашел здесь одного сержанта, мы с ним в Париже в хорошие
времена работали у Пежо. Его зовут Гектор Потиу. Если отдать вам
удостоверение, придется зачисляться заново, и неизвестно, к какому сержанту
попадешь. Этот ведь свой парень. Великое дело, поймите.
- Но я тоже хочу служить.
- Запишитесь снова. Кого заботит, сколько Горчевых могут служить сразу,
- сказал Корто, торговец живым товаром, который, впрочем, был настолько
пьян, что едва стоял на ногах.
- Так... И вы возьмете фамилию Горчев?
- Не бойтесь за честь семьи.
- Ладно. Тогда я вступлю заново, а вы отправляйтесь с вашим сержантом.
Примерно час Горчев спокойно сидел на скамейке запрокинув голову и
принимал солнечную ванну столь непринужденно, сколь сие возможно в форту.
Однако дальнейшие события не дали ему нежиться слишком долго.
Позднее он снова заметил Корто, порядком пьяного, в обществе рыжеусого
сержанта - Гектора Потиу, вероятно. Началась перекличка. Зачитали именной
лист. Каждый новобранец из подразделения Гектора Потиу с вещами становился в
строй. Корто хранил свое имущество в перевязанной шпагатом сигарной коробке
среднего размера, на которой по-детски крупными буквами было выведено "Иван
Горчев". Корто, надо полагать, решил, что не повредит для памяти записать
собственное имя. Он деликатно положил коробку перед собой.
Протрубили сигнал, и взвод двинулся через ворота в направлении гавани.
Во дворе появился другой унтер-офицер, некий сержант Вердье, и закричал:
- Всем, кто записался сегодня утром, выстроиться у ворот справа.
Это касалось и Горчева. Сержанта Вердье рядовые между собой прозвали
Львом:
складки возле рта, нос и удивительная расстановка глаз напоминали
популярного хищника. Ревом он, пожалуй, превосходил грозную бестию. Правый
глаз у него был всегда полузакрыт, что рождало гримасу постоянного
недоверия. Зубы измерялись сантиметра в два. С легким преувеличением можно
сказать, что такими большими прямоугольными зубами человеческая челюсть еще
никогда не блистала.
В данный момент он стремился изобразить из себя эдакого добродушного и
дружелюбного унтер-офицера. Однако в сложном выражении его физиономии
успокоительная улыбка палача соединялась с блаженством параноика,
предающегося радостным видениям.
- Вы вступили в легион, - возвестил он рекрутам. - Вы должны все время
думать, какое это счастье, какая честь. Если вы будете думать об этом все
время, вам обеспечена великолепная жизнь. Легион - самое удобное и
безопасное место. Я - самый покладистый человек на свете. Меня даже называют
отцом взвода. Не люблю только нахальных. Кто себя дерзко поведет, потом
пожалеет. Многие могли бы порассказать об этом, да жаль, никого в живых не
осталось. Прошу запомнить мои слова, а все остальное - моя забота. Полное
послушание - и заживете, как Алиса в стране чудес, ведь я самый отзывчивый и
добрый человек на свете. Марш отсюда, свиньи, видеть вас не могу, бандиты!
Все это он отбарабанил быстро и механически, словно нанятый шафер
свадебное поздравление, затем шумно удалился под зловещий аккомпанемент
своей сабли, орденов и шпор. Его заменил капрал с довольно дикой физиономией
и сонным голосом, известный Жант, которого трясло при виде любого штатского.
Местный полковой врач, отличающийся богемными привычками, назвал данную
болезнь цивилофобией. Главные симптомы неизлечимого недуга: неудержимая
тошнота и мучительные припадки буйства при виде персоны в штатском.
По его лицу расползлась гримаса непроходимой скуки и отвращения: он
запихнул большие пальцы за ремень, широко расставил ноги и энергично
сплюнул. Мать честная, сколько штатских, сколько сутулых спин и криво
посаженных голов! Грызут ногти, разглядывают собственные башмаки, лениво
покачиваются; ряд раскинулся криво, словно отброшенная веревка. И все эти
олухи должны стоять на утренней побудке в Сахаре как на параде.
- Меня зовут капрал Жант, - начал он мелодично, чуть ли не кротко. -
Каждый из вас отвратно "синий". Слово сохранилось с наполеоновских времен,
когда рекрутам шнуровали воротник: у них вываливался язык, и они "синели" на
глазах. С тех пор повелось называть всякий штатский сброд "синими". Следуйте
за мной хоть каким-нибудь строем, меня прямо колотит от вашего вида.
Они двинулись за капралом.
- Общение очень непринужденное, - обратился Горчев к высоченному
мяснику с перепуганным лицом и выпученными, как при базедовой болезни,
глазами. Мясник пал жертвой рассеянности. Предусмотрительный малый задумал
получить страховку, тщательно закрыл все двери и поджег дом. Любуясь
пожаром, он вдруг вспомнил, что его жена осталась в спальне - он забыл ее
предупредить. Несчастный бежал в легион. Сколько на свете горя от
рассеянности!
- Меня зовут Буассон, а вас? - спросил он у Горчева. Герой наш терпеть
не мог подобных вопросов и ответил в своем обычном стиле:
- Тинторетто.
- Да? Я вроде где-то слышал о вас.
- Я художник.
- Правильно, вспомнил! Откуда вы родом?
- Из Чинквеченто.
- Где-нибудь в Савойе?
- Местечко между Авиньоном и Тулоном.
- Правильно. У меня там родственник поблизости, только я забыл название
городка... вроде бы похожее.
- Ясное дело. Кватроченто.
- Вот-вот. Там еще сортировочная станция. А родственник, худющий такой,
писарем служит.
- Его не Петраркой зовут?
- Подождите... Кажется, на "Б"...
- Боттичелли?
- Кажется.
- Понятно. Сандро Боттичелли. Что теперь поделывает старик?
- Пенковые трубки.
- Вспомнил! Это ведь мой приятель!
- Отставить разговоры!
Это крикнул капрал, совсем обалдевший от цивилофобии. Тем временем
новобранцев привели в казарму.
В полутьме пошла возня да крики насчет тумбочек и коек. Капрал Жант
поднял со стола сигарную коробку, которую один из рекрутов нашел во дворе -
ее наверняка забыл пьяный Корто. "Иван Горчев", - вслух прочел имя на
коробке капрал Жант.
Горчев откликнулся:
- Я здесь, браток.
- Мать свою крестную зови братком, - рассудил капрал, стараясь
разглядеть наглеца. Из темной людской массы послышалось:
- Вранье, капрал Жант. По законам церкви брат не может быть крестной
матерью.
Также и по законам природы в порядочной семье брат рождается позднее
крестной матери.
- Об этом мы потолкуем при случае, любезный Горчев, - пообещал капрал.
Много бы он дал, чтобы увидеть негодяя, но толпа мельтешила так, что у него
в глазах зарябило.
- Когда закончите эту скотную ярмарку, пойдете на склад номер два возле
главного входа в штабное здание. Там получите форму, Капрал удалился. Горчев
подошел к столу и рассмотрел перевязанную веревкой коробку. Надо выяснить,
куда отправили рецидивиста-патриота и переслать имущество - Он положил
собственность своего "второго я" на полку рядом с плотно набитым желтым
кофром; мясник устроился на соседней койке.
- Хорошее место, около окна, уважаемый господин Тинторетто. А кличут
вас как ? - Казимир.
- Отличное имя: Казимир Тинторетто. А ремесло какое у вас будет?
- Я символист.
- Быть не может! Музыкант? А я вот ни на каком инструменте не играю.
- Жаль. Символизм очень приятная музыка.
- А вы захватили эту... свою символу?
- Вот здесь, в коробке. Длинный инструмент, из трех частей
складывается.
- А почему на коробке написано "Горчев"?
- Это мой псевдоним. Ваш родственник ведь тоже не урожденный
Боттичелли.
- Нет. По-моему, его зовут Бражик. Он из Эльзаса переселился на юг.
- Я знаю, он много рассказывал. Упоминал даже, что вы когда-то были
детьми.
- Да? Интересно, ведь так оно и было. Усатый взводный вытащил кинжал и
завопил:
- Если мигом не заткнетесь, всех искромсаю!
- Горчев! - крикнул кто-то у двери, откуда хлынула новая партия
рекрутов. Горчев поспешил наружу.
С другой койки с трудом приподнялся Вюрфли - учитель танцев и хороших
манер.
Его, как и многих других владельцев танцевальных школ, разорило
введение в кафе и ресторанах "пятичасового чая": с горя он запил, и жена -
страхолюдная коротышка, к тому же косоглазая - бросила его. Такого унижения
не мог снести преисполненный достоинства учитель танцев и хороших манер,
пошел он по наклонной дорожке и докатился до легиона. Теперь он обернулся к
мяснику:
- Извините, месье, я не мог раньше вмешаться в разговор, на мне сидели
несколько человек. С кем вы беседовали? Мне послышалось - Тинторетто?
- Рядовой под псевдонимом Горчев - музыкант и маляр. Один мой
родственник, которого я не знаю, знает его очень хорошо. Что это вы пишете?
- Я веду дневник легиона, думаю на этом разбогатеть, Что за инструмент
там в коробке?
- Символа. Напоминает бомбардон, только длинный и узкий. Как вас зовут?
- Эгон Вюрфли. Владелец некогда знаменитой балетной школы Вюрфли в
Цюрихе.
Господин Вюрфли все записал добросовестно в дневник. Мясник меж тем с
нежностью взирал на желтый кофр, к ручке которого была привешена картонка с
надписью "Горчев". Хорошо этим музыкантам, а вот он явился в легион в одной
рубашке, без куска мыла и расчески. Повздыхал, направился во двор и
оцепенел: Тинторетто беседовал с генералом.
3
Горчева позвали, потому что с ним хотел говорить генерал де Бертэн.
Возле генерала стоял Лабу. Они приехали на машине, а дорогой вели жаркие
споры.
- Говорю тебе, Горчев числится в списках. Мне сообщили по телефону.
- А я тебе говорю, что это он провернул дело с автомобилем. Такого
кошмарного монокля больше ни у кого быть не может.
- Он вчера вечером отметился в Марселе. Не мог же он одновременно
находиться и в Тулоне.
Черный ободок, который Лабу вертел в пальцах, имел трещину с одного
бока.
Генерал махнул рукой часовому, чтобы его не встречали трубным раскатом,
и велел вызвать Горчева, который тут же и явился.
- Вы идиот, - накинулся на него Лабу. - Вы окончательно спятили!
- Прошу вас, - Горчев принялся расстегивать мундир, - возле склада есть
маленький пустой подвал, и мы спокойно выясним отношения.
Глаза Лабу вспыхнули, и он приготовился снять пиджак. Генерал удержал
его.
- Молодой человек, я вас разыскал, чтобы поблагодарить за мужественное
вмешательство недавним вечером.
- Не стоит благодарности. Обожаю драку.
- Вы бы хоть слегка подучились, - ехидно вставил Лабу.
- Гюстав, - упрекнул генерал.
- Ты прав. Драку отложим на потом.
- Помолчи-ка лучше, - прервал де Бертэн бывшего полномочного министра.
- Скажите, Горчев, вы вчера вечером покидали форт?
- Я? Я даже не знал, что это разрешается. Сегодня вечером воспользуюсь
увольнительной.
- Подождите, - вступил в разговор Лабу, - где вы потеряли монокль?
- А, верно! У меня его выклянчил субъект, который, похоже, занимается
угоном машин. - Горчев отобрал монокль: - Вам я его дарить не собираюсь.
Де Бертэн протянул Горчеву руку:
- Благодарю еще раз, мой друг. Но теперь приказываю как генерал
рядовому: не поддавайтесь на провокации месье Лабу.
И де Бертэн удалился.
Когда они остались вдвоем, Горчев весело подмигнул Лабу:
- Слава богу, я еще не присягал и могу ослушаться приказа. Идемте на
склад.
- Обождите, Горчев, и слушайте внимательно. Сегодня вечером в девять
часов у старого форта на углу Каннебьер вас будет ждать машина.
- Я не могу отсюда выйти.
- Придет унтер-офицер с приказом и выведет вас в город. Завтра утром
будете в Генуе.
- И Аннет сядет за руль с отцовским благословением в кармане?
- Дурак вы все-таки.
- Насчет этого побеседуем на складе.
Воздух заволновался от крика, перешедшего в рев.
- Извините, вахмистр зовет на перекличку, - вскочил Горчев и побежал.
Рекруты сбегались отовсюду. Лев предстал перед строем:
- Ребята, если кто решил, что ему служить не под силу, может
обмозговать дельце.
Есть еще шанс. Кто сомневается, пусть выступит вперед.
Человек десять выступили, среди них мясник - жертва собственной
рассеянности.
- Вы, значит, не прочь разойтись по домам? Эй, толстый, шаг вперед и
отвечай. В первые двадцать четыре часа службы каждый волен передумать.
- Так точно, я передумал и хочу вернуться домой, - решительно заявил
мясник. Лев повернулся к взводному командиру:
- Отметьте в списке этих рекрутов звездочкой. Неблагонадежные. Завтра
отправить их с утренним транспортом в Агадир. Остальных сегодня вечером в
Оран.
Мясник часто и беспокойно задышал.
- В чем дело, туша жирная? Чего рот раззявил? Что-нибудь не так?
- Вы... Вы, однако, сказали, господин вахмистр, за двадцать четыре часа
каждый волен обмозговать...
- Я так сказал? Правильно. Еще и завтра утром не поздно будет
передумать. Вот только выйти из легиона уже нельзя. Ясно? Кругом марш!
Горчев быстро что-то написал, сунул записку одному из рекрутов и
вернулся к Лабу, который терпеливо его поджидал.
- Я ведь пошутил, когда обещал вам руку своей дочери, - заявил отец
Аннет.
- Если вы посмеете сделать это, когда я вернусь через несколько лет, я
пристрелю вас, как собаку, и суд присяжных отнесется ко мне очень
снисходительно, если я расскажу предысторию. В глазах порядочного общества я
буду оправдан, а вас на том свете не примут ни в один клуб.
- Нахал и грубиян!
- Верно. Хватит разговаривать, идем на склад. На складе околачивалось
много штатских, поэтому никто не обратил внимания, когда они завернули в
соседнее пустое помещение. Через десять минут у склада появился Горчев. На
его руке висел бесчувственный Лабу, который лишился половины своего пиджака.
- Что произошло? - подскочил ефрейтор.
- Месье неожиданно упал.
- И есть ушибы?
- Да. У меня - за ухом, а у него... я угодил ему в подбородок.
Генерал хорошо знал своего друга и потому не сказал ни слова, когда
бывший министр с хорошим синяком под глазом и в половине пиджака сел рядом с
ним в машину.
- Неисправим, - пробормотал Лабу, когда они развернулись к Ницце.
- Посмотри. Эту записку кто-то привязал к камню и бросил через стену, -
де Бертэн протянул листок бумаги.
"Господин генерал, почтительно докладываю, что подозрительный субъект
по имени Лабу - мой будущий тесть - подстрекал меня к дезертирству. В
заговор также впутан некий унтер-офицер, который должен был вечером
выпустить меня по приказу.
Отсюда я заключаю об участии высокопоставленного представителя военных
властей.
Прошу тотчас проверить мое донесение, дабы виновных настигла карающая
рука правосудия.
Ваш покорный слуга рядовой Иван Горчев".
- Беспримерная наглость, - возмутился генерал. Лабу с трудом растянул в
улыбке уголок распухшего рта.
- Знаешь, если бы я знал его раньше...
- Ты бы счел его хорошим кандидатом в зятья?
- Разумеется. Мы могли бы драться, когда пожелаем!
Глава девятая
1
Иван Горчев подумывал пойти в буфет и выпить пива, как вдруг его
окликнули.
На плацу стоял сержант, усатый, как сом. Горчев подбежал: "Слушаюсь!"
- В моем подразделении служит парень с такой же фамилией. Его сегодня
пьяного погрузили на транспорт.
"Безусловно Корто", - решил Горчев.
- Господин сержант Гектор Потиу?
- Я. Парень что-нибудь болтал про меня? Все врет- Скорей всего.
- А что он сказал?
- Что вы очень умный и волевой человек.
- Выходит, иногда может и правдой обмолвиться. Я узнал, что его багаж
случайно передали вам.
- Так точно. Лежит на моей койке. Маленький деревянный ящик,
перевязанный шпагатом. Куда его послать?
- Никуда. Я уезжаю только завтра, потому что я не сопровождающий
унтер-офицер.
Заберу эту штуку с собой. Оставьте на койке.
Гектор Потиу ушел, и Горчев направил стопы свои в буфет, куда можно
было попасть через темный коридор флигеля. Легионеры сновали в темноте,
натыкаясь друг на друга.
- Эй ты, проходи с дороги, - крикнули Горчеву и отпихнули в сторону.
- Не толкайся, друг, - Горчев легко ткнул встречного под ребро и хотел
пройти.
Тот, однако, взревел:
- Ах ты, подлая ско... - дальше было не разобрать, Горчев схватил его
за горло:
- Сейчас придушу тебя, цикада!
Откуда вынырнуло неожиданное прозвище "цикада"?
Вероятно, из таинственных глубин подсознания. Проходящие загоготали,
больно им понравилось словечко. Обозванный "цикадой" не дал никакого ответа,
ибо для этого необходим хоть глоток воздуха, а пальцы противника крепко
вцепились в горло. За секунду до фатального исхода Горчев сжалился над ним и
отпустил. Тот с трудом пришел в себя, но осведомился очень оживленно:
- Ты кто?
- Я, цикада, рекрут.
- Назовите вашу фамилию, солдат! - зарычала цикада. От мощного рыка
задрожали своды, словно Самсон во мраке потряс колонну. Все вокруг
окаменели, ибо "цикадой" оказался не кто иной, как сержант Вердье-Лев:
его-то и схватил за горло злополучный новобранец... Но в темноте разве
разберешь?
- Иван Горчев, позвольте доложить.
- Вы за это ответите!
- Раз я не присягал, то и за нарушение армейских правил я не в ответе.
Кроме того, как узнаешь вас в темноте, господин сержант.
- Ладно. Ты, я вижу, законник. Ничего, дружок, ты еще узнаешь разницу
между цикадой и львом... после присяги.
И Вердье исчез.
"Начало неплохое, - подумал Горчев. - Капрал Жант хочет разъяснить
отношения "братка" с "крестной матерью", сержант Вердье - просветить насчет
цикады и льва.
Черт с ними, как-нибудь обойдется".
На дворе, к великому своему удивлению, Горчев увидел господина Ванека:
секретарь спал под раскинутым зонтом, углубившись в газету. Горчев растолкал
его.
- Эй, господин Ванек!
- Куда вы девались? Я вас ищу уже минут десять. С трудом получил
разрешение на посещение, поскольку меня как секретаря не хотели пропускать.
- Сообщите о результате вашего телефонного звонка.
- Вполне утешительно.
- То есть?
- Я вполне достоверно установил, что вы неверно запомнили фамилию
актрисы. В телефонном справочнике Ниццы не значится никакой Лолет Анжу.
- Что-о?
- Я нашел, правда, некую Полину Арагон - пожилую аристократку, однако
она отрицает знакомство с вами. Ей вообще семьдесят лет, и она не
киноактриса.
Аналогичным образом вас не знает и Мими Альгу. Отнюдь не против
знакомства, если вы придете вечером в Клиши. После этого оставалось под
сомнением только одно имя, и я позвонил Лоле Цвиллингер, убежденный, что вы
просто оговорились, произнеся "Анжу". Эта дама также вас не знает, по
крайней мере, отрицает знакомство и, кроме того, она работала в цирке на
трапеции, да и то восемь лет назад. Потрудиться мне пришлось основательно.
- Не сомневаюсь, - более чем грустно отозвался Горчев.
- К сожалению, с памятью у вас не все в порядке.
- А вы уверены, что не забыли, о чем я вас просил? Господин Ванек
вознес указательный палец:
- Месье, если я что-нибудь запомнил, это врезается в мою память столь
же ясно и отчетливо, как имя и фамилия здесь, на первой странице газеты:
Аннет Лабу.
Горчев вырвал газету и прочел: АННЕТ ЛАБУ СЕГОДНЯ ПОХИЩЕНА ИЗ СВОЕЙ
ВИЛЛЫ В НИЦЦЕ.
2
Когда генерал и Лабу вернулись из Марселя, в доме все выглядело
по-старому:
Паркер - шофер-негр - открыл решетчатые ворота, и навстречу им прыгнула
крупная белая борзая Аннет. Собака, правда, тревожно повизгивала, но они, не
обратив на это внимания, прошли, тихо разговаривая, в гостиную. Вдруг из-под
буфета послышались стоны. Лабу не выказал особого удивления, когда обнаружил
в широком ящике связанного Андре.
- В такое место меня еще не прятали, - облегченно вздохнул
освобожденный камердинер.
- Что случилось?
- На меня напали.
- Как ты себя чувствуешь?
- Ничего. Постепенно привыкаешь.
Все прояснилось через минуту. В комнате Аннет лежало письмо:
"Мы похитили вашу дочь. Автомобиль доставить в 23 часа на шоссе Ницца -
Канны, туда, где улица возле парка поворачивает к северу. В противном случае
ваша дочь будет убита. Я обязан свершить эту месть во имя всех, кого вы
ограбили. Верите вы этому или нет - мне безразлично. Б. Л."
Лабу мрачно и холодно смотрел перед собой.
- Что теперь делать?
- Сообщить в полицию, - предложил генерал.
- Думаешь, люди такого разбора, как Портниф и его дружки, испугаются и
не приведут в исполнение своих угроз?
- Да, но... что ты собираешься делать?
- Отдать золото.
- До сих пор люди только предполагают, что мы грабители. Отдать золото
- значит подтвердить обвинение.
- Аннет... - прошептал дрожащими губами этот обычно столь спокойный и
стойкий человек. - Мы должны отдать золото, Огюст.
- Оно не нам принадлежит.
- Знаю. Я отдам все свое имущество, чтобы возместить ущерб властителю
Ифириса.
Остальное выплачу в рассрочку... Если понадобится, готов бедствовать до
конца дней...
Когда оба друга вышли в сад, перед воротами остановилась полицейская
машина, откуда выскочила оперативная группа.
- Кто вас вызывал?
- По телефону сообщили, что похитили мадемуазель.
- Ничего подобного, ошибка. Отзовите ваших людей, - приказал де Бертэн
офицеру.
Лабу поспешил в дом.
- Андре, кто отсюда звонил?
- Я. Когда я услышал, что мадемуазель...
- Убью тебя, негодяя!
- Пожалуйста, месье. Одна просьба - не запихивайте меня в мебель.
По-моему, это немыслимый способ обращения с пострадавшими.
- Скотина!
Лабу выбежал. Они с генералом сели в "альфа-ромео", но вел машину не
Паркер.
Через час Аннет была дома, а золотой автомобиль достался Лингстрему и
его людям.
3
Аннет только несколько часов провела в компании гангстеров. Обращались
с ней неплохо. Ее привезли на какую-то виллу в Каннах, где дожидались
несколько человек во главе с Лингстремом. Барон держался холодно и вежливо.
- Дорогая Аннет, - обратился он к ней в своей обычной дипломатичной
манере, - очень жаль, что вы не ответили на мое чувство. Увы, я вынужден
прибегнуть к такому способу, чтобы получить законную долю наследства.
- Вы мошенник и шантажист, - вспыхнула Аннет.
- Я требую от вашего отца только свою законную собственность.
- Мой отец никогда не совершил ни одного бесчестного поступка!
- Прочтите, пожалуйста, - Лингстрем положил перед ней письмо. "Мы,
нижеподписавшиеся, забрали из Ифириса золото на сумму десять миллионов
фунтов.
Мы пришли к следующему соглашению: если кто-либо из нас умрет, его долю
разделят остальные компаньоны.
Оазис Абудир, 6 ноября 192... Легионеры - барон Лингстрем, Портниф,
Лабу, Латурет, Ван Дирен, Юрен".
Она узнала подпись отца, без сомнения, подлинную.
- Это не доказательство.
- Прочитайте вот это.
На сей раз он положил перед Аннет пожелтевшую, порванную бумагу, где
неверным, угловатым почерком было написано:
"Сын мой! Мои дни сочтены. Обращаются с нами ужасно, и я слабею день
ото дня.
Посылаю тебе этот документ. Вместе с Поставом Лабу я сражался в
Ифирисе: король убит, легионеры бежали с несовершеннолетним принцем и
несколькими вождями.
Королевские сокровища и государственная казна находились при нас. Лабу
был ранен, и мы несли его на носилках. Жизнь здесь чудовищна и жестока - к
чему приукрашать факты. Мы сговорились убить вождей и захватить ценности.
Дело происходило в джунглях. Все прошло по плану, и мы завладели золотом.
Нам удалось бежать. Раненого Лабу мы унесли с собой. Этот Лабу, когда мы
объявились в оазисе Куфра и запрятали золото, тайно сговорился с неким
капитаном по имени де Бертэн.
Его солдаты схватили нас, а капитан и Лабу на наших глазах вырыли
сокровища короля. Лабу знал, что делал:
стоило кому-нибудь из нас проболтаться про золото, и нас бы вздернули
за убийство вождей. В тот же день Лабу бежал, а нас арестовали как
дезертиров и осудили. С тех пор Лабу и де Бертэн сделали карьеру, а я умираю
здесь, в Колум-Бешаре. Думаю, Портниф еще жив. Отомсти за меня, сын мой, и
постарайся вернуть то, что тебе принадлежит.
Барон Курт Лингстрем. Колум-Бешар, военная тюрьма".
Потрясенная Аннет рассматривала письмо.
- И где, по вашему мнению, золото, барон?
- Четырнадцатикаратовое золото в агрегате "альфа-ромео".
Теперь ей стало понятно, почему не срабатывали тормоза, почему не
удавалось набрать скорость... и почему требовалось столько горючего...
Золото - тяжелый металл.
Вечером Аннет вернулась домой, а золотым автомобилем завладели
Лингстрем и его люди.
4
- Я полагаю, друг мой, хотя бы ради твоей воинской чести надо все
рассказать Аннет, - заговорил наконец Лабу.
- Да, - кивнул де Бертэн. - Аннет поймет, почему она должна молчать.
- Посмотри, дитя мое, у нас тоже есть документы.
Он достал из сейфа старый кожаный портфель, вынул несколько бумаг и
протянул Аннет.
"Согласно приказу Гюстав Лабу с сегодняшнего дня направляется в Оран,
где обязан явиться в подразделение "Д" генерального штаба".
Другой приказ:
"Гюстав Лабу с сегодняшнего дня отряжается в Оран. Шейху Ифириса Мала
Падану он выдаст себя за дезертира и предложит свои услуги для подавления
мятежа. Он будет поддерживать тайную связь с капитаном генерального штаба де
Бертэном, находящимся в Абудире, и получать от него дальнейшие инструкции".
Аннет зарыдала, бросилась отцу на шею и поцеловала его:
- Боже, как я счастлива! Ведь я почти поверила, что ты себя
скомпрометировал.
- Благодаря этому "воровству" я был возведен в ранг полномочного
министра, - улыбнулся Лабу. - Мне пришлось носить маску "похитителя", так
как Франция не могла официально вмешаться в ситуацию.
- В какую ситуацию?
- Мала Падай - шейх Ифириса - относился к французам дружески,
португалец по имени Дизар организовал против него мятеж. Открытое
вмешательство крупной державы стало бы нарушением колониального status quo.
Ведь Мала Падан, симпатизировавший Франции, был негритянским властителем.
Вот разгадка этой темной истории.
- Аннет узнала достаточно много, - вставил де Бертэн, - расскажи ей все
остальное.
Лабу глотнул коньяку. События явно взволновали его.
- Слушай, Аннет. Как советник министерства иностранных дел я был послан
с дипломатической миссией к шейху Мала Падану. Когда в Ифирисе вспыхнул
мятеж, мне приказали без ведома официальных французских властей навербовать
добровольцев в армию Ифириса. Потому-то я вступил в легион рядовым. - Его
глаза блеснули. - Да, это были тяжелые месяцы, но я никогда их не забуду!..
Лицо Аннет помрачнело: Горчев давно уже в море и плывет в Африку.
- Я странствовал от гарнизона к гарнизону, - вздохнув, продолжал Лабу.
- Соблазнял людей деньгами и всякими россказнями, склонял солдат
дезертировать к оазису Абудир. Абудир расположен на границе, и, если учесть
очень относительный пограничный надзор, не представляло особых трудностей
достичь цели. Я перешел границу с последней группой. В ней находился и
Лингстрем - человек совсем опустившийся, отец нашего барона. К сожалению,
из-за предательства мятеж Дизара увенчался успехом. Мала Падан был убит,
однако пятнадцатилетний наследник престола Абе Падан и несколько верных ему
вождей спаслись с помощью маленького отряда легионеров. Они захватили
золотой запас, и я, тяжело раненный, тащился с ними. Остальное тебе
известно. Лингстрем и его сообщники, среди них Портниф, убили вождей, только
одному удалось ускользнуть вместе с принцем Абе Паданом. Я, обессилевший,
ничему не мог воспротивиться. Пришлось делать вид, что я с ними заодно. В
Абудире я установил связь с де Бертэном - их всех арестовали. Де Бертэн и я
создали видимость, будто мы похитили золото. Иначе французской республике
пришлось бы вернуть его Дизару - новому правителю. Я вернулся к
дипломатической службе, все постепенно забылось и быльем поросло. Золото
исчезло, наследный принц исчез. Абе Падан жил инкогнито в Марокко, получил
хорошее образование. Сейчас ему двадцать лет: настало время рассчитаться с
негодяем Дизаром. Для этого и необходимо сохраненное нами золото.
- А как же автомобиль? - заинтересовалась Аннет.
- Транспортировать золото в таком количестве крайне сложно - отсюда в
Африку, а там за кордон, в Ифирис. Мы решили использовать золото в
конструкции автомобиля.
С этой задачей справился военный инженер капитан Гулен с помощью двух
офицеров.
- Все шло прекрасно, - добавил де Бертэн, - пока не объявился этот
Лингстрем.
- Прямо-таки дьявол его подослал! - воскликнул Лабу и опрокинул еще
рюмку коньяка. - Его отец написал это распроклятое письмо, и в один
прекрасный день парень пожаловал ко мне. Я принял его за порядочного
человека. Сказать ему правду я, разумеется, не мог, а скандал сейчас нам
очень некстати. Пришлось пообещать ему долю из "украденных" ценностей да еще
выложить задаток из собственного кармана...
- А заодно и проболтаться, - ядовито заметил де Бертэн. Лабу вспыхнул
до корней волос.
- Пойми, это невыносимо, когда тебя считают вором!
- И теперь ты отдал автомобиль, - почти прошептала Аннет, - ...ради
меня.
Воцарилось молчание.
- Ну, что же, - заговорил наконец Лабу. - Одной дружественной
негритянской страной будет меньше. С помощью золотого автомобиля Абе Падан
смог бы вооружить верные ему племена. Опять наступила пауза. Аннет робко
спросила:
- А что будет с Горчевым?
Де Бертэн впервые взглянул на Лабу:
- Я связался с одним капитаном, неким Пьером Бусье, референтом военного
министерства. Он проверил списки и установил, что Горчев зачислен в легион и
вчера отплыл в Оран.
Лабу молчал, упорно изучая ковер. Ему нечего было возразить де Бертэну:
сам он вручил две тысячи франков инструктору Довилю, который вместе с
Гектором Потиу отправился в Оран, чтобы тот время от времени сообщал ему о
судьбе Горчева.
- Бог мой, - вздохнула Аннет, - теперь еще и этот автомобиль на моей
совести. Де Бертэн с напускной веселостью ответил:
- Полагаю, высокая дипломатия изыщет возможность разделаться с Дизаром.
Знаете что? Давайте пройдемся, а то мы что-то совсем раскисли.
Аннет тряхнула головой.
- Никуда я не пойду. Ведь Горчеву тоже не до развлечений.
- Вздор, Аннет! Положись на меня. Бусье обещал по прибытии в Африку
присмотреть за Горчевым, а Бусье как военный референт частенько бывает в тех
местах. Через две недели он будет в Оране. Я сказал ему, что Горчев меня
особенно заботит.
Если пойдешь с нами в бар "Негреско", то я даже пошлю ему записку.
- Хорошо, я согласна.
Лабу по-прежнему молчал. Трагическая опрометчивость Горчева тяготила
его совесть.
- Эй, Андре! - генерал хлопнул в ладоши. - Пошли, друзья мои, не стоит
так убиваться!
Появился Андре. Колоритная опухоль над глазом оживилась оттенком
ляпис-лазури, а глаз сократился до ширины перьевого штриха. Лабу привычно
распорядился:
- Подготовить машину... - И тут же запнулся. - Машина! Где теперь
машина... - он вздохнул.
- Вызовем такси по телефону, - предложил генерал.
- Слушаюсь. - Андре обернулся на пороге: - Паркеру ввести машину в
гараж?
- Поймите же, наконец, Андре, - повысил голос Лабу, - я продал
"альфа-ромео".
Машина у другого владельца.
- Месье, господин Горчев по рассеянности или из человеколюбия не совсем
лишил меня зрения. Почтительно докладываю: автомобиль здесь, у ворот. Я его
сам видел, правда, одним глазом.
Они выбежали из дома.
Генерал первым достиг ворот и в изумлении попятился. Аннет вскрикнула.
Лабу протер глаза. Автомобиль преспокойно стоял возле тротуара, лишь
радиатор был слегка помят и к нему приклеилось несколько окровавленных
перьев - незадачливая утка не успела перебежать дорогу.
На резиновом коврике валялся черный ободок от монокля, в одном месте
целлулоид треснул.
Глава десятая
1
- Господин Ванек, - воскликнул Горчев и отложил газету, где сообщалось
о похищении Аннет Лабу, - теперь вы как секретарь должны стоять на высоте
положения!
- Разве до сих пор я не занимал этой вершины? - холодно осведомился
господин Ванек.
- Я не совсем правильно выразился. До сих пор вы были на уров...
