Иэн Бэнкс. Вспомни о Флебе
страница №6
...-- С игольнымрадаром что-то не в порядке.
— Что с ним? — на ходу спросил Хорза.
— Он не проходит сквозь облака.
— Вообще-то у меня никогда не было случая прове... А ты что думаешь?
— Хорза замер посреди коридора. В желудке появилось ощущение дурноты. Ламм
продолжал маршировать дальше.
— Он выдает данные о большом облаке прямо перед нами, что оно добрых
полкилометра в высоту. — Крайклин рассмеялся. — Это не краевой вал,
совершенно точно, и я отлично вижу, что это облако, и оно ближе, чем
показывает игольный радар.
— Где ты сейчас? — вмешалась Доролоу. — Нашел хоть какой-нибудь
лазер? Что с той дверью?
— Это что-то вроде палубы-солярия, — ответил Крайклин.
— Крайклин! — крикнул Хорза. — Ты уверен, что прибор показывает
облако?
— Ясное дело. Игольный радар утверждает...
— Проклятие, это не солярий, — перебил кто-то. Но прозвучало так,
словно это замечание пришло совершенно случайно, как будто говорящий не
знал, что его передатчик включен. Хорза почувствовал, как на лбу выступил
пот. Что-то не так.
— Ламм! — крикнул он. Ламм уже прошел метров тридцать вниз по
туннелю. Он обернулся, но продолжал идти вперед. — Ламм, вернись! — заорал
Хорза.
Ламм остановился.
— Хорза, но там же ничего...
— Крайклин! — На этот раз голос Миппа с парома. — Здесь кто-то был.
Только что немного ниже нашей площадки поднялся какой-то аппарат. Он исчез.
— Хорошо, Мипп, спасибо. — Голос Крайклина был спокоен. — Послушай,
Хорза, судя по тому, что я отсюда вижу, нос, на котором вы находитесь,
только что исчез в облаке. Значит, это облако... Черт, мы должны были
сообразить, что это за проклятое облако! Быстрее от...
Корабль содрогнулся, и Хорза пошатнулся. Ламм растерянно смотрел на
него.
— Ты ничего не заметил? — крикнул Хорза.
— Что? — спросил Крайклин.
— Крайклин? — Это опять был Мипп. — Я вижу что-то...
— Ламм, назад! — заорал Хорза одновременно через шлемофон и открытое
смотровое стекло шлема.
Ламм оглянулся. Хорзе показалось, что он чувствует продолжающуюся дрожь
палубы под ногами.
— Что ты заметил? — осведомился Крайклин. Он понемногу свирепел.
— Мне тоже кое-что показалось смешным, — вмешалась Йелсон. — Только
не очень. Послушайте, ведь эти штуки придуманы не для того, чтобы... они
придуманы не для того...
— Крайклин... — голос Миппа стал настойчивым, — мне кажется, что я
вижу...
— Ламм! — крикнул Хорза, повернулся и бросился назад по длинному
туннелю. Ламм остался на месте, нерешительно озираясь.
До Хорзы донесся какой-то странный грохот. Он напоминал реактивную
машину или атомный двигатель на большом удалении, но не был ни тем ни
другим. Он также почувствовал содрогание под ногами и какую-то силу,
тянувшую его к Ламму, к носу корабля, как будто он находился в слабом поле
или...
— Крайклин! — заорал Мипп. — Я могу! Вот! Я... ты меня... я... --
фонтаном рвалось из него.
— Вы не можете все разом успокоиться?
— Я чувствую... — начала Йелсон.
Хорза перешел на бег и понесся назад по коридору. Ламм, который было
тоже повернул назад, остановился и упер руки в бедра, когда увидел
убегавшего от него Хорзу. В воздухе висел далекий гром, будто от большого
водопада, когда слушаешь его снизу, из долины.
— Я тоже что-то чувствую. Будто...
— Что там орал Мипп?
— Все наверх! — крикнул Хорза, не останавливаясь. Грохот все
приближался, становился громче.
— Это лед! — Это был голос Миппа. — Я подлечу на пароме! Бегите! Это
ледяная стена! Нейсин! Ты где? Нейсин! Я...
— Что?
— Лед?
Грохот усиливался. Коридор вокруг Хорзы застонал. Перед ними начали
ломаться и падать прозрачные плиты перекрытий; подобно распахнувшейся двери
вылетел кусок стены, и Хорза едва успел увернуться. В ушах гремело.
Ламм обернулся и увидел, что весь дальний конец коридора приближается к
нему с громким скрежетом примерно со скоростью бегущего человека. Он
выстрелил, но эта масса не останавливалась. Туннель начал наполняться дымом.
Ламм выругался, повернулся и бросился вслед за Хорзой.
Теперь голоса кричали и звали отовсюду. В ушах Хорзы они сливались в
тихое бормотание, и все, что он смог расслышать, был грохот позади него.
Палуба под ногами вздыбилась и дрожала, как будто весь гигантский корабль
попал в землетрясение. Выгибались плиты и панели, из которых состояли стены
коридора. В некоторых местах поднялся пол. Часть плит отделялась и падала.
Его все время тянула назад все та же засасывающая сила, она замедляла его
бег, как во сне. Он выскочил на солнечный свет, слыша сзади шаги Ламма.
— Крайклин, ты тупой ублюдок, мать твою!.. — визжал Ламм.
Голоса в ушах Хорзы трещали; сердце колотилось. Он из последних сил
выбрасывал вперед одну ногу за другой, но гром приближался и становился все
громче. Он пробежал мимо пустых правительственных кают с развевающимися
тканями. Позади начала складываться крыша, и палуба накренилась. Из
лопнувшего окна, вращаясь и подпрыгивая, вылетела голосфера, которую они
видели по пути к носу. Совсем рядом с Хорзой потоком сжатого воздуха
выбросило фонтан обломков, но он, пригнувшись, мчался дальше, чувствуя, как
эти обломки колотят его по скафандру. Он прокатился по трещавшей,
подпрыгивающей палубе. За ним гремели шаги Ламма, не перестававшего материть
по интеркому Крайклина.
Шум позади Хорзы был подобен гигантскому водопаду, большому обвалу,
непрекращающемуся взрыву, извергавшемуся вулкану. Уши болели, от
сумасшедшего грохота путались мысли. Ряд окон в стене перед ним побелел и
взорвался, швырнув в него очередь мелких жестких осколков. Хорза пригнулся и
побежал дальше.
— Ублюдок, ублюдок, ублюдок! — рычал Ламм.
— ...не перестанет!
— ...сюда!
— Заткнись, Ламм!
— Хорза-а-а!..
Голоса визжали. Теперь Хорза бежал по ковру широкого коридора; хлопали
открытые двери, с потолка обрывались лампы. В двадцати метрах впереди него
вдруг пронесся водяной поток, и целую секунду ему казалось, что он находится
на уровне моря. Но это было невозможно. Добежав до места, где только что
была вода, он услышал, как она пенится и бурлит внизу на винтовой лестнице,
и только несколько капель упали на него сверху. Ход корабля постепенно
замедлялся, но вокруг по-прежнему стоял грохот. Хорза ослаб и бежал в
каком-то оцепенении, пытаясь только сохранить равновесие в качавшемся
коридоре. Его ударило воздушным потоком; мимо, подобно пестрым птицам,
пронеслись листы бумаги и пластика.
— ...ублюдок, ублюдок, ублюдок...
— Ламм...
Перед ним сквозь широкие стеклянные окна солярия упал солнечный свет.
Хорза перепрыгнул через несколько растений с большими листьями и приземлился
на кучу хрупких кресел, стоявших вокруг маленького столика. Мебель с треском
рассыпалась.
— ...проклятый тупой ублю...
— Ламм, заткни пасть! — перебил его голос Крайклина. — Из-за тебя не
слышно...
Побелел и хрустнул, как лед, брызнув осколками, еще один ряд окон.
Хорза прыгнул и прокатился по усыпанной обломками стекла палубе. Верхний и
нижний ряды выбитых окон за ним начали медленно складываться, подобно
гигантской пасти.
— Ты ублюдок... твою мать...
— Проклятие, смените канал! Иди ты к...
Хорза поскользнулся на осколках стекла и едва не упал. Теперь в его
шлеме гремел только голос Ламма, заполняя эфир проклятиями, большей частью
перекрывавшимися оглушительным треском разрушавшегося корабля. Он оглянулся
назад — лишь на мгновение — и увидел, как Ламм кинулся между челюстей
обрушивающихся окон. Он спотыкался, падал, катился и опять поднимался, не
выпуская из рук ружья. Только сейчас Хорза спохватился, что его ружья нет.
Должно быть, он его выронил, но не мог вспомнить, где и когда.
Хорза снизил темп. Он был силен и находился в форме, но повышенная
искусственная тяжесть на Ваваче и большой скафандр брали свое.
Он бежал в каком-то трансе. Воздух втягивался и выталкивался сквозь
широко раскрытый рот. Он пытался представить, насколько близко они были к
носу корабля и как долго огромный вес корабля способен вдавливать передний
отсек, врезая миллиарды тонн массы во что-то, что было — если это оно
заполняло скопление облаков, которое они видели, — наверное, огромным
столовым айсбергом.
Будто во сне Хорза видел вокруг себя корабль, все еще закутанный в
облака и туман, но уже освещенный сверху золотистым солнечным светом. Башни
и башенки, казалось, совсем не участвовали в этой вакханалии разрушения. Вся
гигантская конструкция продолжала скользить вперед, навстречу льду;
километры мегакорабля сзади с титанической инерцией двигали его вперед.
Хорза добрался до игровых площадок, пробежал мимо палаток из гофрированного
серебра, проломился сквозь штабель музыкальных инструментов. Перед ним
поднималась стена из палуб, а над ним раскачивались и обрывались мосты,
наклонившиеся к носу опоры приближались к накатывавшейся волне разрушения и
поглощались ею. Он увидел сбоку опрокинувшуюся в туманное ничто палубу.
Палуба под его ногами начала медленно выпячиваться вверх на большом участке
— метров в пятнадцать или больше. Он боролся со склоном, который становился
все круче. Слева рухнул висячий мостик, хлестнули оборванные кабели. Мостик
исчез в золотистом тумане, и шум его падения утонул в скрежещущем урагане.
Ноги заскользили на наклонной палубе, он упал, больно ударившись спиной,
обернулся и посмотрел назад.
Мегакорабль в пене обломков и льда с убийственной силой врезался в
стену чистой белизны высотой больше самой высокой башни "Ольмедреки". Это
была самая большая волна во Вселенной, воплощенная в древнем металле,
высеченная из скрежещущих обломков, и с утеса замерзшей воды вниз большими
медленными шлейфами спускались каскады искрящегося и сверкающего льда и
снега. Хорза уставился на стену, а потом начал скатываться на нее,
опрокидываемый палубой. Слева от него медленно рушилась высокая башня,
склоняясь перед разрушительной волной из обломков, будто раб перед своим
господином. При виде крошащихся, скручивающихся и надвигающихся на него
палуб и поручней, стен и переборок, и оконных рам, мимо которых он только
что пробегал, в горле Хорзы родился крик.
Он прокатился по скользким обломкам к уже изгибавшимся поручням на краю
палубы, ухватился за них, подтянулся на руках, оттолкнулся ногами и швырнул
через них свое тело.
Хорза упал на палубу лишь одним уровнем ниже и ударился о наклонный
металл так, что перехватило дыхание. Он тут же поспешно вскочил на ноги,
втянул ртом воздух и сглотнул, пытаясь таким образом заставить заработать
легкие. Узкая палуба, на которой он приземлился, тоже выгнулась, но точка
изгиба была между ним и скрежещущей стеной обломков. Хорза поскользнулся и
покатился прочь от этой стены, вниз по наклонной поверхности, а палуба сзади
поднималась горбом. Металл лопнул, и сквозь него, как сломанные кости через
кожу, прорвались опоры. Хорза увидел перед собой лестницу, ведущую на тот
уровень, с которого он спрыгнул, но на еще ровную его часть, взобрался по
ней на палубу, только-только начавшую крениться под напором волны обломков.
Хорза побежал вниз по все более крутому склону, залитому водой из
мелких прудов по краям палубы. Еще ступени; он вытащил себя на следующую
палубу.
Грудь и горло будто заполнили горячими углями, а ноги расплавленным
свинцом, и его все время тянула назад, к катастрофе, ужасная, кошмарная
сила. Спотыкаясь и задыхаясь, он преодолел путь от вершины лестницы до
разрушенного и уже пустого плавательного бассейна.
— Хорза! — крикнул чей-то голос. — Это ты? Хорза! Это я, Мипп!
Посмотри вверх!
Хорза поднял голову. Метрах в тридцати над ним в тумане висел паром
"ВЧВ". Он слабо махнул рукой и споткнулся. Паром опустился сквозь туман,
открыл заднюю дверь и повис прямо над следующей верхней палубой.
— Я открыл дверь! Запрыгивай! — крикнул Мипп. Хорза попытался
ответить, но из горла вырвался только громкий хрип. Он брел, чувствуя, будто
кости ног превратились в желе. Тяжелый скафандр гремел и стучал, ноги
скользили по стеклянной крошке, усеявшей вибрирующую палубу. А перед ним
снова ступени наверх, на ту палубу, где ждал паром. — Скорее, Хорза! Я
больше не могу тут оставаться!
Хорза бросился на ступени, подтягивая себя вверх. Паром качался в
воздухе, его открытая задняя площадка поворачивалась то к нему, то снова от
него. Ступени дрожали, вокруг сомкнулся бешеный шум, полный криков и треска.
В ушах зарычал второй голос, но Хорза не разобрал слов. Он упал на верхней
палубе, заставил себя подняться и идти к площадке парома всего лишь в
нескольких метрах от него. Вот уже видны сиденья и свет внутри. В углу лежит
тело Ленипобры в скафандре.
— Я больше не могу ждать! Я должен... — проорал Мипп сквозь скрежет
разрушения и второй визжащий голос. Паром начал подниматься, и Хорза
бросился вперед.
Руки ухватились за край площадки, когда та уже была на уровне груди.
Хорзу оторвало от палубы, раскачивая на вытянутых руках. Он видел перед
собой брюхо поднимающегося парома.
— Хорза! Хорза! Мне очень жаль, — всхлипнул Мипп.
— Я здесь! — хрипло крикнул Хорза.
— Что?
Паром все поднимался, мимо палуб и башен, мимо тонких горизонтальных
линий монорельса. Все тело Хорзы повисло на пальцах, сжимавших край
двери-площадки. Руки болели.
— Я повис на этой проклятой площадке!
— Вы, ублюдки! — визжал второй голос. Это был Ламм. Площадка начала
закрываться; рывок едва не заставил пальцы разжаться. Они уже поднялись
метров на пятьдесят и продолжали набирать высоту. Хорза увидел опускавшуюся
на его пальцы верхнюю кромку двери.
— Мипп! — закричал он. — Не закрывай дверь! Пусть площадка останется
так, я попытаюсь залезть!
— О'кей, — быстро ответил Мипп. Площадка замерла, наклонившись вперед
под углом градусов в двадцать. Хорза болтал ногами из стороны в сторону.
Высота увеличилась до семидесяти — восьмидесяти метров. Нос корабля скрылся
в облаке обломков, и они медленно удалялись от него.
— Ты, черная сволочь! Вернись! — рычал Ламм.
— Не могу, Ламм! — ответил Мипп. — Не могу! Ты слишком близко!
— Ты, жопомордый ублюдок! — прошипел Ламм.
Внезапно вокруг Хорзы полыхнул свет. Нижняя часть парома вспыхнула от
лазерного выстрела в десятках мест. Что-то с треском ударило по подошве
левого сапога Хорзы, а правую ногу швырнуло в сторону и обожгло болью.
Мипп бессвязно заорал. Шаттл, набирая скорость, пересекал мегакорабль
по диагонали. Вокруг Хорзы свистел тугой воздух, постепенно отрывая его
руки.
— Мипп, помедленнее! — закричал он.
— Ублюдок! — снова послышался голос Ламма. Туман с одной стороны на
мгновение осветился вспыхнувшим в нем веером лучей. Потом огонь лазера
переместился, и паром снова заискрился и затрещал от пяти или шести
маленьких взрывов вокруг переднего и носового отсеков. Мипп вскрикнул. Паром
все набирал скорость. Хорза не оставлял попыток закинуть ногу на наклонную
площадку, но встречный ветер отбрасывал тело от парома, и скрюченные пальцы
в перчатках медленно соскальзывали с грубой поверхности.
Ламм испустил громкий гортанный крик, электрическим шоком ударивший в
мозг Хорзы, потом крик резко оборвался, сменившись через мгновение резким
треском и грохотом.
Паром летел в ста метрах над поверхностью рушившегося мегакорабля.
Хорза чувствовал, как силы покидают его пальцы и руки. Он посмотрел сквозь
стекло шлема во внутреннюю часть парома, такую близкую, но миллиметр за
миллиметром ускользавшую.
Вдруг внутри парома все разом осветилось, а мгновение спустя паром
заполнило невыносимое ослепительно-белое сияние. Хорза инстинктивно
зажмурился, но обжигающий желтый свет проникал и сквозь веки. Динамик шлема
издал пронзительный нечеловеческий звук, будто взвизгнула сама машина, и
умолк. Свет медленно померк, и Хорза открыл глаза.
Внутренность парома все еще была ярко освещена, но теперь еще и
дымилась. Вихревой поток от открытой двери в корме срывал клочья дыма с
горевших сидений, ремней и сеток и с обгоревшей дочерна кожи на незакрытом
лице Ленипобры. Переборка впереди выглядела так, будто в нее вплавились
тени.
Пальцы Хорзы один за другим начали соскальзывать с края площадки.
Боже мой, успел подумать он, глядя перед собой сквозь дым и гарь, у
этого сумасшедшего действительно была атомная бомба.
А потом его настигла ударная волна. Она швырнула его вперед, через
площадку и в паром, за мгновение до того, как швырнуть вперед сам паром и
заставить его заплясать в воздухе, как маленькую птичку в урагане. Хорзу
швыряло из стороны в сторону, он отчаянно пытался за что-нибудь ухватиться,
чтобы не выпасть через открытую дверь. Рука нащупала какие-то ремни и из
последних сил сомкнулась на них.
За дверью сквозь туман медленно поднимался в небо большой огненный шар.
Раскаленную и задымленную внутренность спасающейся бегством машины сотряс
грохот, громче всех слышанных Хорзой громов, вместе взятых. Паром полетел по
кривой и бросил Хорзу на сиденья. Мимо открытой двери промелькнула большая
башня, на мгновение закрыв собой огненный шар. Дверь начала закрываться, но
ее заклинило.
В скафандре было тяжело и душно. Сквозь поверхности, освещенные первой
вспышкой света, просачивался жар взрыва. Правая нога под коленом сильно
болела. Откуда-то доносился запах гари.
Потом курс шаттла выровнялся. Хорза поднялся и захромал к двери в
переборке. На покрытой белым налетом стене застывшими тенями выжгло контуры
сидений и тела Ленипобры — теперь лежавшего с раскинутыми руками и ногами
перед кормовой дверью. Хорза открыл дверь и вошел.
Мипп в кресле пилота склонился над управлением. Экраны мониторов были
пусты, но сквозь толстое поляризованное лобовое стекло можно было видеть
облака, туман и несколько проплывавших внизу башен, а за ними открытое море,
тоже все в облаках.
— Думал... ты погиб... — с трудом выговорил Мипп и полуобернулся к
Хорзе. По его втянутой в плечи голове и полузакрытым глазам казалось, будто
он ранен. На темном лбу блестел пот. Летную палубу заполнял дым, сладковатый
и едкий одновременно.
Хорза снял шлем, опустился в свободное кресло и осмотрел свою правую
ногу. Возле икры в скафандре была пробита чистая, с черными краями дыра
около сантиметра в диаметре. Ей соответствовала рваная дыра побольше на
боку. Хорза согнул ногу и вздрогнул. Только ожог мышц. Крови не видно.
Потом поднял взгляд на Миппа.
— Ты в порядке? — спросил он, уже зная ответ. Мипп покачал головой.
— Нет, — ответил он тихо. — Этот сумасшедший попал в меня. В ногу и
куда-то в спину.
Хорза осмотрел скафандр Миппа там, где он касался сиденья. Дыра в
ложбинке кресла вела к длинному широкому шраму на скафандре. Взгляд Хорзы
перескочил на пол летного отсека.
— Хреново, — сказал он. — Все в дырах. Пол был усеян кратерами. Два
из них были прямо под сиденьем Миппа. Первый лазерный выстрел выжег этот
темный шрам на боку скафандра Миппа, а второй должен был попасть в его тело.
— Кажется, эта свинья прострелила меня от задницы до макушки, Хорза.
— Мипп попытался улыбнуться. — У него и в самом деле была атомная бомба,
верно? Он ее взорвал. Испортил все электронное оборудование... Только оптика
еще работает. Теперь этот проклятый паром бесполезен...
— Пусти меня, Мипп, — сказал Хорза. Теперь они были в облаках, и
сквозь хрустальный экран перед ними падал лишь неясный медно-красный свет.
Мипп покачал головой.
— Ничего не выйдет. Ты не умеешь летать на этой штуке... в ее
теперешнем состоянии.
— Надо поворачивать, Мипп. Может, кому-нибудь удалось...
— Не получится. Они все погибнут. — Мипп покрепче ухватил штурвал и
уставился в окно. — Боже мой, эта штука умирает. — Он оглядел один за
другим пустые мониторы и медленно покачал головой. — Я чувствую это.
— Дерьмово! — Хорза почувствовал себя беспомощным. — Как излучение?
— спросил он вдруг. Было азбучной истиной, что если в нормальном скафандре
ты пережил вспышку и ударную волну, то переживешь и излучение, но Хорза не
был уверен, нормальным ли был его скафандр. В нем не хватало многих
приборов, в том числе датчика излучения, что само по себе было плохим
признаком. Мипп посмотрел на маленькую шкалу на панели.
— Излучение... — Он опять покачал головой. — Ничего серьезного, --
сказал он. — Немного нейтронов... — Он поморщился от боли. — Довольно
чистая бомба; наверное, совсем не то, чего хотелось бы этой свинье. Ему надо
было вернуть ее в магазин...
Мипп испустил короткий сдавленный смешок.
— Надо вернуться, Мипп, — повторил Хорза. Он вспомнил о Йелсон,
побежавшей прочь от катастрофы еще до ее начала. Она стартовала лучше, чем
они с Ламмом. Он пытался убедить себя, что ей определенно удалось спастись;
когда взорвалась бомба, она должна была находиться уже достаточно далеко,
чтобы не пострадать, а внедрение корабля в айсберг понемногу замедляется и в
конце концов прекратится. Но если ей или кому-нибудь другому удастся выжить,
как они покинут мегакорабль? Он попробовал включить коммуникатор парома, но
тот был мертв, как и коммуникатор скафандра.
— Тебе до них не добраться, — сказал Мипп. — Мертвых не разбудить. Я
слышал их; они отключились, еще когда бежали. Я пытался сказать им...
— Мипп, они сменили канал, вот и все. Разве ты не слышал Крайклина?
Они перешли на другой канал, потому что Ламм так орал.
Мипп скорчился на своем сиденье.
— Этого я не слышал, — ответил он, немного погодя. — Я пытался
сообщить им про этот лед... размеры, высоту. — Он снова покачал головой. --
Они мертвы, Хорза.
— Они были далеко от Ламма и от меня, Мипп, — спокойно возразил
Хорза. — Не меньше километра. Вероятно, они выжили. Если они были в тени
или бежали, как мы... Ведь они не забрались так далеко, как мы с Ламмом. Они
должны быть живы, Мипп. Вернемся и подберем их.
— Не выйдет, Хорза. Они мертвы. Даже Нейсин. Пошел прогуляться...
когда вы все ушли. Пришлось стартовать без него. Не мог дозваться. Они
мертвы. Все.
— Мипп, — сказал Хорза, — ведь это была небольшая атомная бомба.
Мипп засмеялся и застонал.
— Ну и что? Ты не видел этот айсберг, Хорза. Это же...
В это мгновение шаттл дернулся. Хорза быстро посмотрел через лобовое
стекло, но увидел лишь раскаленные облака, сквозь которые они летели.
— О Боже, — прошептал Мипп, — он умирает.
— Что-то не так? — спросил Хорза. Мипп пожал плечами и сморщился от
боли.
— Все. Кажется, мы падаем, но у меня нет ни высотомера, ни спидометра,
ни связи, ни навигационных приборов; ничего... Они вышли из строя из-за этих
дырок и открытых дверей.
— Мы теряем высоту? Мипп кивнул.
— Может, выкинуть лишнее? Давай выброси что-нибудь, может, сумеем
удержаться. Шаттл опять тряхнуло.
— Ты серьезно? — Хорза начал подниматься со своего сиденья. Мипп
кивнул.
— Мы падаем. Это серьезно. Проклятие, даже если мы вернемся, нам не
перебраться через краевой вал еще с одним или двумя на борту... — Мипп
смолк.
Хорза с трудом поднялся и вышел из рубки.
Пассажирское отделение было заполнено дымом, туманом и шумом. Через
дверь струился мутный свет. Хорза попробовал оторвать от стены сиденья, но
они не поддались. Его взгляд остановился на изломанном теле и обгоревшем
лице Ленипобры. Паром опять тряхнуло; целую секунду Хорза чувствовал себя
легким. Он ухватил скафандр Ленипобры за рукав, подтащил труп парня к
площадке, перевалил через край, и вялое тело упало и исчезло в тумане внизу.
Паром наклонился и вильнул сначала в одну, потом в другую сторону, едва не
сбив Хорзу с ног.
Он нашел еще несколько вещей: запасной шлем, кусок тонкой веревки,
антигравитационные латы и тяжелую орудийную треногу. И все выбросил. Потом
нашел маленький огнетушитель, осмотрелся, но огня нигде не было видно, дыма
тоже не становилось больше. С огнетушителем в руке он вернулся на летную
палубу, но и там дым понемногу рассеивался.
— Как дела? — спросил он. Мипп покачал головой.
— Не знаю, — ответил он и показал подбородком на сиденье, в котором
сидел Хорза. — Можешь выбросить и его.
Хорза нашел замок, крепивший сиденье к палубе, отстегнул его, вытащил
кресло через дверь на площадку и вышвырнул вместе с огнетушителем.
— На стене рядом с этой переборкой крепления, — крикнул Мипп, потом
простонал от боли и продолжал: — Можно отцепить сиденья от стены.
Хорза нашел крепления и сдвинул сначала один ряд сидений, потом другой,
и вместе с ремнями и сетками толкал их назад по проложенным внутри парома
металлическим шинам, пока они не перевалились через край площадки и не
закувыркались в раскаленном тумане. Паром снова накренился.
Дверь между пассажирским отсеком и летной палубой захлопнулась. Хорза
подбежал к ней; она была заперта.
— Мипп! — крикнул он.
— Мне очень жаль, Хорза, — слабо донесся через дверь голос Миппа. --
Я не могу вернуться. Крайклин убьет меня, если он еще жив. И мне никогда их
не найти. Это просто невозможно. Повезло еще, что я увидел тебя.
— Мипп, не сходи с ума! Открой дверь! Хорза ударил по двери. Она была
непрочной; он может ее проломить, если понадобится.
— Не могу, Хорза... Не пытайся ворваться силой. Я направлю паром прямо
вниз, клянусь. Мы не так высоко над морем... Я едва удерживаю его в
воздухе... Если хочешь, попробуй вручную закрыть дверь. Управление спрятано
где-то на задней стене.
— Мипп, ради Бога, что ты задумал? Куда ты собрался? Орбиталь через
несколько дней взорвут. Мы ведь не можем все время летать по кругу.
— О, мы рухнем до того, — сказал Мипп через дверь. Голос его звучал
устало. — Мы упадем раньше, чем ее взорвут, не бойся. Паром умирает.
— Но куда ты собрался?-- зарычал Хорза снова.
— Не знаю, Хорза. Может, на другую сторону... в Эванаут... не знаю.
Подальше. Я...
Раздался стук, будто что-то упало на пол, и Мипп выругался. Паром
задрожал и вильнул в сторону.
— Что случилось? — испуганно спросил Хорза.
— Ничего. Выронил аптечку первой помощи, вот и все.
— Дерьмо, — пробормотал про себя Хорза и сел спиной к переборке.
— Не волнуйся, Хорза, я сделаю все... что смогу.
— Да, Мипп. — Хорза опять встал, не обращая внимания на ноющие от
усталости ноги и мучительную боль в правой икре, и отправился на корму. Там
он отыскал на стене откидную панель и открыл ее. За ней обнаружились еще
пять огнетушителей; он выкинул их за дверь. За панелью на противоположной
стене он нашел рукоятку и повернул ее. Дверь начала было медленно
закрываться, но потом заклинила. Хорза дергал рукоятку до тех пор, пока она
не отломилась, и он с проклятиями вышвырнул ее вслед за огнетушителями.
В это мгновение паром вырвался из тумана. Хорза посмотрел вниз и увидел
складчатую серую поверхность моря. По нему медленно катились седые волны.
Сзади парома море закрывала неопределенно-серая завеса тумана. Солнечные
лучи косо падали в туман, и ватно-туманные облака заполняли все небо.
Хорза увидел, как быстро уменьшается падающая в море отломленная
рукоятка. Она оставила белый пенный след на воде и исчезла. Он прикинул, что
высота около ста метров. Паром сделал поворот, и Хорзе пришлось ухватиться
за край двери. Они полетели почти параллельно границе облаков. Хорза пнул
переборку и заколотил в дверь.
— Мипп! Я не справляюсь с дверью.
— Ладно, хватит, — ответил тот слабым голосом.
— Мипп, открой! Не сходи с ума!
— Оставь меня в покое, Хорза. Отстань! Понял?
— Проклятие, — сказал Хорза сам себе и снова повернулся к громыхающей
на ветру открытой двери в корме. Судя по теням, они летели от краевого вала.
За ними было только море и облака. И никакого признака "Ольмедреки" или
другого корабля. Плоский горизонт с обеих сторон исчезал в дымке; океан
никак не производил впечатления громадного; он казался просто большим. Хорза
попробовал высунуть голову за угол открытой двери, чтобы посмотреть, куда
они летят, но тугой поток воздуха заставил его отпрянуть, не дав как следует
осмотреться. Паром опять слегка тряхнуло. Но он все-таки успел взглянуть
вперед, где был такой же плоский и размытый, как и по бокам, горизонт. Хорза
отошел внутрь парома и попытался включить коммуникатор. Из шлемофона не
доносилось ни звука; все каналы были мертвы, как будто электромагнитный
импульс взрыва на мегакорабле погасил все.
Может, снять скафандр и выбросить его тоже, подумал Хорза. Но он уже
мерз, а без скафандра он будет в буквальном смысле голым. Лучше оставить на
случай, если вдруг паром начнет терять высоту. Хорза дрожал; все тело
болело.
Лучше всего немного поспать. Все равно ничего сделать он не может, а
тело требует отдыха. Не провести ли превращение, Хорза обдумал эту мысль и
отказался. Закрыв глаза, он увидел Йелсон, как она бежит по мегакораблю, и
тут же снова открыл их. Он постарался убедить себя, что с ней ничего не
случилось, и сделал новую попытку.
Может быть, когда он проснется, они уже покинут арктическую область под
слоем магнитной пыли в верхних слоях атмосферы и будут уже в умеренной зоне
или в тропиках. Может быть, там они рухнут в теплую воду, не в ледяную. Он
не верил, что Мипп или шаттл смогут выдержать достаточно долго, чтобы
осилить полет поперек орбитали.
...пусть ее диаметр тридцать тысяч километров; они пролетают в час
около трехсот...
И с полной головой меняющихся цифр Хорза провалился в сон. Последняя
связная мысль была о том, что они летят недостаточно быстро и скорее всего
не осилят это. Они все еще будут лететь над Круговым Морем в направлении
суши, когда Культура разнесет орбиталь в облако света и пыли диаметром в
четырнадцать миллионов километров...
Хорза проснулся от того, что покатился по парому. В первые несколько
секунд оцепенения он думал, что уже выпал через дверь в корме и летит вниз.
Потом голова прояснилась, и он понял, что лежит, раскинув руки и ноги, на
полу пассажирского отсека и смотрит наружу на опрокидывающееся голубое небо.
Теперь они, кажется, летели медленнее. Через дверь он видел только голубое
небо, голубое море и несколько ватно-белых облаков, и поэтому высунул голову
из-за двери.
Ураганный ветер стал теплым, и в той стороне, куда летел шаттл,
виднелся маленький островок. Хорза, не веря себе, присмотрелся. Островок был
крошечным, окруженным еще меньшими атоллами и рифами, яркой зеленью
просвечивающими сквозь мелкую воду, а на нем была единственная маленькая
гора, возвышавшаяся над концентрическими кругами пышной зеленой
растительности и ослепительно желтого песка.
Паром снизился и горизонтально полетел в направлении островка. Хорза
втянул голову и дал отдохнуть шейным и плечевым мышцам, уставшим держать
голову на встречном ветру. Паром еще снизил скорость и опустился ниже. По
нему пробежала мелкая дрожь. На море за паромом появились круги
лимонно-желтой воды; Хорза снова выглянул в дверь и увидел остров прямо
впереди и пятьюдесятью метрами ниже. От берега, к которому приближался
паром, бежали маленькие фигурки — группа людей направлялась по желтому
песку к джунглям и на своего рода носилках несла что-то похожее на пирамиду
из золотого песка.
Хорза рассматривал проплывающую внизу картину. На берегу можно было
разглядеть маленький костер и длинные каноэ. Там, где деревья ближе всего
подступали к воде, на берегу стоял широкий космический паром с
лопатообразным носом. Он был раза в два-три больше парома "ВЧВ". Над
островом поднималось несколько тонких серых столбов дыма.
Берег стал почти безлюден, лишь последние худые и почти голые фигурки
искали укрытие под деревьями, будто боясь пролетавшей машины. Одна фигурка,
вытянувшись, лежала на песке подле космического парома. Потом Хорза увидел
человеческую фигурку, одетую больше, чем остальные, которая не бежала, а
спокойно стояла, что-то держа в руках и направляя на пролетавший паром.
Хорза услышал очередь резких, как маленькие взрывы, щелчков. Но тут прямо за
открытой в корме дверью появилась маленькая гора и закрыла обзор.
— Мипп! — крикнул он и пнул запертую дверь.
— Нас преследуют неудачи, Хорза, — слабо ответил из-за двери Мипп. В
голосе слышалось шутливое отчаяние. — Даже туземцы к нам враждебны.
— Они кажутся испуганными, — сказал Хорза. Остров исчезал за кормой,
но они не поворачивали; Хорза почувствовал, как паром набирает скорость.
— У одного из них оружие, — сказал Мипп, закашлялся и застонал.
— Ты видел паром?
— Да, видел.
— По-моему, надо вернуться, Мипп, — сказал Хорза. — Давай повернем.
— Нет, — ответил Мипп. — Нет, по-моему, нам надо... не думаю, что
это хорошая мысль, Хорза. Мне совсем не нравится, как там все выглядит.
— Мипп, зато там сухо! Чего тебе еще надо? — Хорза выглянул наружу.
Остров был уже почти в километре от них, и паром продолжал набирать скорость
и высоту.
— Нам надо дальше, Хорза. К побережью.
— Мипп! Нам туда никогда не добраться! Это потребует не меньше четырех
дней, а Культура через три дня собирается взорвать орбиталь!
За дверью было молчание. Хорза потряс рукой легкую и грязную дверь.
— Перестань! — взвизгнул Мипп. Хорза едва узнал этот пронзительный
голос. — Лучше перестань! Я угроблю нас обоих, клянусь!
Вдруг шаттл накренился, задрал нос в небо, повернувшись распахнутой
дверью вниз, к воде. Хорза отлетел назад, его ноги заскользили по полу. Он
уперся пальцами в перчатках в стенные прорези, где крепились сиденья, а
когда паром начал крутой подъем, покрепче ухватился за них.
— Ладно, Мипп! — крикнул он. — Ладно!
Шаттл завращался и начал падать, швырнув Хорзу вперед и ударив боком о
переборку, а когда паром вышел из короткого пике, на Хорзу на мгновение
навалилась тяжесть. Море мелькало лишь в пятидесяти метрах под ним.
— Лучше оставь меня в покое, — сказал Мипп.
— Ладно, Мипп. Хорошо.
Паром понемногу поднимался, набирал высоту и скорость. Хорза
отодвинулся от переборки, отделявшей его от Миппа и летной палубы.
Он встал у открытой двери и посмотрел на остров с лимонно-желтыми
отмелями, серой скалой, голубовато-зеленой растительностью и полоской
желтого песка. Все это медленно съеживалось, и проем двери все больше и
больше заполнялся морем и небом, а остров терялся в дымке.
Что я могу сделать? — спросил себя Хорза и понял, что у него только
один путь. На этом острове стоял космический паром. И вряд ли в худшем
состоянии, чем тот, в котором он находится, а их шансы спастись в настоящее
время равны нулю. Все еще придерживаясь за край кормовой двери, обдуваемый
теплым ветром, он повернулся к слабой дверце, ведущей на летную палубу.
Ударить сразу или сначала попробовать призвать Миппа к разуму? Пока он
раздумывал, паром содрогнулся и начал камнем падать в море.
ЧАСТЬ VI
ПОЖИРАТЕЛИ
Целую секунду Хорза был невесомым. Его подхватило ворвавшимся сквозь
дверь в корме воздушным вихрем и потащило к ней, и он покрепче уцепился
пальцами за прорези в стене. Шаттл повернул носом вниз, и рев ветра
усилился. Хорза парил, закрыв глаза и вонзив пальцы в прорези стены, и ждал
удара. Но вместо этого паром еще раз перешел в горизонтальный полет, и он
снова встал на ноги.
— Мипп! — крикнул он и, шатаясь, подошел к двери. Потом почувствовал,
что паром поворачивает, и бросил взгляд наружу. Они продолжали падать.
— Он мертв, Хорза, — слабо ответил Мипп. — Я потерял его. — В его
голосе слышалось тихое отчаяние. — Поворачиваю к острову. Нам не добраться
до него, но... мы вот-вот рухнем... Лучше ляг на пол у переборки и ухватись
за нее. Я попытаюсь опустить его как можно мягче...
— Мипп, — сказал Хорза и сел на пол спиной к переборке, — могу я
чем-нибудь помочь?
— Ничем, — ответил Мипп. — Все пропало. Жаль, Хорза. Держи уши
торчком... и все остальное тоже.
Хорза сделал как раз наоборот; он совсем расслабился. Врывающийся через
дверь в корме воздух завывал в ушах. Паром под ним трясся. Голубое небо. Он
бросил взгляд на... Он напряг спину ровно настолько, чтобы голова оставалась
прижатой к переборке. Потом послышался крик Миппа, крик без слов... просто
животный вопль страха.
Шаттл ударился, во что-то врезавшись; Хорзу резко прижало к стене и тут
же отпустило. Нос парома поднялся. Хорза мгновение чувствовал себя легким,
видел сквозь открытую дверь волны и белую пену. Потом волны исчезли, он
увидел небо и закрыл глаза, когда нос парома снова начал опускаться.
Они ударились о волны и остановились. Словно нога гигантского животного
вдавила Хорзу в переборку, из его легких вытолкнуло воздух, кровь зашумела в
висках, а скафандр вонзил в тело, словно зубы, все свои острые углы. Его
тряхнуло и сплющило, а когда атака эта уже, казалось, закончилась, кузнечным
молотом ударило в спину, потом в затылок и в голову, и он вдруг ослеп.
Первое, что он почувствовал, была вода со всех сторон. Фыркая и
отплевываясь, он заколотил во тьме руками, ударяясь о жесткие и острые
разбитые поверхности. Вода бурлила, дыхание было хриплым. Хорза выплюнул
воду изо рта и закашлялся.
Он плавал в воздушном пузыре в темной и теплой воде. Почти все тело
болело, каждый член и каждый орган болью выкрикивал свою собственную жалобу.
Хорза осторожно ощупал маленькое пространство, в котором был пойман.
Переборка была сломана; он — наконец-то — был на летной палубе. Труп Миппа
он нашел в полуметре под водой, сдавленный между креслом и приборной
панелью, зажатый и неподвижный. Голова Миппа, которой он коснулся, вытянув
руку вниз, между подголовником кресла и какой-то конструкцией, похожей на
ощупь на внутренности главного монитора, слишком легко двигалась в воротнике
скафандра, лоб был вдавлен.
Вода поднималась. Воздух утекал сквозь разбитый нос парома. Хорзе стало
ясно, что выбираться придется через задний отсек и дверь в корме; здесь он
был в ловушке.
Несмотря на боль, он с минуту глубоко дышал, пока поднимающаяся вода не
зажала его голову в угол между приборной панелью и потолком, а потом нырнул.
Он медленно и с трудом прокладывал путь вниз, мимо обломков кресла, в
котором умер Мипп, мимо искореженного каркаса из легкого сплава, из которого
состояла переборка. Внизу прямо под ним показался свет, размытый
серо-зеленый прямоугольник. Остававшийся в скафандре воздух с шумом
устремился вдоль ног к подошвам, и наполнившиеся воздухом сапоги держали
его, как поплавок, и целую секунду Хорзе казалось, что у него ничего не
выйдет, что он повиснет вниз головой и захлебнется. Но потом воздух вышел
через пробитые лазером Ламма сапоги, и Хорза погрузился.
Он поплыл к светлому прямоугольнику, потом сквозь открытую дверь в
корме и мерцающую зеленую воду под паромом. Потом, болтая ногами, поднялся
вверх, пробил волны и с хрипом втянул в себя теплый свежий воздух. Глазам
пришлось привыкать к уже косым, но еще ярким лучам послеполуденного солнца.
Он крепко ухватился за измятый и дырявый нос шаттла, метра на два
торчавший из воды, и попытался высмотреть остров, но без успеха. Стоя
неподвижно в воде, Хорза дал отдохнуть утомленному телу и мозгу. Круто
торчащий нос тем временем все глубже погружался в воду и медленно клонился
вперед, пока паром в конце концов не лег горизонтально вровень с
поверхностью воды. Не обращая внимания на боль в мышцах рук, Оборотень
втащил себя на крышу и лег, как выброшенная на берег рыба.
Как усталый слуга, собирающий после приступа ярости своего господина
осколки хрупких вещей, он начал отключать сигналы боли.
Хорза лежал, а небольшие волны перекатывались через корму шаттла. Он
вдруг осознал, что вода, которую он глотал и сплевывал, была пресной. Ему и
в голову не приходило, что Круговое Море может быть не соленым, как
большинство океанов на планетах. Но у воды не было ни малейшего соленого
привкуса, и он поздравил себя с тем, что смерть от жажды ему не грозит.
Он осторожно встал в центре крыши шаттла. Волны разбивались у его ног.
Хорза посмотрел вдаль и сразу же увидел остров. В свете раннего вечера он
казался таким маленьким и далеким. Теплый бриз дул более или менее в нужном
направлении, но неизвестно, куда могло снести его течение.
Он сел, потом снова лег, позволяя волнам Кругового Моря пробегать под
ним по плоской поверхности и разбиваться маленьким прибоем на своем
израненном скафандре. И немного погодя заснул. Собственно, он не собирался
спать, но и не стал сопротивляться, когда сон начал одолевать его, а лишь
приказал себе проснуться через час.
Когда он проснулся, солнце было еще высоко над горизонтом, но стало уже
темно-красным, будто светило сквозь пылевой слой над далеким краевым валом.
Хорза заставил себя встать. Паром, кажется, больше не погружался. Остров
по-прежнему был далеко, но, как ему показалось, ближе, чем раньше. Течение
или ветер, что бы то ни было, кажется, тащили его в верном направлении. Он
сел.
Воздух по-прежнему был теплым. Не снять ли скафандр, подумал Хорза, и
решил не снимать; пусть он и неудобен, но без него может стать холодно. Он
снова лег.
Где сейчас Йелсон? Выжила ли она после взрыва... и после столкновения?
Хорза очень надеялся на это и считал вполне вероятным; он не представлял ее
мертвой или умирающей. Конечно, этого слишком мало, чтобы делать такие
выводы, и он сам призвал себя не быть суеверным. Но то, что он не мог
представить ее мертвой, как-то утешало. Чтобы погасить эту девушку, нужно
куда больше, чем тактическая атомная бомба Ламма и столкновение миллиардов
тонн корабля с айсбергом размером с небольшой континент...
Хорза заметил, что при мысли о Йелсон он улыбается. Он охотно
поразмышлял бы о Йелсон еще, но надо было подумать и о других делах.
Этой ночью он совершит превращение. Это было все, что ему оставалось.
Вероятно, об этом теперь не стоило и думать. Крайклин или мертв, или — если
все-таки жив — никогда больше с Хорзой не встретится. Но Оборотень
подготовил себя к трансформации; его тело ждало ее, и ничего лучшего ему в
голову не приходило.
Ситуация, убеждал он себя, совсем не безнадежна. Он не был тяжело
ранен, его, кажется, несло к острову, где, вероятно, все еще стоит чужой
шаттл, и если оттуда удастся вовремя выбраться, Эванаут и игра-катастрофа
могут дать ему шанс. Так или этак, Культура все равно разыскивала его, а
потому не стоит слишком долго сохранять одну внешность. К черту, сказал он и
начал трансформацию. Он уснет Хорзой, которого знали другие, а проснется
копией капитана "Вихря чистого воздуха".
Он как мог подготовил свое разбитое и ноющее тело к изменению,
расслабил мышцы, активировал железы и группы клеток и силой воли послал по
особым нервам, которые имели только Оборотни, сигналы от мозга к телу и
лицу.
Он смотрел на красное солнце, которое тускнело уже совсем низко в своем
пути над океаном.
Теперь уснуть, уснуть и стать Крайклином, принять еще один новый облик,
добавить это превращение к множеству других в своей жизни...
Может быть, это уже не имеет смысла, может быть, он превращается в этот
новый образ, только чтобы умереть. Но что мне терять?-- подумал он.
Он смотрел на опускающийся и темнеющий красный глаз солнца, пока не
вошел в сон перевоплощения, и хотя глаза его были закрыты, в трансе
превращения он все еще видел под своими веками это умирающее сияние...
Глаза животного. Хищника. Он заперт в них и глядит ими. Никогда не
спящий, представляющий троих людей. Владеющий собственностью: оружием,
кораблем и отрядом. Может быть, это пока совсем немного, но однажды... пусть
хоть чуть-чуть повезет и только, на это имеет право каждый... однажды он им
покажет. Он знал, на что способен, знал, на что годится и кто годится для
него. Остальные были только фишками в игре; они принадлежали ему, так как
выполняли его приказы; в конце концов, это его корабль. Прежде всего женщины
— простые фигуры. Они могли приходить и уходить, это его совсем не
интересовало. Все, что нужно, — делить с ними опасность, и они уже считают
тебя чудесным. Они не понимают, что для него нет никакой опасности; ему еще
многое надо сделать в жизни; он знал, что погибнуть в бою глупой, жалкой
смертью — не для него. Галактика однажды еще узнает его имя, и если ему в
конце концов придется умереть, будет оплакивать или проклинать его... Он еще
не решил, что именно — оплакивать или проклинать... Возможно, это будет
зависеть от того, как Галактика будет обходиться с ним до того... Все, что
ему нужно, это квантик везения, только то, что имели другие, командующие
более крупными, более удачливыми, более известными, более устрашающими и
почитаемыми Отрядами Вольных Наемников. Им, должно быть, везло... Возможно,
они были выше, чем он сейчас, но однажды и они будут смотреть на него снизу
вверх; все до единого. Все узнают его имя: Крайклин!
Хорза проснулся в утренних сумерках. Он по-прежнему лежал на омываемой
водой крыше шаттла как что-то, что выполоскали и разложили на столе. Он
полуспал, полубодрствовал. Похолодало, свет стал слабее и синее, но больше
ничего не изменилось. Он заставил себя снова погрузиться в сон, уйти прочь
от боли и потерянных надежд.
Больше не изменилось ничего... кроме него...
Надо плыть к острову.
Когда Хорза проснулся тем же утром второй раз, он чувствовал себя
совсем иначе — лучше, бодрее. Солнце поднялось высоко в небо, оставив
позади себя высокий туман.
Остров стал ближе, но Хорзу проносило мимо. Теперь течение несло его и
шаттл прочь от острова, после того как они приблизились на два километра к
группе рифов и песчаных отмелей вокруг острова. Хорза обругал себя за то,
что так долго спал. Он выбрался из скафандра — теперь он был бесполезен и
заслуживал быть выброшенным — и оставил его на чуть скрытой водой крыше
парома. Хорза был голоден, в желудке урчало, но чувствовал он себя в форме и
в состоянии проплыть те три километра, что, по его оценкам, отделяли от
острова. Он нырнул в воду и поплыл сильными гребками. Правая нога болела
там, где в нее попал лазер Ламма, и на теле еще не зажили стертые места. Но
он сможет это осилить; он знал, что сможет.
Через несколько минут Хорза один-единственный раз оглянулся назад.
Скафандр еще был виден, паром — нет. Пустой скафандр походил на сброшенный
кокон твари, претерпевшей метаморфозу. Раскрытый и пустой, он качался на
волнах позади него. Хорза отвернулся и поплыл дальше.
Остров хотя и медленно, но приближался. Вода сначала казалась теплой,
но потом будто стала холоднее, и боль в теле усилилась. Не обращая на нее
внимания, Хорза отключил ее, но заметил, что начал плыть медленнее, и понял,
что с самого начала взял слишком высокий темп. Он сделал короткую передышку,
болтая в воде ногами и попив немного теплой пресной воды, поплыл осознанно
ровными гребками к серой башне далекого острова.
Ему очень повезло, внушал он себе. Он не был серьезно ранен при падении
парома — хотя боли все еще докучали ему своими жалобами, как бесшумные
родственники, запертые в дальней комнате, и мешали сосредоточиться. Вода
хоть и стала ощутимо холоднее, но была пресной, так что он мог пить ее и не
бояться обезвоживания организма. Но в голове пронеслось, что соленая вода
держала бы его лучше.
Хорза не сдавался. Плыть должно было становиться все легче, но все
время становилось лишь труднее. Он перестал думать об этом, сосредоточился
на своих движениях, на ровных, ритмичных взмахах рук и ног, толкающих его
сквозь воду, через волны, вверх, вперед, вниз; вверх, вперед, вниз...
Под собственными парами, сказал он себе, под собственными парами.
Гора на острове росла очень медленно. Хорзе казалось, будто он сам
строит ее, укладывает слой за слоем ровно с таким напряжением, которое
необходимо, чтобы заставлять гору казаться больше, собственными руками
укладывает камень за камнем... Еще два километра. Потом еще один. Солнце
поднималось все выше.
Наконец он добрался до внешних рифов и отмелей и оцепенело заскользил
мимо них по мелководью. Море боли. Океан усталости.
Он плыл к берегу, через веер волн и прибоя, проникающего сквозь
просветы в рифах, которые он миновал...
...и чувствовал себя так, будто вовсе не снимал скафандра, будто тот
все еще был на нем и, задубев от старости и ржавчины или наполнившись водой
и песком, тянул его назад.
Он слышал, как волны разбивались о берег, а когда поднимал голову,
видел людей на берегу: худые темные фигуры в лохмотьях толпились вокруг
круглой палатки и костра или бродили неподалеку от них. Некоторые находились
прямо перед ним, стояли в воде с корзинами, большими дырявыми корзинами на
бедрах; они бродили по мелководью, что-то собирали и складывали в эти
корзины.
Его они не замечали, и потому он плыл дальше, медленными, почти
поглаживающими движениями рук и ног.
Люди, собиравшие дары моря, совсем не обращали на него внимания. Они
продолжали бродить по прибою, время от времени наклоняясь, чтобы что-то
достать из песка. Глаза их ищуще рыскали вокруг, но лишь в ближайшем
окружении, так что его они не видели. Гребки Хорзы замедлились до едва
заметного, умирающего поглаживания. Он уже не мог поднять руки из воды, а
ноги совсем онемели...
Потом сквозь шум прибоя Хорза словно во сне услышал рядом крики
множества голосов и приближающийся плеск. Он все еще медленно плыл, когда
его подняла очередная волна, и он увидел множество худых людей в набедренных
повязках и рваных куртках, бредущих к нему по воде.
Они помогли Хорзе перебраться через разбивающиеся о берег волны и
просвечиваемые солнцем отмели на золотой песок. Какое-то время он лежал,
...
